Стальная хватка империи - Васильев Сергей Александрович - Страница 20

Я запрошу адмиралтейство об объединении наших эскадр. Если мы перебросим сюда «Маджестики» с «Адмиралами» и новейшие «Формидеблы» канала, вряд ли русские высунут нос из черноморской и балтийской луж. Возможно, мы сможем предпринять вторую попытку, и на этот раз отступления просто не будет, даже если мы все пойдем ко дну. Чтобы построить броненосец, нужно два года, чтобы воспитать моряка – два десятка лет. Но для восстановления нашей репутации и сотни лет будет недостаточно.

Офицеры козырнули и вышли. Фишер с помощью санитара вернулся в постель. Хватит ли у адмиралтейства храбрости бросить турок на произвол судьбы, может быть, даже оголить канал и китайскую станцию, ударить здесь всеми силами – двумя десятками оставшихся у Британии броненосцев? Он боялся, что нет. Особенно сейчас, при отсутствии ясности в положении дел на Балтике и на побережьях Тихого и Северного Ледовитого океанов…

В это же время. Петропавловск

– Прекратить огонь, – скомандовал адмирал Бридж, глядя на почти полностью скрытый дымом берег с пробивающимися кое-где огоньками пожаров. – Хорошая работа, джентльмены. Однако нам пора. Поднимите сигнал: готовиться к отходу.

– Мы уходим, сэр? – удивился командир «Орландо» капитан Берк.

– Да, Джеймс. Думаю, тут уже не осталось ничего, достойного наших снарядов. Только дым и огонь.

– Дым, – усмехнулся Берк. – Но ведь могло так случиться, сэр, что этот дым – результат поджога самими русскими тех штабелей с бочками, назначение которых…

– Так и осталось непонятным, – торопливо и с нажимом закончил за своего подчиненного адмирал, – и абсолютно неважным. Давайте считать, что в бочках была нефть. Или китовый жир. Или что угодно. Главное, что оно, чем бы это ни было, сгорело. Как и весь Петропавловск.

Капитан вопросительно взглянул на адмирала.

– В прошлую войну, – пояснил тот, – я уже атаковал русские берега, правда, не здесь, а на Кольском полуострове. Мы с легкостью разнесли деревянный острог, сожгли половину Архангельска, но когда морская пехота высадилась на берег, русские ждали наших парней и разбили их. Впрочем, там у нас все прошло немного лучше, чем здесь. Меня не прельщают лавры адмирала Прайса[23].

– Вы не чистили перед боем пистолет, сэр, – усмехнулся капитан. – Вряд ли вам грозит та же судьба.

– Пистолет все-таки менее опасен, чем орудия. Какой процент боекомплекта вы уже расстреляли, Джеймс? По сорок снарядов на пушку?

– Да, сэр, согласно приказу.

– А сколько снарядов израсходовали крейсера русских? И сколько их было?

– Два, сэр! Я опознал «Нахимов». Кстати, судя по всплескам, они перевооружили их на шестидюймовки, как у наших «Имперьюзов»… Второй вроде бы «Корнилов». Мне показалось, что шестидюймовки на нем тоже новые… Они дали всего по десятку залпов и скрылись за дымовой завесой.

– За дымом пожаров, Джеймс. «Корнилов» тоже горел. Но, по данным разведки, крейсеров должно было быть восемь. Их новые быстроходные транспорты, угольщики и ледоколы тоже несут по шесть орудий среднего калибра и наверняка уже подняли крейсерские флаги. Не то чтобы они были так опасны, но их тут не оказалось. Как вы думаете, куда они ушли?

– Ледоколы я бы отправил в Северный океан, – пожал плечами капитан. – В условиях войны проход арктическими морями становится еще более актуальным.

– Именно. Возможно, оба угольщика и оба транспорта пойдут с ними, но…

– Вы считаете, что они могут отправиться навстречу эскадре адмирала Макарова?

– Это вполне вероятно. Мы не знаем направления и, судя по частому упоминанию Владивостока, туда – вряд ли. А если они пойдут сюда, то будут здесь уже завтра… Против четырех наших броненосных крейсеров русские могут выставить «Громовой» и пять быстроходных, уж точно не медленнее наших, стариков-броненосцев. Тогда против четырех наших бронепалубников у них будет восемь, не уступающих нам по боевой мощи. Забавно, что в случае встречи с обеих сторон будет по «Диане» и «Авроре». Действительно, забавно, но вряд ли этот курьез оправдает уничтожение нашей эскадры.

– Мне тоже не хочется встречаться с мистером Макаровым с пустыми погребами, сэр. Собственно, мне вообще не хотелось бы сталкиваться с ним при таком соотношении сил.

– Именно поэтому мы удовлетворимся полным, вы слышите, Джеймс, полным сожжением города и угольных складов! Что, собственно говоря, уже состоялось. И этот дым будет тому свидетельством.

Адмирал устремил свой взгляд на палубу, где кто-то из младших офицеров старательно фиксировал картину затянутого черными клубами берега с помощью массивной деревянной фотокамеры.

– Я полагаю, эти снимки станут достаточно впечатляющим свидетельством для истории, – задумчиво произнес он, – и доказательством для тех идиотов, которые раздергивают наши силы так, что мы не в состоянии достичь решительного преимущества ни в одной точке.

– С другой стороны, мистер Макаров вполне мог бы пойти и в Австралию, сэр, – возразил капитан Берк. – И отправка броненосцев адмирала Сеймура на юг вполне логична, не так ли?

– Будь «Центурионы» здесь, русская эскадра отправилась бы туда почти гарантированно, с весьма тяжелыми для нас последствиями. Мы вынуждены защищать слишком много позиций одновременно, Джеймс. А русские тоже умеют считать, и радиостанции у них, к сожалению, лучше наших. Узнав, что все наши свободные силы атакуют эту деревню-переросток, Макаров неизбежно сложил бы два и два… Ну почему, почему эти идиоты никогда не учат историю?! – воскликнул адмирал, страсть которого к историческим штудиям была широко известна. – Надеюсь, старине Уолкеру в Мурманске повезет больше, чем нам в свое время…

В это же время. Мурманск

Мурманск полыхал. Горели деревянные дома и здания мастерских, причалы, исходили ярким пламенем и черным дымом угольные склады. В пяти милях к норду, прямо напротив Белокаменки, горел новейший ледокол «Федор Литке», вынесенный ударом броненосного тарана «Санс Парейль» на отмель и только потому окончательно не затонувший. Лениво тлел и сам «Санс Парейль», поймавший сразу после тарана два снаряда с железнодорожной мортирной батареи. Она первым эшелоном была переброшена на Север, когда предназначенная для защиты нового российского порта береговая артиллерия отбыла неразгруженной в неведомые дали.

Еще два похожих на него корабля, «Конкерор» и «Хиро», чуть поменьше, но тоже с единственной орудийной башней в носу и выдающимся вперед массивным тараном, не горели. Из их коротких двенадцатидюймовых жерл каждые пять минут вылетали языки порохового пламени в тщетных попытках нащупать надоедливую батарею.

От взрывов снарядов горел редкий полярный лес, и клубы дыма надежно скрывали дюжину миноносок, укрытых рыбацкими сетями с навязанными на них ветками и кусками мешковины почти в самом устье Ваенги, еще восточнее. По сравнению с громадой английского броненосца кораблики выглядели несерьезно, да и технические их данные не слишком впечатляли. Единственным достоинством было то, что в случае нужды их можно перебрасывать хоть в трюмах кораблей, хоть по железной дороге, что и сделали в преддверии войны.

– Что «Рюрик»? – спросил лейтенант с надменным лицом у другого моряка, чуть постарше, с погонами инженера-механика.

– Говорят, не дошел до Кильдина. Влепили ему в румпельное, пытался машинами управляться, но где там! Подошла «Галатея» и торпедами добила. С острова передали: семерых спасли, а из офицеров – никого.

Лейтенант отвернулся. Видимо, от дыма у него защипало глаза.

– Позор, – наконец сказал он. – Просто позор, Василий Васильевич. Последний год только и говорили, что о войне, а у нас все не слава богу. Мины якорные есть, но ставить их не велят, чтобы не нарушать собственное судоходство. Даже торпеды есть, пусть и старые, а головные части только учебные: боевых не довезли-с. И привозят их аккурат в момент, когда британцы начинают станцию обстреливать. Как так?