Ваше Сиятельство 2 (СИ) - Моури Эрли - Страница 25

Я почувствовал, как мерзавец, ударивший Айлин ножом, шевельнулся за моей спиной, но даже не стал поворачиваться к нему. Вместо этого прикрыл глаза и со всей страстью обратился с мольбой к Артемиде. Лучше к ней, ведь на ее просьбу Асклепий откликнется гораздо скорее. Лишь потом я встал и подошел к мерзавцу. Он пытался то ли подняться, то ли отодвинуться от меня, глядя с ужасом и одновременно с дикой злобой — редкое сочетание эмоций, но такое бывает. Его пальцы отчаянно вцепились в траву, челюсти сжались, словно пытался перегрызть невидимую веревку, связывающую меня с ним.

Со стороны северного входа раздалось повизгивание полицейского эрмимобиля — крупного бронзового чудища, похожего на лежащий на боку, приплюснутый самовар. Из него выскочило четверо в черной форме. Кто-то на всякий случай готовил остробой, кто-то двинулся через кусты сирени, обходя меня справа. Вот так всегда, когда они особо не нужны, то появляются неожиданно быстро.

Мерзавец, лежавший у моих ног, приподнялся на локте и жалобно произнес:

— Если только тронешь, хоть пальцем, сдохнешь!

Широко раскрыв ладонь правой руки, я запустил «Хаурх Дарос», что в переводе с лемурийского означает «Хватка Смерти». Принцип действия этой магии основан на дистанционном воздействие, таком же как кинетический удар. Только суть здесь другая: я словно проникаю в чужое тело огромными невидимыми пальцами. Некоторые опытные маги в Та-Кем использовали этот способ для лечения некоторых болезней, воздействуя очень умело и тонко. Я же «Хаурх Дарос» использовал только для убийства. Убийства тех, кто не заслужил легкую смерть.

В следующий миг «волк» почувствовал, как нечто весьма ощутимое, но необъяснимое вошло в его тело и заголосил от ужаса и дикой боли. Он хотел, что-то сказать, но из горла его вырывались лишь хрипы.

— Не двигаться! — еще шагов с двадцати выкрикнул полицейский, направляя на меня остробой.

— Старший урядник Закиров! — так же издали представился другой.

Его медный жетон блеснул на солнце.

— Граф Елецкий Александр Петрович, — отозвался я, не спеша предъявить дворянское удостоверение. Ведь сказали же не двигаться.

А вот невидимыми пальцами «Хаурх Дарос» я пошевелил, глядя в вытаращенные глаза мерзавца, сжал ими его сердце и легкие. Из «волчьего» рта вырвался предсмертный крик и потекла кровавая пена.

— Предъявите удостоверение! — голос старшего урядника испуганно дрогнул.

Конечно, он не мог понять, что происходит с лежавшим у моих ног мерзавцем в кожаной клепаной куртке.

— До той девушке не дотрагивайтесь, — я кивнул на Айлин и показал именной жетон, подтверждающий мою личность. — У нее очень тяжелая рана. Сейчас должны прибыть «Слуги Асклепия».

— Вы сообщали в дежурную часть? — уточнил урядник, сверив мое лицо с изображением на жетоне.

— Да. А он, — я указал небрежно кивнул на мертвого «волка». — Ударил ее ножом. С ним был еще один — успел убежать. Оба они из банды «Стальные Волки», собираются по вечерам в клубе «Кровь и Сталь» на Махровской.

Я сказал как бы все что нужно, чтобы полиция занялась бандой Лешего всерьез — езжайте, хватайте, допрашивайте, но я уже знал, что этого не произойдет. Именно поэтому на рукояти ножа так дерзко была оставлена надпись: «Варга помнит все», как убежденность в своей безнаказанности.

С тех пор, как Ведомство Имперского Порядка возглавил князь Козельский Григорий Юрьевич, то Департамент Полиции стал работать из рук вон плохо. Многие уголовные дела не раскрываются, некоторые банды звереют от вседозволенности. В Москве, да и других города процветает коррупция. Из-за полицейской беспомощности люди все чаще совершают самосуд. Не так давно я говорил об этом с графом Голицыным. Он знает, что не только среди простого народа, но и среди дворянства растет, мягко говоря, недовольство. Однако, князь Козельский близкий родственник нашего стареющего императора Романова Филофея Алексеевича и поговаривают, будто он в весьма теплых отношениях со второй женой Филофея. И сейчас пока имя будущего наследника трона не определено, в Багряном дворце как бы не до разбирательств с Ведомством Порядка.

Я поднял голову, на площадку возле фонтана садилась «Стрекоза» — вимана «Крылатых слуг Асклепия».

— А что такое вы с ним сделали? — прервал мои мысли старший урядник, слегка ткнув носком ботинка голову убитого «волка».

Остекленевшие глаза его уставились на меня.

— Я его толкнул, — безразлично ответил я, и вернулся к Айлин, протянув к ней распростертую ладонь, но не касаясь своей любимой подруги. Он была жива, правда пульс стал совсем редкий.

Подбежал врач в синей форме и два санитара с носилками.

— Очень осторожно! — сказал им, показав свой графский жетон. — Ее жизнь бесценна!

— Боги! Елецкий! Кто бы мог подумать! — мне на плечо легла теплая рука, голос Ольги я узнал сразу.

— На несколько мгновений не успел! — сказал я, повернувшись к ней.

Ковалевская обняла меня и вдруг пустила слезы. Это было очень неожиданно. Раньше мне казалось, что она просто не может плакать из-за своего холодного сердца. А сейчас по ее щекам текли настоящие слезы. Из-за Айлин!

— Она жива. Очень надеюсь, что ее спасут! — сказал я, смахнув слезинку с ее щеки.

— Ваше сиятельство, мы хотели бы пояснений. Нам не понятно, как вы его так толкнули, что он умер, — вновь подошел ко мне с расспросами старший урядник. Его коллега что-то старательно писал на белых листах планшета.

Я не ответил, глядя как госпожу Синицыну, такую маленькую, щупленькую несут на носилках к вимане, а из ее живота торчит рукоять ножа.

— Объясните нам, что вы с ним сделали! — не унимался урядник. — Почему у него кровь изо рта?

— Иди на хер, — сказал я, глядя в сторону виманы.

— Мы это укажем в протоколе! — высоким фальцетом огласил толстопузый полицейский, стоявший справа.

— И еще укажите, что скоро в банде «Стальных Волков» не останется ни одного живого. Так решил граф Елецкий, — резко ответил я. — Вы же, трусливое быдло, не пожелаете всерьез заняться ими. Вы даже нос не сунете вечером на Махровскую. А если сунете, то только чтобы замять дело за взятку. Поэтому с вами мне разговаривать не о чем. Можете подать на меня донос в канцелярию Имперского Надзора.

Урядник застыл, беззвучно открывая и закрывая рот.

— Резко ты с ними, — сказала Ковалевская, когда мы пошли к центральному выходу.

— Я боюсь, что Айлин умрет, — сказал я, наблюдая за поднимавшейся в небо виманой. — И в этом много моей вины.

— С чего ты взял? Только потому, что ее заманили с твоего эйхоса? Идем сюда, — она потянула меня за рукав между двух клумб. Остановилась, открыла сумочку и достала розовый платок.

Я отвернулся, потому что он напомнил мне цветом волосы Айлин.

— Не только. Если есть время, расскажу, — вимана «Крылатых слуг Асклепия» затерялась среди других черных точек — их за Москвой-рекой виделось множество.

— Я не поехала к репетитору, теперь свободна до шести, — глядя в зеркальце, княгиня вытерла следы поплывшей туши. — Хочешь пообедаем на Тверской? По пути все расскажешь.

Устроившись на заднем сидении в княжеском эрмимобиле марки «Олимп», я рассказал ей все, начиная с того дня, когда Варга пырнул меня ножом и спасло меня неожиданное появление Айлин.

Ольга и раньше слышала это историю, но не знала многие важные подробности. Рассказал о роли графа Сухрова в подготовке поединка с Новаковским и то, почему я держал это событие в тайне от нее и Айлин. О дротиках, полученных в спину, и неоценимой помощи Сухрова вместе с Лужиным. Теперь Ковалевская взглянула на эту историю совсем другими глазами.

Мой рассказ вышел долгим, он продолжался даже когда мы заняли столик в «Уютном погребе» и ждали подачи обеда.

— Оказывается, у тебя были сумасшедшие дни. Все это время… — она положила на стол коробочку своих длинных цветочных сигарет.