Товарищ кот (СИ) - Попов Илья В. - Страница 29

Не успел Кроули обменять несколько купюр на ключ, как их накрыла огромная тень – и, оглянувшись, Семен увидал доктора Уайта, то есть снежного человека, нависшего над ними словно скала. Надо сказать, вид у него был донельзя мрачный. Семен бы даже не побоялся сказать угрожающий. Именно так выглядели те самые аборигены ближнего Подмосковья, которые наваляли Семен и Игнату: насупленные брови, сжатые кулаки, приподнятая верхняя губа, обнажившая крупные зубы. Правда, снежный человек, разумеется, был куда более симпатичным.

– О, Чунта, какой сюрприз, – заискивающе улыбнулся Кроули и с шумом сглотнул. – Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть. Как твоя красавица жена? Как дети?

Чунта промолчал, не сводя с колдуна взгляда тяжелого, как Галина Абрамовна после продленных новогодних праздников.

– Вы знакомы? – удивленно спросил Семен.

– Да, пару раз пересекались в общих компаниях, – Кроули поднял Семена на руки. – Но думаю, нам пора. У нас был тяжелый день, да и завтрашний будет не легче, к тому же, уверен, что и у Чунта полным-полно дел. Пока-пока, рад был свидеться, я пришлю открытку на Праздник Весны.

Однако стоило ему лишь ступить в сторону лестницы, как снежный человек перегородил ему дорогу. Кроули попытался было обойти его то с одной стороны, то с другой, но Чунта каждый раз упорно преграждал им путь.

– Может ему от нас что-то надо? – предположил Семен.

– Угук, – кивнул Чунта. – Угук. Угук!

– Клянусь, я и пальцем не трогал ваш драгоценный фило… – пролепетал Кроули.

– Угук!

– Ладно, ладно, – сдался Кроули и поднял руки. Фигурально, разумеется, так как сейчас он держал ими Семена. – Признаюсь – это сделал я. Но на то у меня были весьма веские причины, поверь.

И тут Чунта словно прорвало. Он угукал и гукал, размахивал лапами и тряс гигантскими кулаками перед лицом Кроули. Голос его то становился мягким, бархатным, умоляюще вопросительным – как правило, с такими интонациями их коллектив во главе с менеджером Федей уточнял у Галины Абрамовны, когда придет обещанная зарплата, то приобретал стальной оттенок – с подобным Галина Абрамовна неумолимо отвечала, что, во-первых, обещанного вообще-то три года ждут – хотя и прошло уже почти четыре – во-вторых, их много, а она одна, ну и к тому же по расписанию у бухгалтерии сейчас учет, обед и аудит, приходите в нечетный четверг последнего месяца следующего високосного года, а лучше никогда.

Кроули внимал тираде Чунта подобно провинившемуся школьнику, которого завуч застукал в туалете за написанием на стене какого-нибудь крепкого словца, подкрепленного натюрмортом из двух кругов и одного овала – то есть на вид пристыженного, но с фигой в кармане.

Дескать, пыхти не пыхти мне про тяжелый низкооплачиваемый труд уборщицы, отвернешься – все равно дорисую. В общем, хоть лицо Кроули и выражало предельное раскаяние, но под маской скорби отчетливо сквозила неподдельная скука, словно бы все происходящего сейчас с ним было ему не в новинку и слышал он это не один десяток раз.

– Я бы с радостью вернул тебе то, за чем ты проделал столь долгий путь, Чунта, – сказал Кроули, когда тот наконец умолк. – Однако есть один нюанс, мешающий мне это сделать. При всем моем искреннем желании.

– Угук гук?.. – в надежде протянул Чунта.

– Именно это я и хочу сказать, – кивнул Кроули; снежный человек же закрыл лицо широкими ладонями и сокрушенно закачал головой.

Неизвестно, сколь долго мог продолжаться столь содержательный диалог и ждал ли их второй акт театра одного актера в лице огромного человекообразного, так как Семен вдруг услышал знакомый голос:

– Вот ты где! А я тебя везде ищу!

Оглянувшись, Семен увидел товарища Сталина, спешащего к ним с широкой улыбкой. Бросив на Кроули последний уничижительный взгляд – таким взглядом «дурней комплюхтерных» провожала уборщица Вер Павлна, коли те имели неосторожность пройтись в кедах по свежевымытому – Чунта напоследок угукнул еще разок, словно бы подытожив, что разговор не закончен, и ушел прочь. Приблизившийся же генсек потрепал Семена по голове:

– Ну и кто же так делает, подлец ты мохнатый? Я уж думал все – выскочил случайно на улицу и заблудился. Благодарю вас покорно, за то, что нашли моего кота, товарищ…

– Али… То есть Филипп Форд. Да-да, племянник того самого, – Кроули опустил Семена на пол и пожал Сталину руку. – Разрешите мне задать вам один вопрос? Вы тоже видите эту зверюшку?

– Разумеется, – в легкой растерянности ответил Сталин. – Она же сидит прямо перед нами. Как поживает ваш дядя? Слышал, в последнее время дела у него идут в гору.

– О, да, – небрежно махнул рукой Кроули. – Деньги копятся, заводы строятся. К слову, я прибыл в Варшаву именно по этой причине – дядя собирается открыть здесь производство и отправил меня найти вариант повыгоднее.

– Звучит многообещающе, – Сталин хитро прищурился и кинул взгляд на наручные часы. – Кстати, буквально через пять минут мы с приятелями собирались перекинуться в картишки. Что если я предложу вам составить присоединиться к нашей дружной компании? А после сможем обсудить дела – уверяю, я смогу сделать вам интересное предложение, которое устроит абсолютно всех.

– С радостью, – ответил Кроули, несмотря на гримасы, что строил Семен, но, увы, котячья мимика не шла ни в какое сравнение с человечьей.

– Тогда прошу за мной! – махнул рукой Сталин и направился в сторону лестницы.

– Ты же вроде как сужать круг поисков собирался, – сказал Семен, идя вместе с Кроули за Сталиным.

– Мне куда лучше думается за партией в покер, – ответил Кроули и тяжело вздохнул. – Теперь-то я понял, за что отвечает кот в моем подсознании. Это совесть – вечно пилит, зудит под ухом и мешает жить.

– А то, что Иосиф Виссарионович меня тоже видит, не убедило тебя в моей реальности? – спросил Семен, пропустив мимо ушей последние слова Кроули.

– Массовый психоз, – лишь пожал плечами тот.

Главное – не победа, а участие.

Один шулер, когда из его рукава выпал пятый туз.

Отобедавший молоком и шпротами, которыми его любезно угостил товарищ Сталин, Семен, позевывая, лежал на спинке дивана, свесив лапы вниз и вполглаза наблюдая за происходящим. Впрочем, без особого на то интереса, ибо в покере он смыслил не более, чем в политике, а за столом в общем-то происходило и то, и то.

По-быстрому познакомив лже-Филиппа Форда со всеми присутствующими, то есть Черчиллем, Рузвельтом, которому, по-видимому, удалось-таки сбежать из-под надзора благоверной, и невысоким мужчиной с большими мешками под глазами и щеткой жестких усов под носом, назвавшийся Болеславом Берутом, председателем Крайовой Рады Народовой. Семен не имел ни малейшего представления, что означает сей набор звуков, но как он успел понять, Берут был в Польше чем-то навроде президента. Или пытался им казаться.

– Как я вижу, ничему вас жизнь не учит, мистер Берут, – хмыкнул Черчилль, отрезая кончик сигары. – Помнится, в 1939 вы за этим самым столом почти полстраны оставили и клятвенно пообещали больше не садиться за игровой стол и уж тем более не блефовать, имея за душой лишь жалкие двойку и тройку. Притом разномастные.

– Между прочим, в прошлый раз я почти отыгрался, – насупился Берут. – К тому же – я успел взять пару уроков у настоящих мастеров, так что советую следить за своими границами. Лично я давно уже приглядываюсь к Северной Ирландии.

– Отдам почти даром, коль она так запала вам в душу, – фыркнул Черчилль, прикуривая. – Однако вы слабо представляете, на что подписываетесь. Места там живописные, с этим не поспоришь, только вот под каждым кустом сидит какой-нибудь рыжий коротышка с ружьем в одной руке и бутылкой виски в другой, стреляющий в каждого, чья фамилия не начинается на «Мак» или «О’».

– Что ж, товарищи, предлагаю начать, – произнес Сталин, тасуя колоду. – Делайте ставки.

В последующий час в комнате не происходило ровным счетом ничего интересного. Рубли, доллары, фунты и кроны плавно перетекали от одного игрока к другому. Сидящая за столом пятерка дружно поднимала стаканы, пускала под потолок клубы дыма, громко ругалась, когда кому-либо из них приходила плохая карта и столь же бурно радовалась хорошей.