Половецкий след - Посняков Андрей - Страница 20

– Полусотник Архип, – доложил страж.

– Зови-ка!

На седьмой пост стражников выставили надежнейших, когда Миша выехал на заимку, стражу несли старший урядник Велимудр и унот Глузд. Последний напросился лично, обещав приложить все усилия для несения караульной службы «с достоинством и честью». Ну, куда ж его девать? Взяли.

– Все спокойно, господин сотник, – доложил вышедший из кустов наперерез сотнику Велька. – На заимке очаг затопили, похоже, что засветло. Второй час дым идет.

Время в ту эпоху неизменным не являлось, часы делились на летние и зимние, дневные и ночные. Зимние дневные часы были короче ночных, летом, соответственно, наоборот. В полном соответствии с законами физики – летом предметы от жары расширялись, в том числе и дневные часы растягивались.

Миша усмехнулся и искоса посмотрел на стража:

– А Глузд где?

– Унот Глузд несет службу в секрете, – доложил Велимудр. – Замечаний нет.

– Ну, пусть несет, – сотник махнул рукой и улыбнулся. – Так говорите, второй час топят?

Привязав коня у невысокой – от зверя – ограды, Михайла пригнулся и, толкнув висевшую на кожаных петлях дверь, спустился в дом.

Очаг уже протопился, волоковые оконца были закрыты дощечками, а на столе горела свеча. Костомара сидела на лавке в длинной зеленой тунике и узких штанах, стройненькая, легкая и обворожительно красивая. Глянешь – совсем еще девчонка, никак не скажешь, что за тридцать уже.

Узкое лицо, тонкий аристократический нос, золотистая кожа. В меру наложенная косметика – белила, румяна, сурьма – серебряное ожерелье на шее, волосы же стянуты серебряным с чернью обручем – вдова не любила косы.

– Входи, Михаил! – завидев гостя, женщина поднялась навстречу. – Рада видеть тебя, друже.

– И я рад…

Друзья обнялись и расцеловались. Так, именно что по-дружески. Так и разговор сразу пошел деловой.

– Времени у нас мало, – сверкнула зелеными очами вдовица. – Потому сразу все обскажу, вокруг да около топтаться некогда. О Торопе речь пойдет. И о людях его, лешаках… Сбитню хочешь?

– Насчет Торопа не удивила, – скинув шапку и полушубок, сотник присел к столу. – Эх, надо было удавить гниду! Знали ведь все, что будет воду мутить… А сбитню налей, пожалуй… Вот, благодарствую!

– На здоровьице, – Костомара ловко разлила недавно приготовленный сбитень – сладкое медовое питье с пряными травами.

Выпила и сама, согнала с лица улыбку:

– Удавить Торопа – лишнее. Я против была. Не будет его – найдется другой. А этого гада мы хотя бы знаем. Знаем, что от него ждать.

– Понятно… А вкусен сбитень!

– Покойный муж мой любил…

– Так что Тороп?

– Предложение мне сделал, – поставив кружку, усмехнулась вдова.

Миша с удивлением вскинул брови:

– Неужто замуж позвал?

– Ага, пошла б я! Нет… – прищурившись Костомара качнула головой. – Иного рода предложение поступило… От которого, мыслю, и отказаться-то нельзя. Ну, слушай…

И впрямь, бывший староста сделал вдове предложение, от которого невозможно отказаться. А именно: примкнуть к комплоту – заговору – против нынешнего старосты, кикиморника Глеба. Дать своих людей для «общего дела». Ежели ж не даст, то…

В противном случае вдове были обещаны всяческие невзгоды, и к этим угрозам следовало отнестись весьма и весьма серьезно, ибо за Торопом все еще стояла немалая сила. Опасно было ссориться, да что там опасно – нельзя! Сотник это понял сразу… и даже угадал, что за сила…

– С Торопом против Глеба, да… Бояр пинских прижали – кованой рати не будет. Кто остается? Юрий-князь далеко, да и на Ратное больше отвлекся… Тогда – чарторыйские бояре! Осмелели у себя-то в медвежьем углу! Торопу серебро шлют, сеют смуту. По-прежнему хотят потихоньку заграбастать Погорынье себе.

– Умный ты, Миша…

– Да тут особого ума не надо – расклады-то все известны. И не тебе с чарторыйцами ссориться!

Допив сбитень, сотник исподлобья взглянул на вдовицу:

– Надеюсь, не отказала?

– Не отказала… Но и прямо «да» не сказала!

– Эх, любите вы, женщины, наводить тень на плетень. Но в данном случае – правильно.

– Так что делать-то? – Костомара взглянула на Михайлу с надеждой.

Сотник улыбнулся и успокаивающе погладил вдовушку по руке:

– А вот сейчас и подумаем! Не зря ж встретились… Говоришь, людишек Тороп просит? Не дать нельзя – лешаки будут вредить… Не дай бог, мельницу твою спалят…

– Грозились уже!

– Дать – тоже не выход, – продолжал рассуждения Миша. – Об этом рано или поздно узнает Глеб, примет меры…

Костомара с досадой скривила губы:

– Так что же делать-то?

– Людей Торопу не давать! Но – по веской причине! Самой, мол, нужны – пришлые разбойники одолели… Разбойниками я своих людей пошлю.

– Ой, Миша… – с сомнением протянула вдовица.

– Да все нормально будет, – Михайла потянулся к кружке. – Ты список, что там у тебя пожечь-пограбить – ну, для вида – составь. Вот, прямо сейчас…

– Ага… – красотка вытащила из сумы-калиты нарезанные кусочки бересты, сняла с пояса писало. Задумалась, покусала губу. – Да, Миш… Если я твоих людей попрошу… ну, кое-кого из моих врагов убрать…

– Надо – уберут, – спокойно заверил сотник. – Сделают все, что ты скажешь.

– Вот и славненько!

Вдовушка явно повеселела, печать невеселых дум слетела с ее чела, как и не было, блеснули изумрудно-зеленые очи…

Встав, красавица сняла с головы обруч, затем – ожерелье, быстро стянула туники… верхнюю… нижнюю… Золотисто-каштановые локоны рассыпались по плечам, качнулись тугие груди…

– Миш… ну ты бы обнял меня, что ли…

Ну, и кто ж тут устоял бы?

Полетела одежда по сторонам, заскрипела лавка…

Прощаясь, договорились, если что – слать гонцов на заимку. И подать знак, чтоб издалека виден был – дым. Соломенный, белый… Заметят на седьмом посту и тут же доложат. Также и со стороны Костомары будут за заимкой приглядывать.

Разбойничать сотник послал полусотника Архипа – одного из немногих, которому доверял как себе. Воинов в ватагу Архип подобрал лично, так же и выбрал оружие. Половецкие шлемы, личины-маски, кожаные панцири с бляшками, рогатины, секиры, луки… И никаких арбалетов – это оружие могло вызвать весьма нежелательные ассоциации с Ратным.

Что касаемо тайного агента – Брячиславы, то «рабочее совещание» собрали по традиции – в баньке. Опять же, у воеводы, деда Корнея Агеича. Помимо Миши и деда присутствовали лишь особо доверенные лица: староста Аристарх Семеныч, немой Андрей и «представитель общественности» – Кондратий Сучок. Что касается Тимки Кузнечика, который тоже был в курсе всех невеселых событий, так его в баню никогда и не звали – маловат еще. С Тимофеем Михайла потом переговорил отдельно.

Особо в баньке не веселились, парились так себе – разговоры все больше шли мрачные. Слишком уж многие погибли – и, главное, разом!

Решили: плохо это, что о Брячиславе как-то уж подзабыли. Ну да, тихо сидит… или – сидела, до поры до времени. А в последнее время…

– Так ты, Мишаня, думаешь, это ее рук дело? – Корней Агеич подкинул парку.

Сотник переместился на полке пониже, на приступку, и так уже от жары да пара уши в трубочку сворачивались:

– Думаю, да. Но поди докажи! Последить за ней надо пристально.

– Вот именно – пристально, Миша! И про пень не забывать…

За пень сотник немного обиделся:

– Ну, положим, не забываем…

После недолгих размышлений все собравшиеся пришли к такому же вывод, что и Михайла: следить за Брячиславой надо «изнутри».

Один человечек уже при вдове имелся, правда, в невеликих чинах – челядинка, только она, конечно, ни в какие хозяйкины дела посвящена не была, что видела, о том и доносила, да и ума, честно сказать, невеликого. Так в «резиденты» нужен был кто-то другой, челядинку же предполагалось использовать для связи…

По внедрению же виделось два пути: первый – подставить своего человека и второй – завербовать кто-то из тех людей Брячиславы, которым она вынуждена хоть в чем-то довериться, которые хоть во что-то посвящены. Это, конечно, трудно, но того стоит!