День Святого Никогда - Фарб Антон - Страница 11

• Предыдущая
• 11/70
• Следующая

— …поэтому еще раз повторю: если кто-то из вас не чувствует в себе сил и готовности ступить на тяжелый жизненный путь героя, он может прямо сейчас, немедля покинуть это здание, и вернуться к обычной…

Итак, кто же оставался? Патрик и Себастьян, вне всяких сомнений. Субтильный юноша, предположительно — внук Абнера, с насупленно-упрямым выражением лица. Два здоровенных увальня, лица которых ни разу не омрачала даже тень мысли. Неопределенного возраста субъект, одетый подчеркнуто скромно, и умудряющийся даже сидеть с кошачьей расслабленностью (из таких вот людей без прошлого, но с хищными повадками, выходили очень живучие герои). Трое широкоплечих братьев-близнецов, вертящих головами с ошарашенным видом провинциалов, впервые попавших в Столицу. Плюс Андреас. Всего десять человек. Из полусотни желающих. Не так уж мало… Но вопрос еще и в том, кто из них сможет вернуться живым из первой командировки?

— Долго он будет трепаться? — не выдержал Бальтазар.

— Три минуты и сорок секунд, — ответил Феликс.

— Откуда такая точность? — громче, чем следовало, удивился Дугал.

На них зашикали.

— Сейчас он выпьет воды, — шепотом предрек Феликс, — а потом скажет: «От одного хочу вас предостеречь — не презирайте тех, кто бежит».

Сигизмунд выпил воды и сказал:

— От одного хочу вас предостеречь — не презирайте тех, кто бежит. Запомните раз и навсегда, ради них вы будете жить и ради них вы будете умирать. Не всем дано сражаться со Злом, и те, кто выбирает бегство…

— Блеск! — восхитился Дугал. — Как ты это сделал?

— Магия, — пробурчал Феликс. Он не любил фамильярности и людей, быстро переходящих на «ты».

— Ну да? — отвесил челюсть Дугал. — А! Шутишь… Ха-ха, магия, здорово ты меня купил!

— Господа, — обернулся сидящий спереди герой. — Вас не затруднит заткнуться?

— Чего?! — привстал шотландец.

— Сядь, идиот! — рыкнул Бальтазар.

— Тише вы. Осталось всего две с половиной минуты. Не можете потерпеть такую малость?

Раздосадованный посторонним шумом Сигизмунд опять постучал в гонг и перешел к финальной части своей речи.

— …могу только пожелать вам успеха на выбранном поприще, — сказал он и обвел притихший амфитеатр чуть растерянным взглядом. Зрители, очевидно, ждали продолжения, и тогда Сигизмунд конфузливо пояснил: — Все…

«Говорил я ему, концовку надо доработать», — подумал Феликс.

Банкетного зала в Школе не было сроду, и потому столы накрыли во дворе. Двор, вымощенный каменными плитами, в щели между которыми пробивалась пожухлая трава, был с трех сторон стиснут стенами здания, а четвертой — обращен к городскому парку. Там, за невысокой оградой, шумели кроны столетних вязов и слышались далекие отзвуки фестиваля; стены Школы угрюмо молчали и слепо таращили темные пятна окон, а над головами по чернильному небу проплывали пепельные комки облаков. Посреди всего этого осеннего уныния двор казался чужеродным островком света, музыки и праздника. Гирлянды на деревьях и китайские фонарики, расположенные порой в самых неожиданных местах, разгоняли вечернюю мглу, струнный квартет веселыми мелодиями пытался побороть монотонный вой ветра, ароматы еды и вина кружили голову… Господа герои, попадая во двор по широкой и низкой — всего три ступеньки — лестнице, по обе стороны которой восседали каменные львы, первым делом набрасывались на закуски, доводя до нервного тика официантов и поварят, присланных из лучших ресторанов Столицы, и опустошая емкости с алкоголем быстрее, чем их успевали наполнять. Официанты пребывали в ужасе: ведь вереница героев, вытекающая из недр здания, и не думала иссякать!..

Феликс сидел на постаменте одного из каменных львов и пытался прийти в себя. Ему стало дурно еще в амфитеатре, когда он, сразу по окончании речи Сигизмунда, спустился на арену, чтобы влиться в толпу героев, стремящихся поскорее выбраться из душного зала. То ли от духоты, то ли от столпотворения, а может — и от того, и от другого, но он вдруг почувствовал, как воздух сгустился, стал вязким и липким, а под ложечкой засосало от предчувствия надвигающейся беды. Сердце кольнуло чем-то тупым и ржавым, в глазах потемнело, но Бальтазар уже подхватил его под локоть справа, а Дугал — слева, и вдвоем они вывели его наружу и усадили около льва. Дугал сразу отправился на поиски лекарства, крепостью сорок градусов и выше, а Бальтазар тактично осведомился, как он себя чувствует. Феликс сказал, что уже все нормально, и попросил оставить его в одиночестве, а заодно утихомирить шотландца и вообще — не привлекать лишнего внимания к этому досадному недоразумению. Бальтазар послушался, и теперь Феликс мелкими глотками втягивал холодный воздух, утирал испарину с разгоряченного лица и прислушивался к глухим, как сквозь вату, ударам сердца.

— Простите, вам нехорошо? — Голос донесся откуда-то издалека.

— Нет-нет, — сдавленно сказал Феликс. — Все нормально.

— Вы уверены?

«Сказано же, все нормально», — раздраженно подумал Феликс и сфокусировал взгляд на собеседнике. Плюгавенький, узкоплечий мужичок лет тридцати, с тонкой цыплячьей шеей, из которой выпирает острый кадык, и маленькими колючими глазками в обрамлении по-девичьи длинных ресниц. Волосы соломенные, непослушные, подстрижены коротко и небрежно. Оружия нет. Значит, не герой… Уже легче.

— Со мной все в порядке, — снисходительно улыбнулся Феликс. — Спасибо за заботу. — Он неуверенно встал и положил ладонь на эфес меча. — Я просто задумался… С вашего позволения, — поклонился он непрошеному сострадальцу и направился в сторону гуляющей геройской братии.

Его на самом деле отпустило: сердце забилось ровно и сильно, свежий ветерок остудил лицо и вернул четкость зрению, и только влажная на спине и под мышками нательная рубашка неприятно холодила тело, напоминая о том беспричинном и постыдном испуге, что охватил его в амфитеатре… «Я столько раз бывал на волосок от смерти — так какого же Хтона у меня затряслись поджилки именно сейчас, а не спустя два-три дня, как обычно? — спросил себя Феликс и, не найдя ответа, махнул рукой: — Ладно, какая теперь разница… Сейчас надо разыскать Сигизмунда, а то потом точно забуду».

Долговязый и сухопарый Сигизмунд был на две головы выше любого из окружавших его меценатов (и это несмотря на вечную привычку сутулиться, уменьшая тем самым свой незаурядный рост!), что здорово облегчало его поиск в любой толпе. В данный момент, как уже было сказано, Сигизмунд беседовал с меценатами, и одновременно пытался куда-нибудь пристроить свой меч. Втыкать его в щель между плитами двора он опасался: так недолго было и сломать клинок, а когда он взваливал двуручник на плечо, сзади раздавались негодующие вопли. В результате Сигизмунд взял меч обеими руками за крестовину и выставил перед собой, отпугнув меценатов подальше от узкого извилистого клинка, ржавчину на котором можно было легко спутать с засохшей кровью…

Феликс дождался, пока меценаты сочтут беседу законченной, и подошел поближе.

— Феликс, мой мальчик! — обрадовано приветствовал его Сигизмунд. — Ты что-то неважно выглядишь, — тут же обеспокоился он. — Ничего не случилось? Дома все в порядке?

— Я просто немного устал… Только не пойму — от чего? От безделья, не иначе…

— Ну, это-то как раз поправимо. Послезавтра начнутся занятия, расписание я уже составил, так что — милости прошу в деканат, на собрание преподавательского состава, завтра в три часа пополудни… Только не надо так морщиться, — усмехнулся Сигизмунд. — Можно подумать, я тебя приглашаю в логово василиска. Знаю-знаю, — быстро добавил он, не давая Феликсу рта раскрыть. — К василиску ты бы пошел с большим желанием. Ох уж эти герои… Кстати, ты обратил внимание, сколько их здесь сегодня? Как будто берут реванш за все прошлые годы! Смотришь на них — и сердце радуется. Каких все же славных мальчиков мы вырастили…

Феликс посмотрел на «мальчиков», самому молодому из которых было далеко за сорок, промычал себе под нос что-то неопределенное и сказал:

• Предыдущая
• 11/70
• Следующая