День Святого Никогда - Фарб Антон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/70
• Следующая

Пауза явно затягивалась, и тут — как это нередко бывает в отчаянных ситуациях — помощь пришла извне.

Спасителем господина бургомистра, угодившего в классическую «вилку», до коих Огюстен был большой мастак, стал уже знакомый Феликсу кадыкастый блондинчик. Как и подобает вышколенному слуге, он приблизился совершенно бесшумно и вроде бы ниоткуда; привстав на цыпочки, блондин прошептал что-то на ухо бургомистру, и последний прямо-таки заурчал от удовольствия.

— Прошу покорнейше меня простить, — прогудел он, — но я вынужден вас покинуть. Спасибо за интересную лекцию и увлекательнейший спор…

— Куда это вы так торопитесь? — с ноткой досады спросил Огюстен.

— В оперу, господа, в оперу! На премьеру «Беовульфа», — сказал бургомистр чуточку нараспев. — Я обязан там быть, вы же понимаете!

— Так можете не спешить, потому что вы уже опоздали, — буркнул Огюстен, понимая, что рыбка сорвалась с крючка.

— Я думаю, что к началу третьего акта мы успеваем? — осведомился бургомистр у щуплого блондина. Тот кивнул. — Вот и славно… Честь имею, господа!

С этими словами бургомистр отвесил поклон, что при его комплекции было не так-то просто, и степенно удалился.

— Пф! — фыркнул Огюстен ему вслед. — Тоже мне, театрал!..

— Какой же ты все-таки склочник, — сказал Феликс.

Оскорбления Огюстен всегда пропускал мимо ушей. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало повернулся к Феликсу и сказал:

— Ты заметил, как он попрощался? «Честь имею»! Между прочим, твоя лекция натолкнула меня на интересную аналогию… Ты, наверное, помнишь, что лет эдак сорок назад в моде была разнообразная божба: в разговорах то и дело проскальзывали всякие фразочки типа «боже мой» или «храни вас бог», или даже «какая божественная попка у этой крошки». При этом в богов уже никто не верил: говорили просто так, по привычке. Тоже самое сейчас происходит с вашей пресловутой «честью». Пройдет еще немного времени, и это слово забудут, как забыли всех богов… Да уже сейчас трудно найти человека, помнящего смысл этого слова!

— Неужели? — с каменным лицом сказал Феликс.

— Я имею в виду человека, а не героя… Да что с тобой спорить! — махнул рукой Огюстен и принялся пополнять запас еды на тарелке, готовясь к длительным поискам достойного оппонента.

«Нет, дружок, — подумал Феликс, следуя его примеру. — Теперь я от тебя не отстану. Я не дам тебе устроить свару с Бальтазаром. Не выйдет».

Но когда Огюстен, нагрузившись провиантом, отправился в дальнее плавание, на пути Феликса встало неожиданное препятствие. Тот самый костлявый блондинчик бесцеремонно заступил ему дорогу.

— Извините мою назойливость, — сказал он, — но если я не ошибаюсь, вы — Феликс?

— Совершенно верно, — озадаченно кивнул Феликс. — С кем имею честь?

— А ваш сын Йозеф служит при канцелярии магистрата?

— Еще раз верно. А вы?..

— А я так и подумал! Дело в том, что ваш сын очень на вас похож, и я сразу, как вас увидел… Да, как вы себя чувствуете?

— Просто замечательно, — сказал Феликс сквозь зубы, видя, что Огюстен уже растворился в толпе. — Но мы, кажется, незнакомы?

— Ох, простите великодушно, — смутился блондин. — Вы меня, конечно же, не помните… Меня зовут Нестор, и я тоже служу в ратуше. Можно сказать, непосредственный начальник вашего сына.

Рукопожатие у него было крепкое, но ладонь — неприятно скользкая.

— Нестор, а дальше?

— Просто Нестор. Я ведь учился в Школе! Правда, очень давно и очень недолго… Вы тогда как раз начинали преподавать.

«Ему должно быть под сорок, — прикинул Феликс, — а выглядит не старше тридцати… Он прав — я его совсем не помню».

— Знаете, а здесь мало что изменилось! — поделился Нестор. — И Сигизмунд все такой же строгий. Даже речь он читал, кажется, ту же самую! Эх, до чего приятно вспомнить молодость… Правда, для этого мне пришлось сделать карьеру, чтобы вместе с бургомистром быть приглашенным на прием по случаю Дня Героя! — натянуто рассмеялся он.

Феликс вежливо улыбнулся, прикидывая, как бы от него отделаться.

— Кстати, о карьере, — продолжал Нестор. — Вы не согласитесь меня немного просветить? Дело в том, что я очень смутно представляю себе иерархию героев и до сих пор не знаю, какую должность занимает, например, господин Сигизмунд. Он тут самый главный, да? — наивно спросил он.

— Сигизмунд? — машинально повторил Феликс. — Нет, ну что вы. Он кастелян, архивариус, декан, церемониймейстер… Проще говоря, он единственный из всего этого сборища господ героев, кому не лень заниматься административной деятельностью. Но называть его «самым главным героем», — Феликс саркастически хмыкнул, — я бы не стал. Иерархической лестницы как таковой у героев нет и быть не может — чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на данное хаотическое скопление крайне независимых и очень обидчивых людей, каждый из которых подчиняется исключительно своим представлениям о чести.

— Вот оно что… Постойте, а как же кодекс героя? Кодекс-то существует?

— Безусловно. Причем у каждого — свой собственный, — усмехнулся Феликс, с грустью понимая, что годы чтения лекций оставили неизгладимый след на его манере разговаривать. «Я становлюсь старым занудой, который на любой вопрос готов прочитать лекцию, — вынес себе вердикт он. — А пока я распинаюсь перед этим хлыщом, Огюстен щедро роняет семена раздора на благодатную почву ностальгических воспоминаний о прошлом».

— О, мне пора, — засуетился вдруг Нестор. — Их великолепие соизволили одеться и готовы внимать «Беовульфу». А я должен следить, чтобы толстяк не уснул в ложе!.. — Он развел руками: — Не обессудьте, но я побежал. Надеюсь, мы еще встретимся!

— Непременно, — учтиво кивнул Феликс.

«Скатертью дорога, — подумал он с облегчением, когда Нестор исчез так же незаметно, как и появился. — А теперь надо отыскать Огюстена… Или нет, лучше искать Бальтазара — он шумный, его найти легче. А найдя, увести куда подальше. Я думаю, соваться к незнакомым героям Огюстен поостережется — не дурак же он, в самом деле… Но куда Хтон понес Бальтазара?! Ведь только что здесь был!»

На памяти Феликса все предыдущие банкеты оканчивались почти сразу после ухода почетных гостей. Этот уход был чем-то вроде негласного сигнала к окончанию веселья: да и как, скажите на милость, могут веселиться три-четыре героя в окружении сотни студентов? Поэтому банкет обычно угасал к девяти часам вечера: герои расходились по домам, студенты устраивали для новичков ознакомительный тур по злачным местам Столицы (это называлось обрядом посвящения в студенческое братство и всегда заканчивалось нелицеприятным разговором Сигизмунда с префектом жандармерии на тему «О влиянии алкоголя на неокрепшие юношеские организмы»), потом прислуга убирала столы и палатки, Сигизмунд лично запирал Школу на ключ, и еще до полуночи День Героя можно было считать благополучно завершенным.

Но сегодня, когда господа герои после стольких лет манкирования своими почетными обязанностями решили, как выразился Сигизмунд, «взять реванш», уход бургомистра и его присных остался практически незамеченным. Банкет вовсю набирал обороты: герои, уже изрядно захмелевшие, рассредоточились по двору, оттеснив студентов куда-то на периферию, и, распавшись на отдельные группы старых друзей, предались смакованию вин, яств и подвигов многолетней давности, продолжая при этом шпынять нерасторопных официантов, оглушительно хохотать над бородатыми анекдотами, выкрикивать тосты и вполголоса перемывать кости окружающим. Все это вместе взятое образовывало шумовой фон настолько сильный, что даже громогласный испанец не смог бы на нем выделиться. К тому же, насколько Феликсу было известно, Бальтазар крайне щепетильно относился к понятию «дружба», а коллег по ремеслу вообще недолюбливал, но это нисколько не мешало ему иметь приятельские (не дружеские, а именно приятельские) отношения с большинством здесь присутствующих героев — а посему он мог с легкостью примкнуть к любой компании и поддерживать любую тему для разговора до тех пор, пока она ему не надоедала.

• Предыдущая
• 14/70
• Следующая