Вовка-центровой-5 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 4

– А-а-а! – это Наташа Аполлонова заорала на весь двор. Сама наделанного испугалась, да и больно должно быть.

Не всё ещё, она (сущность эта враждебная) попыталась сгруппироваться и со всей дури заехала коленом в одно место хоккейное в настоящий момент ракушкой не прикрытое.

– А-а-а! – теперь оба голосили.

– Наташ, ты в следующий раз у отца пистолет возьми. Просто пристрели, чтобы не мучиться. – Опрокинул сущность на бок Фомин. И попытался выкарабкаться. Не получилось. Аполлонова осталась лежать на бауле, а баул зачем-то держал Вовку за плечо.

– Зачем пистолет? – Видимо не расслышала про «пристрелить», орала. Теперь попыталась подняться десятиклассница и начинающая актриса. На! Получи фашист гранату! Это она коленкой ещё добавила.

– А-а-а! – Да, встреча. Встреча колена с…

– Вставайте! – голос знакомый. Наташу подхватила рука, торчащая из чёрного рукава, и поставила на ноги.

Оба – на! Вовка перевернулся на живот и, освободившись от мешка с хоккейной амуницией, тоже поднялся.

– Вова! Это кто и что она тут делает? – Вместо спасибо.

– Да! Это тётя Света. Она с моей мамой вместе работает. А ещё она швея. Мне пальто то порезанное сшила и рубашки. Здрасте вам, товарищи женщины и девушки. Какими судьбами? – Если честно, то не ту ни другую встретить у своего подъезда не рассчитывал.

– Вова, что она тут делает? – не рано ревновать зеленоглазая начала? Хотя, почувствовала не иначе соперницу.

– Давай с тебя начнём. Ты чего не в школе? – решил перехватить инициативу Фомин. Оправдывающаяся сторона всегда в проигрыше.

– Я первая спросила…

– Отвечать! – через силу нахмурился Челенков. Такую обиженную рожицу Наташик скорчила.

– Утром папе позвонили, сказали, что вы прилетите к двенадцати в Москву, я и решила встретить. А школы никакой сейчас нет. Сейчас зимние каникулы. Бе-бе-бе. – Показала розовый язычок. – А теперь говори, что она тут делает?

Не получилось наехать. Всё же оправдываться придётся.

– Тётя Света? А вас какими судьбами занесло? – Тётя на «тётю» не сильно похожа. Лет на двадцать пять смотрится. Где-то столько и есть. Румяная, красивая, в дорого выглядящем пальто чёрном, с воротником из каракуля. В меховой из того же каракуля шляпке. Прямо манекенщица. Выходит, не все сапожники без сапог. Себе вполне достойные вещи тётя Света сшила.

– Племяш! Я с восьми утра на улице, стою у подъезда, зови в гости, замёрзла. Ничего не скажу пока три стакана чая не выпью. – Развернулась и пошла к крыльцу. Там на лавочке два чемодана и сумка стояли.

Два – это много. С двумя в гости на пару дней, чтобы в зоопарк сходить, не ездят. Не к добру это. Ох, не к добру.

– Вова? – встала на пути зеленоглазая, руки в боки.

– А я чё? Я ни чё. Слышала, попьёт чаю и расскажет. – Вовка сунул дознавателю кожаный чемоданчик и взвалил баул на плечо.

Степанида Гавриловна, предупреждённая Наташей, испекла пирог с капустой и яйцом. Блин блинский, как хорошо дома! Тепло, сытно, ещё бы кровать на десять сантиметров подлинее и вообще – рай.

Сидели пили чай из Севрского фарфора трофейного с пейзанками смачными нарисованными, закусывали под умильными взглядами тёти Стеши пирогом и тут другая «тётя», которая Света и говорит:

– Всё, Вовочка, с концами к тебе переезжаю, хватит жить порознь. С вещами приехала. А ребёночек пока у мамы твоей поживёт, чего его среди зимы тащить, ещё простынет. Потом весною перевезём.

Бамс. Это у Вовки пирог в чай упал, расплескав его по всем присутствующим.

Блямс. Это у Наташи чашка страшно дорогая выпала из рук и на стол спланировала. Хотя. Чего ей планировать. Хряпнулась она. Надо отдать должное французам, качественно сделали, не разбилась. Только тоже окатила всех присутствующих кипятком.

– А-аа-аа! – Это все трое заорали ошпаренные.

Хрясь. Это Вовке от Аполлоновой в рожу прилетело. Бамс. Это он руку в последнюю долю секунды перехватил и, встав, стул опрокинул.

– Хи-хи-хи. Ох, ха-ха-ха. Видели бы вы свои лица, голубки. Да, шучу я! Уж больно, Вова, невеста твоя на меня зло смотрит, кошкой прямо, готова глаза выцарапать.

Событие шестое

Гарантия мира: закопать топор войны вместе с врагом.

Станислав Ежи Лец

Мир, основанный на унижении побеждённого, это не мир, а лишь краткое перемирие между двумя войнами.

Валентин Пикуль

Хотелось посмотреть, как эти две дивчины будут таскать друг друга за волосы и возиться в грязи. Не получится. Грязи нет. Зато на столе стоит страшно дорогой и чужой чайный сервиз, который легко могут эти две кошки раскокать, а ещё там стоит чайник с кипятком и заварочный чайничек тоже севрский и тоже с кипятком. Но всё же главное, что нет грязи. Чистюля Степанида Гавриловна – грязи на кухне не допустит.

– Ну-ка, сели обе! Тётя Света! Наташа! – пришлось прикрикнуть.

Сели и надулись. Даже щёки раздули.

– Наташ. Ну, ты успокойся, сейчас тётя Света всё нам объяснит. Без шуток неуместных.

– А чего она!

– Всё! Наташ, ты, когда злишься у тебя такие глаза красивые. Как у нашего Барсика.

– Гад! – ну хоть улыбнулась.

– Давай, тётя Света, рассказывай, – Вовка осмотрел бардак на столе. Поднял чашки опрокинутые и передал их стоящей на пороге кухни с каменным лицом Степаниде Гавриловне. Может, не услышала и не поняла, что тут произошло, всё же слух у неё после пожара на голове сильно сел. А может, привыкла не лезть в дела, её не касающиеся.

Стеша налила в сполоснутые чашки снова чаю всем и поменяла пироги, облитые, в блюдцах. Ещё бы не мокрое пятно на скатерти льняной с вышивкой и вообще – мирная домашняя посиделка.

– Я, правда, решила в Москву перебраться, – отхлебнув чаю, смущённо улыбнулась тётя Света. – Не старая ведь, мужа хочу найти и работа швеёй тут выгоднее, сам говорил, что хорошая швея в Москве на вес золота.

– А Вова тут причём? – не выдержала зеленоглазка.

– Я же не знаю тут никого и ничего. Взяла твой адрес у Павла Александровича, собрала вещички и поехала. Как в прорубь. Ты же говорил, что живёшь в двухкомнатной квартире, пустишь на пару дней переночевать. А потом я сниму комнату или угол. – Не дура же? Просто – наивная?

– Стоп. Это Москва. Здесь так нельзя. Здесь прописаться не просто. Нужно работу найти, и чтобы они там общежитие дали. Наверное. Я не специалист. Сам без прописки несколько дней ходил. Боялся, что милиция проверит паспорт и арестует. А ты что и вещи все привезла? А машинку и оверлок?

– Всё! Машинка и оверлок, и чемодан ещё с пуговицами и тканями в камере хранения на Казанском вокзале.

– Как же ты всё это дотащила?

– Помогли люди добрые. Так что мне делать теперь?

– Весело. Может быть, нужно сначала позвонить было? Твою… Там тарам. Да!?

Вовка запихал в рот приличный кусок пирога и жевал теперь, раздумывая. Есть же люди бесшабашные, взяла и приехала. На деревню к дедушке. Замуж выходить!

– Чего молчишь? – ткнула его локтём Аполлонова.

– Не понял?

– Помогать нужно тёте Свете! – Наташа в воздухе переобулась.

– Я – семнадцатилетний пацан, живущий в чужой квартире на птичьих правах? Ты, же только что готова была тёте Свете в волосы вцепиться?

– Людям надо помогать, Вова. – И эдак, свысока, своими зелёными посмотрела.

Фомин почесал репу всю заштопанную и хотел уже сказать, что подумает, но тут в коридоре телефон затрезвонил. Пришлось вставать и идти. Не лишку народу этот номер телефона знает. Буквально человек пять. И всё люди не простые. Попробуй не подойди.

– Володя, вернулись? Наташа у тебя? Как здоровье? Когда придёте? – сыпанул горстью вопросов Аркадий Николаевич.

– Скоро…

– Не скоро, а мигом. Тоня пирог мясной готовит, через десять минут готов будет. Я с работы ушёл пораньше, чтобы рассказ о ваших похождениях из первых уст послушать. И Ленка скандал закатывает, Наташку ругает, что она лучшие подарки из Франции себе заберёт. Давайте, одевайтесь и мигом домой. – Трубка крякнула и противно забибикала короткими гудками.