Армастан. Я тебя тоже - Матвеева Анна Александровна - Страница 2

Откладывать деньги я не откладывала, но за год пандемии на счёте сама собой образовалась довольно приятная сумма, которой мне хватило бы на какое-то время. Путешествия оставались недоступными, а других расходов почти не было.

Да, я могла бы снимать квартиру в Екатеринбурге или даже купить свою. Просто раньше в этом не было смысла – я почти не бывала дома, ну и родители, в общем, скорее радовались моему присутствию, чем жаловались на него.

Возможно, я соглашалась на все командировки без исключения именно потому, что таким образом как бы не жила с родителями: если постоянно ездить, то ты уже не одинокая неудачница, а жутко занятая деловая дама с картами лояльности всех существующих авиакомпаний.

И если бы не пандемия, я, возможно, не стала бы связываться с каким-то собственным жильём – мне это казалось невозможной морокой. Я страдала уже только от мысли о том, что придётся делать выбор, продавать и покупать жильё, переезжать, какой ужас, господи.

Квартиру у Харитоновского парка мы выставили на продажу в октябре 2021 года – сразу после того, как я вступила в наследство.

Пандемия то накатывала, то утихала, все бурно обсуждали прививки (сразу скажу, я их не делала, как и большинство моих знакомых врачей), болели тяжело и не очень. Маски носить уже вроде бы как считалось необязательным, поэтому, когда я впервые увидела риелтора Юрия Марковича Хабибулина, то, мягко говоря, удивилась. Он назначил мне встречу на выходе из супермаркета «Гипербола» на первом этаже торгового центра «Гринвич». Этот «Гринвич» – целый город в городе, я каждый раз боюсь там заблудиться и каждый раз промахиваюсь с нужным входом и выходом.

– А как я вас узнаю? – спросила я Юрия Марковича по телефону.

– Я буду в чёрном пуховике, – сообщил он.

В ноябрьскую пору весь Екатеринбург, включая меня, обряжается в чёрные пуховики, поэтому я попросила озвучить ещё какую-нибудь примету.

– Очки, – сказал риелтор. – Я ношу очки. Да вы не переживайте, Елена Дмитриевна, я вас сам узнаю! У меня глаз намётанный.

Он действительно подошёл ко мне сам, и я вздрогнула. Чёрный пуховик и очки поверх намётанных глаз были на месте, но к ним прилагалась ещё и стерильная маска, и меховая шапка «пирожок» (мой дед носил такую в конце семидесятых, если верить фото), и чёрные резиновые перчатки. Перед собой Хабибулин толкал корзину на колёсах, нагруженную с горкой, – сверху подпрыгивали несколько коробок с тортами, цветущими масляными розами.

– Юбилей, – сказал риелтор. – Отмечаем, конечно, дома.

Я не стала уточнять, чей юбилей он отмечает, а предложила посидеть в каком-нибудь кафе и обсудить продажу квартиры. Но у Хабибулина были другие планы:

– Нет-нет, в кафе я сейчас не хожу, это безответственно. Давайте поговорим прямо здесь, не возражаете? Сколько метров? Комнат? Смежные-раздельные? Балкон?

Он засыпал меня вопросами, а сам при этом толкал свою тележку к ближайшей парковке. Я еле успевала за ними обоими, притом что хожу достаточно быстро. И ещё я беспокоилась за торты – они тряслись, как стиральная машина в режиме сушки. Одна из роз уже пострадала.

– Наверное, вы захотите посмотреть квартиру? – спросила я безо всякой уверенности.

– Посмотрю, конечно, – сказал Хабибулин безо всякого энтузиазма. – Но вообще, время сейчас не самое удачное для продажи квартир.

Я хотела спросить, а точно ли он работает риелтором? Может, отец что-то напутал? Но Юрий Маркович опередил меня:

– А вы, Елена Дмитриевна, напомните, кем трудитесь?

Услышав ответ, он расплылся в такой улыбке, что маска чуть не треснула.

– Обожаю врачей, – заявил он. – Да ещё и специалист по клиническим испытаниям! А вот скажите…

И тут он завёл разговор о лекарствах против короны и о действенности прививок. Я хотела было сказать, что даю расписку о неразглашении информации, что соответствовало действительности, но выражение той небольшой части лица Юрия Марковича, которая оставалась открытой, подсказало мне, что это будет стратегически неверным ходом. Поэтому, неглубоко вдохнув, начала рассказывать ему всё, что мне на сегодняшний день было известно. С некоторыми купюрами, разумеется.

Прежде я никогда не встречала человека, который бы так сосредоточенно поглощал информацию, – он осмыслял каждое моё слово настолько внимательно, что это сказалось на скорости движения тележки. В итоге мы встали у витрины зоомагазина, прямо под рекламой корма для попугаев.

– Понятно, понятно, – задумчиво сказал Хабибулин, почёсывая левую щёку под маской. – Ясно, ясно. Я примерно так и думал… Вы рассеяли мои сомнения. И посеяли новые. Что ж, Елена Дмитриевна, давайте завтра в три у вас там прямо и встретимся. И мне нужны будут хорошие фотографии. У вас есть?

– Мои? – глупо спросила я.

– Квартиры, – хохотнул риелтор.

На этом мы с ним и расстались, я пошла к очередному «не тому выходу», а Хабибулин продолжил катить торты к парковке. Ни ему, ни мне не пришло в голову, что можно меня подвезти или хотя бы предложить это сделать.

К тому же я забыла поздравить его с юбилеем.

Интересно, сколько ему стукнуло?

Я бы не сказала, что придаю внешности людей такое уж большое значение. Вот мой бывший муж, тот, например, считал, что она определяет в человеке абсолютно всё, – клялся, что по лицу умеючи можно прочесть столько же, сколько узнаю́т за пять лет совместной жизни (ровно столько мы с ним, кстати, и прожили).

В прошлом году я летела в командировку в Архангельск, и рядом со мной восседал краснолицый великан, у которого были громадные зубы (при этом он всё время улыбался) и огромные ручищи: просто какой-то персонаж из страшной сказки. Ребёнок, сидевший через проход, расплакался, когда его увидел, да и я поёжилась. Я предпочла бы более приятного попутчика, но билет купили в эконом, так что мои предпочтения никого не интересовали. Великан половину дороги молчал, а потом вдруг осторожно тронул меня за плечо – если бы не ремень безопасности, я бы подпрыгнула! Но он смотрел на меня, улыбаясь во все свои страшные зубы, – и протягивал ладонь, в которой лежала крошечная конфетка. Корейский леденец с мятной начинкой, я такие очень люблю и всегда покупаю их на Дальнем Востоке. Я взяла конфетку, поблагодарила, и в ладони тут же появилась ещё одна. Видимо, я понравилась великану. Он жил в Магадане, а в Архангельск летел к каким-то родственникам (тоже, наверное, не маленьким) – и ему хотелось рассказать мне, как давно они не виделись и какая красота у них в Магадане! Приглашал в гости, всучил на прощание пакет с леденцами. Нет, нельзя доверять внешности, думала я, глядя, как Хабибулин с тележкой исчезает во тьме парковки. И манерами тоже не следует обманываться. Вполне возможно, что Юрий Маркович замечательный специалист, просто выглядит и ведёт себя не слишком привычно.

Я уговаривала себя, думая при этом, что интуиции доверять как раз таки следует, – она меня ни разу в жизни не обманывала, в то время как я ей никогда не верила. Моя интуиция – просто Кассандра какая-то! Сейчас она била во все колокола – предупреждая, что ничем хорошим эта история с Хабибулиным не кончится и лучше было бы поспрашивать моих многочисленных знакомых, нет ли у них на примете толкового риелтора, но я благодушно делала вид, что не слышу никакого колокольного звона.

Вечером перед сном, ворочаясь в кровати, я услышала, как отец говорит за стеной маме:

– Может, всё к лучшему. Найдёт себе кого-нибудь в Москве. Там людей больше, а она же у нас ничего ещё, вполне!

Что ответила мама, я, к счастью, не услышала. А на другой день проснулась уже после того, как родители уехали на работу. Смоталась в офис и ровно в два была уже на Мамина-Сибиряка, известной в народе как Мам-Сиб.

Бабушкин дом стоял наискосок от ротонды, и я, конечно, тут же начала вспоминать, как гуляла здесь в детстве, какой большой казалась мне эта крошечная белая беседка, каким широким виделся прудик… Бабушка рассказывала, что под парком есть тайные ходы, которые велел прорыть купец Расторгуев, – он то ли золото там прятал, то ли готовил себе пути отступления на всякий случай: Расторгуев был старовер, боялся гонений. Я помню, как пересказывала бабушкины истории подружкам, добавляя от себя подробностей, – и мы даже пару раз принимались копать пластмассовыми совками мёрзлую землю, чтобы проникнуть в тайные купеческие ходы, но земля не поддавалась, и мы это дело забросили.