Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 3

Ева немного удивилась просьбе. Она-то знала, что Филипп, как и Ксюша, предпочитает металл разных направлений, ему за это уже пару раз даже влетело на планерках, поскольку свои вкусы он продвигал в массы, норовя превратить лагерную дискотеку в рок-концерт. А в Бразилии отродясь не исполняли ничего тяжелее самбы или босановы. Но молчать и дальше означало показать себя невежей, если не просто дебилкой. Поэтому Ева кое-как собралась с духом и выдавила банальное:

— Латиноамериканский стиль сейчас очень популярен. А у нас в лагере грядет «Фестиваль дружбы народов». Третий отряд, кажется, как раз выбрал Бразилию.

— Так я загляну завтра во время тихого часа, — уцепился за протянутую ему соломинку Филипп. — Мог бы и сегодня, но надо наконец нормально припаять все эти штекера, будь они неладны. Иначе дискотека вечером не состоится.

— Конечно приходите, — кивнула Ева. — чем смогу — помогу. А песню прямо сейчас скиньте.

— Здесь сеть не ловит, — напомнил Филипп. — Она и в лагере-то не очень стабильная. Я лучше вас в Соцсети найду.

— Конечно, — неожиданно легко согласилась Ева. А видь прежде она в друзей добавляла обычно лишь тех людей, которых достаточно хорошо знала лично. — Я там под своим именем — Евангелина Коржина. Думаю, через Ксюшу вы меня легко отыщете.

Получив согласие, Филипп вскочил на своего железного коня и дал по газам, а Ева едва не отстала от группы, пытаясь перевести дыхание и как-то совладать с зашедшимся сердцем. Солнечная рябь на реке закружилась перед глазами слепящим вихрем, воздуха отчаянно не хватало.

— Ты чего, подруга? — едва не под руку подхватила ее Ксюша, спешно протягивая бутылку с водой. — Давай обойдемся без обмороков и солнечных ударов!

Ева кивнула, рассеянно наблюдая, как Ксюша строит пятиклашек, чтобы те надели кепки или капюшоны. После пары глотков воды ей действительно стало лучше, легкие смогли расправиться для вдоха, а рябь вернулась на свое законное место. И что на нее нашло? С чего она вообще решила, что просьба перевести песню несет за собой скрытый смысл? А может быть, этот Филипп ко всем так подкатывает? Прощупывает почву. Но он такой классный! Вон от него даже пятиклашки визжат.

До лагеря Ева шла, как в тумане, словно за путеводную нить держась за соколиное перышко и, едва добравшись до номера, зашла в Соцсеть. В ленте уже высвечивался запрос в друзья от Филиппа Балобанова, а в мессенджере висело сообщение с прикрепленной записью. Статус Филипп не выставил, страничку у него заполняли какие-то посты и объявления о концертах мало что говорящих Еве рок-групп с прикрепленными записями, а на аватарке стояла фотка в мотоциклетном шлеме.

Ева разочарованно потопталась по страничке, покопалась в альбомах, пытаясь найти хоть одну нормальную фотографию или что-то узнать о личной жизни Филиппа. Пока получалось, что девушки у него нет или он умело ее скрывает и отношения не афиширует. Потом Ева все-таки включила песню и с первых тактов вступления поняла, что над переводом биться не придется. Она не только хорошо знала эту композицию из саундтрека к популярному бразильскому сериалу, но и сама же выбрала к предстоящему фестивалю для третьего отряда, о чем и сообщила Филиппу.

Отправив перевод с транскрипцией, Ева ушла в душ: следовало привести себя в порядок перед вечерними занятиями. По возвращении в Соцсети ее ожидало новое сообщение от Филипа. Он не собирался отменять встречу и просил помочь с произношением.

Ева улыбнулась, сама не зная чему, и отправилась на уроки. Остаток дня она провела в странном мечтательном умиротворении, с улыбкой прислушиваясь к грохоту дискотеки. Ксюша в очередной раз звала ее с собой, но Ева подумала, что такая резкая смена пристрастий будет смотреться слишком нарочито. Да и не любила она танцы. Прочитав пару глав из романа Сарамаго, по которому собиралась писать магистерскую работу, она дождалась Ксюшу и легла спать.

Снился ей, конечно, Филипп, хотя Ева о нем остаток дня вроде почти и не думала, и в Соцсети он ей больше не писал. Они вместе гуляли по лесу, собирали в горсти напоминающую россыпь рубинов землянику, кажется, даже целовались. Но потом солнечные блики на реке закружились ворохом окровавленных соколиных перьев, а руки Евы окрасил то ли земляничный сок, то ли кровь. Черный вихрь подхватил Филиппа, унося куда-то в холодную пустоту, а ей осталось лишь одно маховое перо…

Проснулась Ева от ощущения, что на нее кто-то смотрит. Открыв глаза, она встретила знакомый обжигающий взгляд карих соколиных очей Филиппа Балобанова. Только на этот раз за радужкой не отыскивалось белка. Раньше, чем Ева смогла не то что как-то отреагировать, а хотя бы понять, какие чувства вызывает у нее этот мягко скажем неожиданный визит, Филипп исчез, а ее лица коснулся крылом неведомо как оказавшаяся в комнате сокола-балобан. Сделав круг под потолком и без труда отыскав распахнутое из-за жары настежь окно, он взмыл в небо, оставив на подоконнике пару пестрых перьев.

Перед встречей с Филиппом Ева волновалась так, будто собиралась на экзамен или выпускной бал. Вернувшись после уроков в комнату и приняв душ, она сначала придирчиво выбирала наряд, а потом достала косметичку, которую накануне долго искала, перерыв всю тумбочку и обнаружив лишь на дне чемодана. Совсем она в этой глуши распустилась, раньше она себе такого не позволяла.

Краситься слишком ярко Ева не стала: не на званый ужин и не на вечеринку идет. Впрочем, для создания модной сейчас видимости естественности приходилось затрачивать не меньше усилий, нежели на агрессивный готический Ксюшин макияж. Получив удовлетворительный результат, Ева оделась и придирчиво оглядела комнату. В принципе, они старались поддерживать порядок и вещи не раскидывали, но какие-то мелкие детали могли ускользнуть.

А может быть, зря все это? А если там и вправду всего лишь надо помочь разучить песню? Или просто какое-то дурацкое пари? В отличие от Ксюши, которая на первом курсе так глубоко нырнула в омут любовной страсти, что едва не вылетела из вуза, Ева всегда отличалась здравомыслием. Возможно, именно излишняя рассудочность и рациональность мешали ей хоть раз по-настоящему влюбиться. Вот и сейчас она пыталась себя убедить, что Филипп, судя по рассказам Ксюши, не похож на разного рода пранкеров, пикаперов и коллекционеров любовных побед. А тут еще это перо, которое лежало сейчас на подоконнике.

Ева раздумывала, а не надеть ли к пестрой блузке такое же разноцветное украшение из поделочных камней или это будет смотреться слишком нарочито, когда заметила, что Ксюша, которая тоже успела освежиться и вновь навести боевую раскраску, резко куда-то засобиралась. Ева ее едва ли не силком удержала

— Ты чего? Никак боишься? Среди моих знакомых маньяков не замечено.

В густо подведенных черным Ксюшиных глазах плясали лихие веселые огоньки.

Ева глянула на подругу умоляюще. Она и в самом деле почему-то испугалась сразу остаться с Филиппом наедине. А ведь половина ее однокурсниц за время учебы успели выйти замуж, родить детей, развестись и завести новые отношения.

— Ну как хочешь, — пожала плечами Ксюша, демонстративно снимая косуху и приземляясь на кровать. — Беда с вами обоими просто! — сообщила она, поправляя дреды — Даже не знаю, роффлить с вас или фейспалмить! Вторую неделю молча переглядываются на планерках, как гребаные соулмейты, а подойти и перетереть дрейфят. Нет, ну я понимаю — ты. Твой диагноз я поняла, когда ты мне пересказала этого, как его, Тургенева. Но Филька-то с какой радости решил из себя кисейную барышню строить?

— Парням тоже непросто бывает сделать первый шаг, Они, кажется, больше нас боятся, что их отвергнут или не так поймут. — заметила Ева, думая, как остудить пылающие щеки.

Послеполуденные лучи, с легкостью преодолев ажурную кисею березовой листвы и раздвинув шторы, нашли путь в их комнату, выливая на пол галлоны расплавленного янтаря. Но Ева знала, что дело вовсе не в солнце.