Фельдшер скорой - Линник Сергей - Страница 9

– Какая тебе разница? – Я ущипнул докторшу ответно. – Неужели ты меня ревнуешь?

– Вот еще! Это меня все ревнуют!

– Ты про своего бывшего?

– Да. – Томилина тяжело вздохнула. – Следил за мной, буквально ни на шаг от себя не отпускал.

– Поэтому вы развелись?

– Я не хочу про это! Давай не в Новый год… Вон уже куранты бьют.

Мы начали дуэтом считать удары, на последнем, двенадцатом, чокнулись, поцеловались. Жадно набросились… нет, не друг на друга, а на пирожки и салаты. Типичное новогоднее трио: мимоза, оливье и шуба. Я, правда, жадность тут же умерил: не хватало еще из-за такой ерунды запороть финал нашего опыта.

– М-м-м, как вкусно. А у тебя мама хорошо готовит.

– Это папа. У него настоящий дар, мог бы стать отличным поваром. – Лена отложила тарелку. – Слушай, если Брежнев так плох, он и умереть может!

– Ждать недолго, – покивал я.

– И кто же вместо него будет?

– Андропов.

– КГБ? Может, это и к лучшему: наведут в стране порядок.

– Андропов и сам плох. У него почки отказывают. Пересадку первому лицу делать не будут, сама понимаешь – операция сложная, исход не очевиден, он сам на такое не пойдет. А искусственная почка – не выход, она проблему не решает. Вот и получается, что если залез на самый верх больным, то надежды не остается.

– Это тебе Шишкина сказала?

– Лен, какая разница кто? Важно то, что нормальной власти теперь не будет. Сначала чехарда умирающих дедов, потом, бабке не ходи, в ЦК решат, что нужен молодой, перспективный. Под которого не надо сразу бронировать место у Кремлевской стены. И это, чую, может плохо кончиться.

– Почему?

– Молодой решит реформировать Союз. Покатается по западным странам, посмотрит, как шоколадно там живут. Вот и захочет так же.

– Разве это плохо? На Западе и правда хорошо живут. Богато, безопасно. Вон у тебя «Волкман» лежит. Не у нас сделали! Или вон твои джинсы. «Левайс»?

– Да, американские. А плейер – японский. Лен, дело же не в шмотках.

– А в чем?

– В том, что рынки все поделены, и встроиться в глобальный миропорядок можно только донором. Наша плановая экономика, конечно, отстой – неповоротливая, заточена на ВПК, но и рыночных отношений у нас нормальных не будет. Разреши частную собственность, открой биржи, вот буквально все скопируй с Запада – и получится ужас и ад кромешный.

– Странный у нас разговор выходит на Новый год… – Лена прикусила губу, протянула мне стакан. Я налил еще по глотку шампанского, разложил оливьешки.

– И почему у нас не может получиться, как на Западе? – Томилина отпила шипучки, облизала язычком пухлые губки. Мой взгляд скользнул ниже, к высокой груди, торчащим соскам…

– Смотри в глаза, Панов! – Подруга опять ущипнула меня.

– Лен, пойдем погуляем, – взмолился я. – Новый год же! Небось народ уже на улицах.

– Во-первых, метель. Во-вторых, у нас карантин. В-третьих, мне интересно, почему у нас не может быть, как на Западе! Сказал «А» – говори «Б»!

О как все разложила по пунктам…

– Ты видишь яркую витрину. А что за ней? Вот честно. Все устроено именно так, как рассказывает Бовин в «Международной панораме». Неоколониализм, выкачивание ресурсов со всего мира. Сейчас американцы сделают из Китая дешевую фабрику, вынесут туда все свое дорогое и грязное производство. Витрина станет еще ярче и чище. Но у нас-то колоний нет! Наоборот, СССР сам помогает всем странам, вставшим на социалистический путь развития. Так что нет, не получится, как на Западе. Любая попытка поиграть в капитализм для нас плохо кончится.

– Чем?

– Союз развалится, войны начнутся…

– А ты точно на доктора учишься? – Лена закусила губку, покачала головой. – Рассуждаешь, как профессор МГИМО…

Я пощелкал переключателем телевизора. На Первом канале шел «Голубой огонек», юморили Ширвиндт и Державин, на Втором показывали какой-то отрывок из балета.

– Если СССР развалится, надо же что-то делать! – Лена все никак не могла уняться.

– Ты права. Объявляю собрание тайного общества «Спасателей СССР» открытым. Слово предоставляется мастеру стула, – я похлопал рукой по табуретке, – Елене Красная Звезда Томилиной!

– Дурак! – Подруга пихнула меня в бок, расплескала на нас шампанское.

Я тут же попытался слизнуть капли с ее груди, получил еще один шутливый тычок. Отставил свой стакан, уже всерьез впился поцелуем в шею Лены.

– Вот что ты делаешь, а? Ох, ладно, не останавливайся…

На улицу я выбрался только второго числа. Не знаю, кто как, а я – на съемки. Даже самому не верится, что в последний раз. Дальше я согласен по теоретической части. Там работы – непочатый край. Набирать статистику, обрабатывать – короче, рутина. Но вот на таком как раз наука и делается. Надо сделать так, чтобы ни у кого даже тени сомнения не возникло.

Может, из-за того, что процедура уже не новость, или из-за праздников, но присутствовали сегодня только те, кто должен быть по велению долга. Разделся, сел. Запихнули шланг, сфотографировали, посев взяли. Теперь ждать только.

– Ну, что там? – спросил я у эндоскописта.

– Не видел бы все с самого начала, сказал бы: ничего и не было. Поздравляю!

– То есть и выпить, и закусить можно? А то Новый год, считай, впустую прошел.

– Теперь точно можно, – засмеялся коллега. – В меру только. Со своей стороны препятствий не вижу.

Тут дверь открылась, и вошел довольно неожиданный гость. Помнится, когда Чазов бросил свое «ерунда», у меня надежды на его поддержку чуть подугасли. Ждал, что хоть мешать не будет. Но сегодня академик был в отличном настроении и прямо-таки излучал позитив.

– Докладывайте, – обратился он к Морозову.

– Все прошло штатно. Полное выздоровление, – коротко обрисовал обстановку мой начальник.

– Молодцы! Статья?

– В «Терапевтический архив», февральский.

– Вот это оперативность, хвалю! – Чазов был похож на генерала, принимающего доклад об окружении всей армии противника. – Давайте, готовьте для зарубежной публикации. Думали уже?

– Да, в «Lancet» и «Nature», – коротко ответил Игорь Александрович.

– Ого, на мелочи не размениваетесь! – засмеялся академик. – Наверное, так и надо – сразу приоритет заявить. Чтобы рыпнуться никто не смог! Работайте, если что, с оформлением, переводом, не стесняйтесь, поможем. В кратчайшие сроки. – Он вдруг повернулся ко мне. – У тебя в институте в порядке все?

– Да, – кивнул я. – Никаких проблем.

– Осторожнее там, чтобы ни к чему придраться не могли. Мы защитим, не сомневайся, но повода лучше не давать. Понял?

И вот тут меня накрыло. Дошло наконец-то, что в нас поверили и поддержка будет по самому высокому разряду. На нас сделали ставку. Мы должны показать результат. Такой, чтобы все знали, кто это сотворил. Ну и откуда эти ребята – тоже. Я только кивнуть смог. Сегодня точно напьюсь. Хоть и решил не с утра, как в песне.

Пока закончили оформлять все бумаги, праздничное настроение немного схлынуло. Работы впереди – непочатый край. А начальство – оно сегодня с тобой лезгинку отплясывает, а завтра – ходь сюда, че скажу, молчать, кого спрашиваю. Вот как случится, тогда и отпразднуем.

Я уже оделся и собирался уходить, когда вспомнил: надо же Гале позвонить, узнать, как с работой. Старшая фельдшерица обрадовала:

– Панов, голубчик, в каких хоть пещерах вы с Томилиной скрываетесь? Звоню ей домой – нет вас. И не было. Значит, слушай меня. Там в СЭС напутали перед Новым годом, я тоже закрутилась. Первый мазок не в счет. Завтра утром чтобы как штык у меня тут были, повторно сдадите – и опять в карантин. Ты только смотри, Панов, осторожнее там, чтобы у меня летом докторша в декрет не пошла! – Она засмеялась своей же шутке. – Все, вперед и с песней!

И я поехал домой. Зашел по дороге в магазин, но там после новогодних застолий как в пустыне. Купил сосисок, хлеба и яиц. Из такого сочетания продуктов можно примерно сто блюд приготовить.