Стальная хватка империи - Васильев Сергей Александрович - Страница 101

– Исполнительная власть, начиная с губернатора и выше, должна формироваться из тех, кто физически не сможет наживаться, используя служебное положение. Чиновник на время службы не будет иметь никакого собственного имущества. Ни он, ни члены его семьи. Казенный человек должен быть таковым полностью. Как монах, взявший на себя обет нестяжательства. Раз уж взялся служить, все личное на время службы становится государственным. Не навсегда. По окончании ревизоры подсчитают результат службы. Если государство приросло, все личное вернется приумноженным… И наоборот.

– И что должно прирасти в государстве, чтобы личное благосостояние чиновника за время службы выросло?

– Народ. Количество подданных и продолжительность их жизни.

– Лихо… А почему ж только начиная с губернаторов? А как же земства?

– Они за все государство отвечать просто не в состоянии. Но и там предусмотрена обратная связь с населением. Любого чиновника народ может в любой момент уволить, просто собрав определенное число подписей избирателей. Это же будет и защитой от произвола. Ни одного земского чиновника нельзя будет снять приказом свыше без одобрения большинства жителей…

– Боюсь, что присутственные места с таким подходом обезлюдят.

– Древлеправославная церковь готова предоставить прямо сейчас не менее десяти тысяч кандидатов для работы в государственных учреждениях именно на этих условиях…

– Не знаю, не знаю, Петро, – покачал головой Кропоткин. – Меня тут за глаза называют фантазером, но ты всех переплюнул… В любом случае для таких масштабных изменений с возложением совершенно непривычной ответственности на людей, привыкших смотреть в рот вышестоящему начальству, потребуется едва ли не больше времени, чем Моисею, сорок лет водившему евреев по пустыне. Есть у его величества столько времени?

– Нет, – раздался твердый голос собеседника, до сих пор сохранявшего молчание.

Все обернулись на человека в мундире военного медика, с умным открытым лицом, проницательным взглядом и непокорным ежиком коротко остриженных волос.

– Евгений Сергеевич? – удивленно протянул Ипатьев. – Что вы имеете в виду?

Доктор Боткин потер переносицу, на которой отпечатался след пенсне, поиграл желваками на выбритых до синевы щеках и продолжил:

– Я хотел сказать только то, что сказал. Боюсь, что у его величества, как и у нас с вами, нет сорока лет в запасе…

Произнося эти слова, Евгений Сергеевич уже корил себя за несдержанность. Но, с другой стороны, носить в себе тяжкий груз, ощущая собственное бессилие, тоже было невыносимо. Вот и прорывалось оно наружу отвратительным настроением, периодическими срывами и такими репликами, за которые потом было стыдно.

Но заслуженный доктор не врал. Времени действительно оставалось все меньше, а может, его и вовсе уже не было. Неделю назад он обнаружил, что император не спит. Абсолютно. Инсомния… Какое-то системное нарушение функционирования организма… Контузия… Нервное перенапряжение… Может быть, комплекс всего вышеназванного… Стандартный набор терапевтических средств не помогал. И Боткин прекрасно понимал: без сна человек долго не протянет. Но сделать он ничего не мог, а император… Такое впечатление, что даже и не стремился…

В Ставке Верховного главнокомандующего

Император сидел, расслабившись, в кресле, и молча наблюдал, как на его столе росла стопка прошений об отставке. Он не испытывал ни сожаления, ни радости. Адмиралы, честно отстоявшие свою вахту во время последних битв на море, генералы, не покинувшие пост в битвах за Маньчжурию и Забайкалье, к сожалению, были солдатами тех войн, каких в XX столетии уже не будет. Битвы моторов, скорострельного оружия и боеприпасов огромной разрушительной силы диктуют принципиально новые требования к морально-волевым качествам командиров.

Крейсер, потопивший военный корабль врага и занимающийся спасением экипажа, немыслим в новой жестокой действительности, как и освобождение из плена под честное слово не брать больше в руки оружия. А эти генералы воевать по-другому, цинично и жестоко, уже не смогут. Пусть уходят с миром, с высоко поднятой головой, с чувством выполненного долга и обиды за лишение их права принять победный парад в столице поверженного врага. Это пройдет со временем…

Важно, что мучительно-рискованная военная кампания окончена. Дело сделано неплохо. Британия ослаблена настолько, что ни о каких геополитических проектах типа Антанты не помышляет, но не так сильно, чтобы стать легкой добычей для тех же тевтонов. Сунется Вилли на остров – англичане, изрядно ощипанные, но непобежденные, получившие хороший опыт войны нового типа дадут ему по зубам. И тем и другим предстоит долгая утомительная возня вокруг британских колоний. А в той избушке свои погремушки. Один на один кайзер с королем пожалуй, справился бы, да только на то же наследство претендуют Америка, Япония и с десяток игроков рангом пониже. И этого занятия им всем на десять-пятнадцать лет, не меньше…

А мы в это время будем строить и учиться. Превращать аграрную архаику в промышленную технократию. А еще снабжать воюющие стороны оружием и боеприпасами. И экспансия наша будет носить точечно-сырьевой характер. В Маньчжурии это аграрные Кирин и Барга, позволяющие не ломать голову над продовольственной безопасностью Сибири и Дальнего Востока, это железо Аныпаня, алюминий Ляонина и нефть Фушуня. Нефть – приоритет!

На этот раз он дотянулся до всего, о чем знал: Месопотамия, Аравия, Персия и даже Борнео. Везде эксклюзивные концессии российских компаний, повсеместно присутствуют горные инженеры империи, имеющие вторую, не гражданскую специальность и числящиеся на службе по военному ведомству Осваиваются, врастают неприступными бастионами в неприветливые пески внешне частные, а на деле – глубоко интегрированные в государственное тело нефтедобывающие компании. Вот тут Гучков на своем месте и занят так, что на революционные глупости времени ему уже не хватает.

Нефть, алюминий, железо – это то, что будет иметь решающее значение в XX столетии. Поэтому он сам предложил Швеции обмен – Финляндское княжество, грубо поправшее унию, на железнорудную продукцию Кируны. Шведский властитель пытался возражать, но броненосцы на рейде Стокгольма – серьезный аргумент. Договорились поменяться по-свойски, на пятьдесят лет, а там посмотрим…

Рудники отгружают первое сырье в экстренно отстраивающийся Мурманск, а шведские драбанты наводят порядок в Гельсингфорсе, вдумчиво развешивая по фонарям финских националистов. Завтра «сумрачный тевтонский гений», потолкавшись по европейскому железнорудному безрыбью, волей-неволей обратится за сырьем к своему восточному соседу. Тут мы его и будем ждать с чрезвычайно выгодными и единственно возможными для него условиями – сталь и нефть в обмен на заводы и технологии.

Франция ничего не может предложить на этом празднике жизни, и она продвигает свои иезуитские хитрости – инициативы, из которых во все стороны торчат уши «Опус Деи»: собрать «Лигу наций» и передать ей все права по урегулированию спорных международных вопросов. С этими хитрованами он церемониться не стал, в лоб заявил: «Россия будет участвовать в работе тех международных организаций, где имеет право вето». Французы удалились озадаченными. Русская миссия в Ватикане доложила, что вместе с ними озадачился и сам папа.

Впрочем, папское изумление не идет ни в какое сравнение с ротшильдовским. Пока главный дипломат клана выяснял отношения с самодержавием в Кремле, практически все молодое поколение его семьи по личному приглашению русского царя и Императорского географического общества со всем возможным комфортом было перемещено из Европы в Азию и путешествовало под надежной охраной по Сибири, Памиру и Тибету в компании с Ионовым, Корниловым, Громбчевским и Маннергеймом.

Эдмон умница, сразу смекнул, что таким оригинальным образом были замечены и оценены попытки Ротшильдов влезть во внутреннюю политику России с черного хода. Обязательно надо наградить старого Канкрина. Полтора года тщательной подготовки, больше тысячи задействованных агентов, даже не подозревающих о конечной цели операции. Филигранная работа.