Подводная лодка - Буххайм Лотар-Гюнтер - Страница 12

Я пробрался обратно в центральный пост и поднялся на мостик.

Вышедшая кормой вперед из бункера-убежища лодка попала в перламутровое сияние, превратившее мокрую обшивку в мерцающее стекло. Наш тифон дал приглушенный гудок, затем еще один. Буксир ответил еще более приглушенным сигналом.

Командир сам отдавал приказы рулевому и в машинное отделение. Он далеко вперед наклонился над релингами мостика, как будто бы для того, чтобы обозревать всю длину лодки, выводя её из тесного ковша гавани.

«Левая стоп. Правая малый вперед. Лево на борт!»

Подводная лодка осторожно, метр за метром, пробиралась сквозь туман. Все еще было холодно.

Нос лодки проплыл мимо кораблей, пришвартованных друг к другу. Это был малый флот — корабли охранения гавани, среди них также патрульные корабли.

Вода гавани еще больше воняла нефтью, отбросами и морскими водорослями.

Отдельные мачты возвышались над пеленой тумана, за ними лес грузовых стрел. Черные ажурные силуэты портальных кранов выглядели как буровые вышки на нефтепромыслах.

Рабочие, шедшие через переходной мостик на судоверфь, от шеи вниз были скрыты его ржавым коричневым парапетом: процессия из отрезанных голов.

На востоке красноватое зарево постепенно смешалось с молочной дымкой, плававшей над бледно-серыми складами. Большое скопление зданий медленно проплыло в стороне, и я вдруг сразу увидел резко очерченный шар всего солнца, светившего сквозь ребра скелетов кранов — но только на мгновение. Затем оно было скрыто жирным дымом из трубы буксира, который тянул какую-то черную, тяжело нагруженную баржу для песка и угля.

Я дрожал от холода влажного бриза и старался не вдыхать вонючий воздух глубоко в легкие. На стенке шлюза собралась группа людей: рабочие судоверфи в замасленных комбинезонах, несколько рядовых матросов, несколько офицеров флотилии. Я узнал Грегора, которого не было с нами в прошедший вечер, Кортманна и сиамских близнецов Купша и Штакманна. Конечно же, тут был и Труманн, без каких-либо признаков его вчерашнего алкогольного буйства. За ним я увидел Лысого Келлера и Бехтеля, коллекционера глубинных бомб, и Крамера, поймавшего неразорвавшуюся бомбу. Даже специалист по открыванию шампанского Эрлер был здесь, окруженный стайкой девиц в букетиками цветов. Томсена не было.

«Посмотри на талант», — произнес матрос рядом со мной, сматывавший выброску, к которой был прикреплен швартовный конец.

«Тупые телки», — сказал другой.

«Видишь третью слева — медсестру с большими титьками? Я её уложил в постель».

«Ты и кто еще?»

«Слово чести».

Вода слева по борту неожиданно взбурлила. Пена окутала лодку. Главный балластный танк No.1 продули полностью, чтобы в нем не оставалось ничего кроме воздуха. Минуту спустя поверхность взбурлила еще в нескольких местах вдоль корпуса лодки по мере продувания остальных балластных танков для обеспечения полной плавучести. Наш надводный борт существенно увеличился.

Артиллерист на причале прокричал нам «Хорошей охоты!» и расставил свои руки как удильщик, бахвалящийся своим уловом. Один из наших высунул в ответ язык. Двое или трое подпихнули друг друга и ухмыльнулись. Выстроившиеся на верхней палубе как хористки, они выражали свой восторг по поводу выхода в поход. Провожавшие на причале вошли в раж. Как мы вам завидуем! Идите и вложите свою силу в борьбу с врагами и заслужите медали, пока мы, бедные сукины сыны, здесь вынуждены стирать каблуки в этой проклятой богом стране в компании проклятых богом французских проституток!

Я натянул на себя жесткую серую кожанку, достигавшую колен, и глубоко засунул руки в карманы, внутри обшитые фетром. Ноги были обуты в тяжелые морские ботинки на пробковой подошве, которые изолировали от холода железного настила палубы.

Командир глянул на меня и ухмыльнулся. «Нечасто в море выходишь, а?»

Оркестранты на причале уставились на нас сверху, лица их были пустыми под стальными шлемами. Дирижер поднял свою палочку и неожиданно раздался оглушительный реверберирующий звук военного марша.

Командир с выражением полного безразличия сунул в рот толстую сигару. На причале Труманн также раскурил свою и они обменялись легкомысленными сигарными салютами.

«Где Меркель?» — спросил Командир, когда музыка утихла. «Разве он не выходит вместе с нами?»

Труманн пожал плечами. «Еще не готов».

«Ему должно быть стыдно за себя».

Командир скосился на небо, затем окутал себя облаком дыма, энергично затянувшись сигарой.

«Отдать все концы!»

Затем: «Левая машина малый вперед, правая малый назад. Стоп обе машины. Руль прямо!»

Подводная лодка U-A отошла от причала, темный паром на маслянистой воде Стикса. На платформе противовоздушных орудий за мостиком столпились одетые в кожанки фигуры. Молчаливо, как будто бы под действием магнитов, электромоторы отвели лодку от причальной стенки.

Маленькие букеты цветов упали на мостик. Впередсмотрящие воткнули их в ветроотбойники.

Темная полоска воды между серым сталью подлодки и измазанной нефтью причальной стенкой уверенно расширялась. Среди провожавших возникло замешательство, когда кто-то проложил себе дорогу через их ряды. Томсен! Новенький знак отличия блестел у его горла. Он поднял обе руки и прокричал над тошнотворной поверхностью воды: «Эгей, на U-A! Хорошей вам охоты!»

Командир, все еще державший в руках сигару, ответил на пожелание столь невозмутимо, как мог это делать только он.

Фигура Томсена уменьшалась в размерах. Подводная лодка медленно направлялась через покрытую туманом внешнюю акваторию гавани. Её нос был направлен в открытое море.

Мало-помалу занавес тумана поднялся. Солнце поднялось выше по черным железным фермам крана, его мощный красный цвет распространился по всей восточной части неба. Края облаков окрасились красной пеной, и даже на чайках появилось отражение великолепия. Сложив крылья, они падали почти до поверхности воды, чтобы в последний момент взмыть в небо с резким криком.

Теперь покров тумана испарился полностью и маслянистая вода тоже стала поглощена красным отблеском. Совсем близко к нам плавкран выбросил огромное облако пара, которое солнце тотчас же окрасило красным и оранжевым цветом. Даже буквы BYRRH на вывеске бледнели в сравнении с этим цветом.

Небо стало желто-зеленым, а облака скучного голубино-серого цвета. Солнце поднялось выше и набрало силу.

Зеленый буй, отмечавший затопленное судно, проскользнул мимо нас. Справа по борту крыши прибрежных вилл сгустились в красное пятно и медленно исчезли за лесом ярко-желтых грузовых стрел.

Я неожиданно ощутил высокий звук придушенного завывания, за которым последовал резкий булькающий звук. Корпус лодки начал дрожать. Бульканье стало более грубым и достигло постоянной частоты: были запущены наши дизели. Это выглядело так, как будто бы лодка только сейчас стряхнула с себя сонливое состояние судоверфи.

Я положил ладони на холодное железо обшивки мостика и ощутил живую пульсацию главных двигателей.

Морские волны накатывались поперек выхода из гавани. Короткие, резкие волны разбивались на наших балластных танках.

Мы миновали сухогруз, закамуфлированный в серый, зеленый и черные цвета. «Шесть тысяч тонн, или около этого», — произнес Командир. У носа судна не было волн: оно стояло на якоре.

Наш курс пролегал столь близко к берегу, что я мог различить каждую отдельную рыболовную удочку на её подставке. Несколько солдат помахали нам.

Мы шли хорошим ходом.

«Приготовиться к погружению», — приказал Командир.

Швартовные палы, на которых были закреплены швартовные концы, были убраны, отпорные крюки закреплены, тросы и кранцы уложены под решетки. Матросы обтянули каждую задрайку на люках гаечными ключами, убрали внутрь вымпел, убрали пулеметы и уложили готовые к применению боеприпасы.

Мичман следил за тем, чтобы каждая операция выполнялась тщательно и аккуратно — ненужные звуки были проклятием подводников. Старший помощник перепроверил все, затем доложил Командиру: «Готовы к погружению. Все стоят по местам».