Ревизор Возвращение в СССР 7 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 6

Славка не реагировал.

– Слав, заканчивай давай себя жалеть. Хочется-не хочется, а занимайся, к экзаменам готовься. Понял? Чем ты Эмме поможешь, если сам закопаешь себя сейчас? Елена, мать её, кстати, вернулась, нагулялась… – Славка аж дёрнулся и с удивлением посмотрел на меня. О, хоть на что-то отреагировал. Продолжаем… – Да-да. Хочет Германа опеки лишить. Вскоре следом за ней и её новый Кабан в дом подтянется. Эмму выпишут, и что её дома будет ждать?.. Вместо реабилитации и занятий с логопедом? Кто ее защитит, кто ее поддержит?

На лице Славки впервые за весь разговор появилось осмысленное выражение. Он заметно ожил. Видно было, как хочется ему из больницы выйти и как злится на свою нынешнюю беспомощность. Отлично. Прекрасный стимул, чтобы поправляться.

– Ладно, твое дело сейчас за ум браться и выздоравливать. А об Эмме не волнуйся раньше времени. Ей помощь нужна будет очень, когда очнется и из больницы выпишут. А сейчас пока за ней сестра моя присмотрит.

– Сестра? – Славка изумленно посмотрел на меня. – Она же в Перми вроде.

– Она в Брянскую больницу в интернатуру переводится. Уже скоро совсем. Так что у нас с тобой теперь там свой человек возле Эммы будет, – подмигнул я другу.

Славка впервые за весь разговор улыбнулся. Пожелал ему скорее выздоравливать и заставил пообещать, что он будет готовиться к экзаменам.

– Всё, Слав, мне на работу надо. И так опоздал уже. Побежал. Дурака не валяй, выздоравливай. Ты нам нужен!

Славка кивнул, и я с чувством исполненного долга вернул друга в палату и понёсся на работу.

Отсидев в бухгалтерии с час и разобравшись со своими прямыми обязанностями, пошёл в комитет комсомола. По дороге через открытую дверь кабинета заметил взбешенного, кипящего негодованием Ахмада. Он ходил по кабинету, нервно меряя его шагами. Что опять случилось?

– Привет, – зашёл я в отдел и вопросительно уставился на него.

– Привет, – протянул он мне руку. – Мне выговор влепили с занесением в личное дело! Представляешь?! Из министерства указание пришло.

– Как так? За что?

– За эти кражи металла!

– Вот те раз. Благодаря тебе же всё и обнаружилось… А Шанцев что? Не заступился?

– Ему тоже выговор влепили, – с досадой махнул рукой Ахмад.

– Се ля ви, – развёл руками я. – Но, не расстраивайся. Если разобраться, то ваше с Шанцевым участие в этом деле оценено министерством положительно. Им же надо было как-то отреагировать на случившееся? Не поощрять же вас за то, что хищения на заводе допущены. Но не уволили, не понизили, даже тринадцатой зарплаты не лишили. Так что, всё нормально. Министерские красиво выкрутились: и волки сыты, и овцы целы.

Ахмад хмыкнул, выслушав меня, и сел за свой стол, став заметно спокойнее. Эмоции схлынули, и возмущение несправедливым решением начальства начало уступать место обычному прагматизму и расчетливости.

– И в любом случае не забывай, что крепостное право отменили сто с лишним лет назад, – усмехнулся я, – здесь не нравится, можешь всегда на другое предприятие пойти работать, с чистого листа. Я в Москву поеду учиться, могу там поспрашивать.

Теперь уже Ахмад усмехнулся – ни слова не сказал, но я понял, о чем он подумал. Мол, и кто с тобой со студентом на большом московском заводе разговаривать будет о серьезных вакансиях? Только из вежливости вслух это не сказал, не захотел меня обидеть.

– Ты не забывай, я рассчитываю и в Москве с обществом «Знание» продолжить работать, – напомнил я ему, – а лектора от «Знания» перед лекцией принимает лично минимум замдиректора, да еще и по кадрам. Он же отвечает за идеологию и просвещение. А может и сам директор принять.

– Точно, нам же бабушка твоих кур из колхоза притаскивала… – вспомнил Ахмад и сразу настроился на серьезный лад.

– Так что мне без проблем, что спросить про работу, что порекомендовать человека на вакансию, – сказал я.

Поговорив с ним еще несколько минут, пошел по своим делам.

В комитете комсомола Галия была одна. Воспользовался ситуацией и завёл разговор про её учёбу. Давно хотел детали обсудить, но всё более важные дела находились.

– Дорогая. Надо подумать, куда тебя переводить учиться в Москву. Ты же второй курс сейчас заканчиваешь? – уточнил я. Подруга кивнула. – А институт какой?

– БИТМ – Брянский институт транспортного машиностроения.

– Ох, ничего себе! Как ты туда попала?

– Сама выбрала. Чтоб заочное отделение было, и чтобы можно было работать и жить с родителями, а в Брянск только на сессии ездить.

– И на кого ты там учишься? – удосужился, наконец, выяснить я.

– Факультет экономики и управления, кафедра философии, истории и социологии, – гордо произнесла Галия.

Только жены-философа мне и не хватало!

– И кем ты будешь? – спросил я.

– Социологом.

Ну, это ещё куда ни шло. Финансирование в Союзе на исследования было отличное. Если правильно Галию пристроить, и если себя проявит, то прекрасные возможности будут и для профессионального роста, и для карьеры. Надо подумать, куда её в Москве пристроить. Может, тоже пусть в МГУ идёт? А что? Пусть Сатчан за нас обоих хлопочет. Всё-таки, Галия его помощник, а не посторонний человек. Закину удочку при удобном случае.

После работы меня ждал командирский «козлик» из воинской части, где я с неделю назад лекцию читал. Если честно, опасался, что про меня и мою просьбу забудут. Не очень надеялся военных сегодня увидеть.

– Вы за мной? – спросил я водилу, не скрывая удивления и улыбки.

Он кивнул головой, и я шустро запрыгнул в машину.

По дороге в часть всё думал, как хорошо, что Галия пораньше домой отпросилась и мне сегодня провожать её не надо. Какая-то она была загадочная, когда об этом сообщила. Только собрался её расспросить, она чмокнула меня и умчалась по делам.

Доехали до части и меня отвезли прямо на полигон, где меня ждал уже знакомый инструктор Лыткин. В этот раз он отнёсся ко мне с большим вниманием. И честно признался, что подумал, что я больше не приеду, расколотив плечо в кашу в прошлый раз. Хе-хе! Не на того напали, товарищ инструктор. Я вам еще ой как надоем своим неуемным рвением и тягой к стрельбе по мишеням.

Прозанимались с ним часа полтора. Он начал учить меня некоторым профессиональным приёмам. Опять синяк на всё плечо от снайперки и… море восторга.

Благодарил Лыткина от всей души, он покровительственно обнял меня за плечи и сказал, что сегодня доволен своим учеником.Когда «козлик» вернул меня к заводу, уже начало вечереть.

Дома обнаружил на столе телеграмму от сестры. Она приезжает в четверг в Брянск. Так… Поезд, вагон... Контейнер в Святославль…

Замечательная новость! Почему же у меня вздох досады вырвался? Наверное, устал, напряжение последних недель сказывается.И поезд какой неудобный, в четыре часа дня мне надо уже быть на вокзале в Брянске. Придётся и в школе, и на работе отпрашиваться.

Вернулась бабуля откуда-то и, кивнув мне головой вместо приветствия, с довольным видом положила перед моим носом связку ключей и тетрадный листок, сложенный вчетверо. Развернул – брянский адрес. Договорилась насчёт дома с Кларой Васильевной, стало быть.

– У неё там холодильника нет, – сказала бабушка. – Но она подсказала, что в металлическом ведре можно продукты в колодец опускать, конечно, так, чтоб вода в ведро не заливалась. Говорит, масло сливочное в любую жару в колодце не плывёт.

– Разберёмся.

– Значит, что ещё она говорила?.. Дрова берите те, что в сарае, они уже сухие, а те, что под свесом крыши лежат, ещё подсохнуть должны.

– Зачем нам дрова? Тепло уже.

– Дом просушить возможно потребуется. Сколько запертый, не топленный простоял.

И то правда… Там небось всё отсыревшее теперь.

– Ладно, не волнуйся, – ответил бабушке. – Разберёмся. Лучше записку мне на четверг напиши в школу. На работе завтра отпрошусь, – попросил я, крутя в руках телеграмму. – А что значит – «контейнер в Святославль».

– Так вещи все Инна отправила в Святославль. Не бросать же их в Перми. У них холодильник новый, и вообще много всего накопилось.