Его запретная пара (СИ) - Буланова Наталья Александровна - Страница 27

— А Настя не чувствует этого притяжения?

— Она человек, поэтому не чувствует так, как оборотень. Но ни на одного мужчину ее тело не будет реагировать так, как на Тень. Вот только, когда она в этом убедится, что будет с наемником?

Почему-то при словах о том, что ни на одного мужчину не будет реагировать так, как на истинного, я вспомнила Яра. Я тоже в жизни не чувствовала такого притяжения, которое испытывала к любителю черного цвета.

— Поехали? — Аленка вытащила меня из размышлений, напоминая, что у меня тоже проблем полон рот.

— Да. Нам с Жанной давно пора поговорить.

— Елы-палы, держись!

Ярко-зеленый автомобиль, на котором мы ехали с медоедкой, пролетел в приоткрытые покосившиеся ворота. Боковые зеркала сложились, заставив вздрогнуть, но Аленка даже глазом не повела — лишь крепче сжала руль.

— Ты куда влетела, мать? — Я вцепилась в сиденье руками.

Из домика охраны у ворот, где на окне, свесив ногу, сидел совсем молодой паренек, выскочил самый настоящий лев и понесся за машиной. Мне потребовалась пара секунд, чтобы осознать — этот парень и есть лев!

— Как куда, елы-палы? — безмятежно ответила Аленка, будто у нас на хвосте не висел четырехлапый гривоносец. — Ты же с сестрой увидеться хотела.

— Здесь? — Я обернулась, чтобы посмотреть в заднее окно, сквозь которое прекрасно просматривался дикий лохматый кот, который прыжками бежал за машиной. Его худое тело словно говорило о том, что он с удовольствием пообедает незваными гостями.

— Теперь это территория нового клана кошачьих, в прошлом — разорившийся санаторий. Пока что разруха и печаль, но столица не сразу строилась, елы-палы! Так что молодые должны быть здесь. Все-таки первая брачная ночь прошла, пора обустраивать семейное гнездышко. Я слышала, что им какие-то привилегии положены как первым брачующимся.

Аленка опустила стекла и разложила обратно боковое зеркало со своей стороны. Открытая пасть льва пронеслась совсем рядом с ее рукой, но медоедка только треснула кулаком молодого короля зверей по носу.

— Ах ты мелкий клоп, елы-палы! Пошел обратно в сторожку!

Я так и застыла. Ничего себе мелкий. Ничего себе клоп. Ничего себе елы-палы!

— Поправь зеркало со своей стороны, Ди! — Аленка нажала на кнопку, и стекло пассажирской двери поползло вниз.

С моей стороны раздался львиный рык, и я отпрянула подальше.

— Рыкни на него, елы-палы! Совсем ошакалел, шпаненок! Одичалый, что ли? Понаберут по объявлению.

— Ты его вообще не боишься?

— Да что лохматый мне сделает, елы-палы? Видимо, не местный, раз не знает, на кого пасть разевает.

Я впечатлилась смелостью медоедки.

— Я так не могу.

— Поправь зеркало, елы-палы! Животные всегда чувствуют страх. А тебе здесь бояться нельзя, тем более после твоих заявлений. А если этот посмеет пасть разинуть еще раз…

Я быстро высунула руку, чтобы вернуть зеркало на место, пока еще есть капля смелости, и сначала скорее почувствовала опасность, а потом уже увидела лапу, летящую мне прямо в лицо. Медленно, словно в замедленной съемке, пушистая когтистая смерть приближалась к моему горлу.

Воздух дрогнул. По венам будто огонь пустили, и в следующий миг боль прошла по всему телу и словно взорвала голову.

Я зажмурилась.

Хрусь!

Мне конец.

Но подождите. Тогда почему я чувствую себя так странно? Будто у меня все кости не на месте? Словно органы не там?

Я открыла глаза и поняла, что мир другой. Он больше, шире, словно до этого я видела обрезанную картинку, а теперь знаю, что слева сидит Аленка с открытым ртом, справа на двери висит лев, а его лапа крепко, до хруста костей, зажата в моем рту. Я еле помещаюсь в машине, а спинка сиденья сломалась.

Аленка с круглыми глазами медленно повернулась в сторону лобового стекла и тихонько поехала по дороге. В абсолютной тишине был слышен мягкий шелест шин, жалобный скулеж молодого льва, который подпрыгивал на задних лапах, и звук когтей, скользящих по дороге. Я же боялась пошевелиться. Нос наполнял запах бензина и моторного масла, рот — вкус крови, и он был пугающе тошнотворно-приятным, разжигающим аппетит. Львиная шерсть щекотала нос, хотелось отпустить гривастого и…

И вот того, что я хотела с ним сделать, боялась больше всего. Меня наполняли совершенно странные и непривычные желания дать ему лапой по морде, вцепиться в загривок, а потом…

Бр-р-р!

Двигаться было страшно. Осознавать, что произошло, еще страшнее.

Особенно пугало молчание медоедки.

В кого я превратилась? В слона, что ли?

Я видела усы. Понимала, что я из породы кошачьих. Но кто? Сестра очень даже маленькая, почему я подпираю потолок?

Мы подъехали к зданию, остановились, и Аленка наконец повернулась ко мне. Вдохнула. Выдохнула.

— Елы-палы, — тихо пробормотала она.

Я такой растерянной Аленку никогда не видела, и это пугало.

Она протянула руки к лапе льва, зажатой у меня в пасти, и я непроизвольно ощерилась. Сознание будто заволокло инстинктами.

Медоедка тут же убрала руки, будто была готова к такой реакции.

А вот я оказалась не готова! Почему я не хочу отдавать свою добычу? Стоп. Добычу?

Посмел на меня напасть! Конечно, он добыча! Я этого льва…

— Ди! — позвала меня Аленка. — Ди, елы-палы! Не поддавайся зверю. Продержись немного. Я уже вызвала подмогу. Сейчас местные прибегут, а потом наши. Только осознавай все, пожалуйста. Думай о папе, братьях.

Медоедка старалась двигаться плавно, будто боялась меня спровоцировать. Кусала губы.

Да, папа. Братья. Вот они удивятся! А что, если обидятся? Если будут завидовать? Или еще хуже — испугаются? Откажутся от меня?

И тут лев, воспользовавшись моментом, попытался вырваться. Уперся лапой в дверцу машины, чтобы вытащить вторую конечность из плена моих зубов.

— Не дрыгайся, елы-палы!

Но лев, он на то и лев, чтобы быть слишком уверенным в себе. Он даже второй лапой на меня замахнулся.

— Елы-палы-ы-ы-ы! — это было последнее, что я слышала, потому что прежде, чем успела подумать, я уже бросилась на гривастого через окно.

Дальше помню урывками, какими-то вспышками. Вот я гонюсь за львиной задницей, вот я ее же надираю. Потом помню бег сквозь высокую траву, потом то, как чесала бока о деревья, оставляя свой запах. Помню, как сдирала когтями кору, на которой был оставлен чужой след. Помню, как кто-то кричал, но мне было все равно. Я изучала территорию, запахи, стремилась застолбить землю за собой.

А потом увидела зайца. Подкралась, затаилась, а когда он оказался рядом, бросилась на него.

Не-е-е-ет!

Я остановилась в мгновении от того, чтобы забрать маленькую жизнь.

Я не животное. Я человек. Я Диана.

— Ди! Ну же, давай. Борись! Ты сможешь, елы-палы! — донеслось до меня.

А потом я увидела, как шевелятся кусты. Застыла, припав к земле, приготовившись к прыжку.

Вышла Жанна. В руках она держала ружье, направленное прямо на меня. И сознание тут же стало чистым, как вода в горном ручье.

Жанна!

— Почему она такая огромная? — Голос девушки дрогнул. — Почему она втрое крупнее меня?!

И такая обида прозвучала в голосе, что это, как ничто другое, разбудило во мне человеческую половину.

Снова я сделала ей больно. Снова я влезла на ее территорию, снова в чем-то выделилась. Больше нее.

— А у тебя точно в руках оружие с транквилизатором, елы-палы? — услышала я голос Аленки.

Опасность — вот что я почувствовала в этот миг. И зверь словно отступил, полностью очищая разум и отдавая контроль. Будто понимая, что лучше разобраться с Жанной в виде человека, чем зверя. Я готова была обернуться обратно — я это чувствовала.

В глазах брюнетки дымилась ядерная смесь жгучей ненависти, удивления и сомнения. Ее руки дрожали. Вряд ли она так дергалась бы в нерешительности, если хотела бы меня просто временно усыпить. Звериное чутье отчетливо подсказывало, что нет.

— Жанна, не смей! — резкий окрик Артура заставил вздрогнуть и меня, и сестру. — Это не транквилизатор! Он заряжен.