Мажор и Отличница (СИ) - "Чинара" - Страница 39

Абсолютно согласна с бабой Ритой — бесполезная приблуда.

Папа между тем выходит из гостиной и подозрительно смотрит на злую меня, грозно стучащую в дверь сестры с вполне определенными намерениями — слегка придушить и изрядно припугнуть тем, что уроки при излишней болтливости она будет до конца одиннадцатого класса делать сама.

— Что случилось? — спрашивает слегка встревоженный родитель.

— Ничего пап, у нас все отлично. — натягивая на лицо свою дежурную семейную улыбку, сообщаю я. — Мы просто играем.

— Пап, мы с Милой хотели тебе кое-что рассказать, — слышится из-за двери голос сестры. — Это кое-что очень важное, правда Кнопусечка-Милюшечка? Ты сама скажешь или я?

Сначала я думаю о том, что если как следует разбежаться, то у меня вполне может получиться выбить дверь. Но синяки ведь никто не отменял. Нет, дурацкая затея.

Вот же юная шантажистка! Воспитала помощницу на свою голову. Мечтала, как мы будем друг другу помогать и прикрывать в случае чего, а тут…

— Рассказывай, что хочешь. — решительно говорю я и собираюсь уже идти к себе, как внутренний замок двери мелкой снова щелкает.

Сестра выбегает из комнаты, с ходу врезается в меня и крепко обнимает.

— Не сердись, пожалуйста. Я же пошутила. Чего ты сразу дуешься?

Смотрит на меня своими огромными глазками, и я сразу же успокаиваюсь. Наклоняюсь и обнимаю ее в ответ.

— Я ни за что тебя не выдам. — спешно шепчет в ухо Янка.

— Так что случилось? — обеспокоенно спрашивает отец.

— Мы завтра идем на какую-то выставку современного искусства. — обреченно говорю я и вижу, как в глазах мелкой вспыхивает ослепительный радостный блеск.

— Папа, пойдем тоже? — тут же вцепляется в новую жертву сестра.

И жертва немедленно тушуется.

— Нет, девчонки, я лучше дома побуду, отдохну. Неделя была не из легких. А вы сходите. — и с этими словами он спешно покидает прихожую.

— Надо выбрать, в чем мы пойдем. — уверенно заявляет Янка. — Мама говорила, это показ работ только для почетных гостей, а официальное открытие состоится только на следующей неделе.

— А нас точно туда пустят?

— Конечно! У маминого мужа есть сколько угодно билетов. — сестра деловито хватает меня за руку и тащит к своему гардеробу.

Обреченно вздыхаю и иду вслед за мелкой.

Современное искусство мне бывает сложно понять.

Да к тому же сама художница непростая. По одному ее псевдониму видно, что особа она специфически настроенная. Не просто Марьей Акварельной Красой просит себя называть, а чудаковатой Азалеолдией.

Меня даже больше не картины ее привлекают, а вопрос, в каком безумном порыве она придумывала себе псевдоним, напоминающий кличку стареющего растения.

К тому же наблюдаемые художества не наполняют душу возвышенными эмоциями, как например, работы любимого Куинджи¹, а склоняют к прогрессирующей меланхолии.

Пока мы неспешно двигаемся от одной нестандартной работы к другой, Янка заливается перед мамой соловьем, прямо-таки восхищающимся фантазией художницы. А когда наша матерь-с-отягчающим отходит с кем-то поздороваться, сестра, удостоверившись, что нас никто не может услышать, критично выдает, что такую нелепую мазню она и сама без проблем воссоздаст. И, если картины реально стоят те суммы, которые под ними указаны, то, возможно, рисование в действительности является зовом ее души, который я по неведомой причине не поощряю.

— Я лично встречаю тебя каждый раз после твоих занятий в художественной школе. — отвечаю я, останавливая симпатичную официантку и забирая у неё с подноса два стакана сока: один для себя, а второй для сестры. — Какие ещё подтверждения моего поощрения тебе нужны?

Янка снисходительно принимает из моих рук добытый для неё напиток и морщит свой носик.

— Да, но ты против того, чтобы я после школы полностью посвятила себя искусству. — она многозначительно останавливается около очередной выдающейся картины.

Я по достоинству оцениваю ее долгий взгляд, направленный никак не на саму работу, а на ценник под ней.

— А, видишь, зря, — качает головой мелочь. — Ты же хорошо считаешь, вот скажи, сколько денег заработает эта художница на всём… — мамы рядом нет, но рисковать она все же не решается и высказывается на ее взгляд тактично, говоря просто. — Этом?

— Пей свой сок. — улыбаюсь я сестре. Кажется, у нас в семье растет предприниматель. — И пойдём к тому столику с закусками.

Но отойти мы, к нашему общему голодному сожалению, не успеваем. Через пару минут мамин голос приветливо произносит за нашими спинами:

— Девочки мои, только посмотрите с кем я вас хочу познакомить.

Мы с сестрой натягиваем на лица маски вежливого интереса и поворачиваемся в сторону родительницы. Рядом с ней стоит молодая девушка. Должно быть, старше меня всего на пару лет. Но, в отличие от меня, она излучает ту же ауру ослепительной ухоженности и достатка, как и моя мать.

У незнакомки от природы удивительно красивая внешность. Из тех, которыми можно любоваться часами, и притом занятие тебе нисколько не надоест.

Маленькие черты лица, большие небесно-голубые глаза, пухлые губы, идеальная кожа, блестящие густые волосы. Словно самая красивая кукла в магазине однажды ожила и стала настоящей женщиной.

Одета она, как аристократка из знатного английского рода — скорее всего, королевского.

На нас с сестрой смотрит само совершенство, которое неведомым образом оказалось в стенах этой странной галереи.

Мне становится немного не по себе. Нет, я не завидую ее внешности или дорогим сережкам в ушах. Просто иногда рядом с такими обеспеченными девушками, которые одного со мной возраста, но при этом могут позволить себе купить практически все, я чувствую себя немного неуверенно.

А вдруг это наша внебрачная сестра?

Или дочь той гориллы, с которой проживет моя кукушка-мать?

— Это наша удивительная художница. — произносит мама, отвечая на вопрос. — Азалеолдия.

— Ого! — сестра не сдерживает своего удивления.

Я тоже несколько озадачена. Неожиданно, что все те тёмные мазки и странные россыпи золотой фольги дело рук похожего на ангела создания. Мне в ее работах привиделось много мрачности и напряжения. Думала, автор будет с зелеными волосами и покрывающими все тело татуировками. Но, говорю же, современное искусство мне не дано понять.

— Это моя старшая дочь — Милана, а это младшая — Яна. — между тем говорит мама, обращаясь к художнице. — Девочки в восторге от твоих работ, дорогая. Как и я. Ты удивительно талантлива и так тонко передаешь на холсте свой внутренний мир. Великолепно. Бесподобно. Мы навеки твои преданные поклонницы. Правда, мои хорошие? — она уверенно поворачивается на нас, не сомневаясь, что мы будем послушно кивать в ответ.

Но вся эта ее небольшая речь попахивает приторно-сладкой желеобразной массой, политой, ко всему прочему, засахаренным сиропом. Чересчур химическая смесь, без единой унции натур-продукта.

Чистые голубые глаза художницы вдруг кажутся мне не бездонными озерами, а холодными бездушными стеклами. Все это разом смешивается в неприятный шейк и возникает острое желание поскорее уйти.

К счастью, младшая сестра умнее, сдержаннее и коварнее старшей сестры.

— Да, мы просто в восторге! — даже я бы поверила, если бы именно так она не выражала радость при своей классной руководительнице.

— Приятно, когда твои работы нравятся дочерям твоей подруги. Очень рада познакомиться, девушки. И зовите меня, пожалуйста, просто Валя. — она поворачивается к маме и, так же сияя своей ослепительной белозубой улыбкой, уточняет, — А Денис не сможет приехать?

Подруги?

У моей матери подруги практически одного со мной возраста?

Может, это какая-то программа по омоложению?

И, говоря Денис, не имеет ли она в виду Дениса Александровича Борского, маминого нефте-хахаля, который постарше моего папы лет так на прилично?

— К сожалению, нет, Валечка. Он очень хотел, но у него сегодня важная встреча по работе.