ДЕЛО «ПЕСТРЫХ» - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/67
- Следующая
Слушая Волохова, Сергей вдруг понял, что он не только не может, но и не хочет отказываться от этой неожиданной, опасной работы. Он видел перед собой румяное, добродушное лицо Волохова, которое вдруг неуловимо заострилось, стало решительным и упрямым, а утомленные глаза в сетке морщинок смотрели теперь на Сергея проницательно и остро, и ему казалось, что какая-то большая забота лежала на плечах этого сильного человека, часть которой он готов теперь передать Сергею и только испытывает его, окажется ли тот достойным разделить с ним эту тяжесть. И всем своим существом Сергей стремился стать в один боевой строй с этим человеком, в которого он сейчас верил так же беззаветно, как в тех людей на фронте, которые посылали его в бой.
Сергей чувствовал, как охватывает его знакомое, хотя и полузабытое, чувство предстоящей схватки, волнующее и тревожное чувство, когда дрожит каждый нерв и тело наливается нетерпеливой и дерзкой силой. И он понял, что никогда не захочет уже расстаться с этим чувством.
— Вы должны сделать очень серьезный шаг, товарищ Коршунов, — продолжал Волохов. — Он изменит всю вашу жизнь, наполнит ее необычайными делами, тревогами и опасностями. Поэтому мы не требуем от вас сейчас же ответа. Подумайте.
— Нет, товарищ Волохов! — порывисто воскликнул Сергей. — Я уже решил. Ведь меня же партия посылает. И, кроме того, такая работа по мне, и я не хочу другой.
— Ну что же, быть по сему, — согласился Волохов и, обращаясь к Павлову, спросил: — Как, принимаете к себе этого молодца?
— Принимаем, — улыбнулся Павлов.
Волохов встал, вышел из-за стола, и, крепко пожав руку Сергея, тепло сказал:
— В добрый путь, Коршунов. Желаю больших удач!
— Служу Советскому Союзу, — серьезно ответил Сергей.
— Солдат, — любовно произнес Волохов, обняв Сергея за плечи, — и смена наша.
Сергей возвращался домой возбужденный. Завтра он должен явиться в отдел кадров Управления милиции, послезавтра — медкомиссия, потом, как сказал Павлов, пройдут еще недели две, нужные для оформления, и после этого он сможет приступить к работе.
Дверь отперла Мария Игнатьевна.
— Все решилось, мама, — весело сказал ей Сергей, — меня направили на такую работу, о которой я и не мечтал. Да и ты тоже.
— Батюшки, куда же это?
— В милицию, мама, в уголовный розыск!
— Что ты говоришь? — всплеснула руками Мария Игнатьевна. — И ты согласился?
— Конечно, — рассмеялся Сергей, проходя в комнату.
— Жуликов ловить — нашел себе работу, — укоризненно качала головой Мария Игнатьевна, вынимая из буфета посуду, но вдруг замерла, держа тарелки в руках, и испуганно взглянула на сына. — Сереженька, так это, наверно, очень опасно? Ведь жулики эти проклятые и убить могут, с ними только свяжись.
Сергей в ответ усмехнулся.
— Не таких гадов на фронте бил, мама, и ничего — цел и невредим.
— Ну, а что Лена скажет, не думал?
— Нет, не думал, — с деланным равнодушием ответил Сергей, усаживаясь к своему столу и беря в руки книгу.
Но читать Сергей не мог. Мысли разбегались, и своя собственная судьба застилала перед ним судьбы героев книги. Однако представить себе свою будущую работу Сергей не мог. Что ждет его? Что за люди там? Он никогда не сталкивался с ними, ничего о них не слыхал. Сергей подумал о Лене, и сердце его забилось тяжело и тревожно. Как она воспримет эту перемену в его судьбе? Поймет ли, что двигало Сергеем? А это значит, поймет ли она его самого и… любит ли его.
Он поспешно захлопнул книгу, встал и прошелся по комнате, потом подошел к окну. Он вспомнил свой разговор с Волоховым и снова ощутил уверенность в правильности своего решения и смутную гордость за свою новую профессию.
В передней раздался звонок. Пришел Павел Афанасьевич. Сергей услышал его тихий разговор с матерью в передней.
— Сережа-то наш, знаешь, в милицию на работу поступил, — огорченно сообщила Мария Игнатьевна.
— В милицию? Как так?
Сергей отбросил книгу и выбежал в переднюю. Павел Афанасьевич стоял в расстегнутой шубе, держа в одной руке портфель, в другой шапку. Венчик волос вокруг лысины растрепался, очки запотели, на усах таяли снежинки. Сергей посмотрел на отца и весело рассмеялся.
— Позвольте представиться: знаменитый сыщик Коршунов-младший.
Отец недовольно покачал головой.
За столом во время обеда Сергей подробно передал отцу свой разговор в райкоме партии. Павел Афанасьевич, оказывается, знал Волохова, не раз слышал его выступления и однажды, когда тот знакомился с новым составом парткома их министерства, беседовал с ним. «Первого бухгалтера в парткоме встретил, весьма полезно, — сказал ему тогда с улыбкой Волохов. — Очень рад познакомиться». Павел Афанасьевич был о Волохове очень высокого мнения, и сейчас самые противоречивые чувства боролись в нем: с одной стороны, он мечтал, что сын его, вернувшись из армии, займется серьезной и достойной работой, а с другой стороны, секретарь райкома Волохов, которого он уважал и с мнением которого считался, сам вызвал его сына и говорил с ним о работе в милиции как об очень важном и даже почетном деле.
— Стыдно, конечно… никогда не думал, что милиция такое серьезное и, как бы сказать, тонкое дело и что туда с эдаким отбором берут, — покрутил головой Павел Афанасьевич и, помедлив, спросил: — А как же с учебой будет, сынок?
— Не знаю еще, — пожал плечами Сергей. — Такая работа…
— Ну, нет, — вдруг решительно возразил Павел Афанасьевич. — Это ты брось. Учиться надо. Прежде, конечно, оглядишься, освоишься. Сейчас, брат ты мой, все и всюду учатся, старики даже.
— Переутомится Сереженька, — вздохнула Мария Игнатьевна. — Нельзя ему. В детстве сколько болезней перенес. А потом война. Уж и так работа у него теперь не приведи господи, а тебе еще — учиться.
Сергей весело рассмеялся.
— Ну что ты, мама, какие там болезни! Конечно, буду учиться. Что же я, не понимаю, что ли?
— Ты уж тоже, мать, скажешь, — поддержал сына Павел Афанасьевич. — Да я в его годы знаешь какие горы ворочал? Тоже вот и работал, и учился, и еще, между прочим, за тобой ухаживал, тоже сил положил немало.
— Тебе бы все шутить, — сердито возразила Мария Игнатьевна, но тут же невольно улыбнулась. — Шустрый был, ничего не скажешь.
Вечером позвонила Лена.
— Сережа, был в райкоме?
— Был, а как же.
— И что же, наверно, важное назначение получил, загордишься теперь? — рассмеялась Лена.
— Очень важное. Ты даже и не представляешь. Но вот с учебой придется, видимо, обождать.
— Ах, Сереженька, такое назначение, это не шутка! — озабоченно и радостно воскликнула Лена. — Конечно же, учебу отложи. — И, немного помедлив, спросила: — У тебя, наверное, и машина будет?
— Ну, это вряд ли, — сдержанно ответил Сергей.
— Я понимаю. Тебе неудобно говорить по телефону, — заторопилась Лена. — Знаешь что? Давай погуляем. Приезжай за мной.
— Хорошо, приеду. А если бы не «важное назначение», ты бы меня позвала?
— Как не стыдно, Сережа!
— Ну, стыдно, стыдно. Ты только не сердись. Сейчас приеду.
У Лены Сергей застал высокого худощавого юношу с бледным лицом и зачесанными назад волосами. Сергей обратил внимание на его пестрый галстук и на блестящие, тщательно обработанные ногти.
— Арнольд, — представился юноша, отвечая Сергею вялым пожатием.
— Это тот самый Арнольд, — сказала Лена, взяв Сергея под руку и вводя в столовую. — Гордость всей группы. Самый талантливый. Баранов увидел его в роли Сатина. Помнишь? «Человек, это звучит гордо!» Чтобы сказать это по-горьковски, как Арнольд, надо много самому пережить.
Арнольд прошел вперед, лениво опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Через минуту он небрежно закурил дорогую сигарету с золотым обрезом, обхватил колено тонкими пальцами и стал задумчиво рассматривать картину на стене. Лена восхищенно взглянула на Арнольда, Сергей перехватил ее взгляд.
— Арнольд привез вино и конфеты, — поспешно сказала Лена, — такие вкусные, что я уже половину съела. И вино какое-то особое. Мы сейчас попробуем. Отметим твое назначение. Хорошо?
- Предыдущая
- 3/67
- Следующая
