Мажор и Отличница (СИ) - "Чинара" - Страница 36

— Помоги. — а все потому, что мне вдруг нравится.

Нравится его близость.

Нравится, как бережно он направляет меня.

Показывает, где лежит заварка, а затем мы вместе выбираем молочный улун. Достаем заварочный чайник, насыпаем необходимое количество чая. Кипяток Дима наливает сам, останавливая мою попытку взяться снова за чайник.

Наши тела не соприкасаются вплотную. Они едва дотрагиваются друг друга, когда приходится сделать шаг влево или вправо.

Я не вижу ни его лица, ни тела, только наблюдаю за сильными руками, окольцевавшими меня. Каждое наше практически невесомое и легкое соприкосновение отзывается внутри теплыми зарядами, электрическими импульсами. Они бешено проносятся по телу и вызывают неизвестное ранее волнение.

Меня смущает его близость, но при этом я тайно желаю, причем довольно сильно, чтобы эта чайная церемония растянулась на более долгий срок.

И вот когда я думаю, что сейчас он сделает шаг назад, Дима возвращает чайник обратно на место, но не отодвигается.

Слышу, как напряженно он втягивает воздух возле моих волос.

Затем его ладонь медленно опускается на мое плечо. Он нежно водит пальцами вниз до локтя. Второй рукой убирает мои волосы с плеча, и я ошеломленно застываю.

Сердце начинает биться в новом для себя быстром ритме воспоминания.

Не может быть…

Это же…

Мужская ладонь аккуратно соскальзывает с моей руки и оказывается на животе. Теплые пальцы начинают ласково вырисовывать узоры, а потом точно так же, как и в клубе, он впечатывает меня спиной в свою грудь.

Я издаю приглушенный вскрик, открывающий миру мое потрясение. А вместе с ним внизу живота разливается тягуче-пугающее возбуждением.

— Ты-ы… — нервно произношу, поворачивая голову влево, как и тогда.

Его лицо так близко.

Краска стыда заполняет всю меня, когда я опускаю глаза на его губы.

Я целовалась с ним.

С ним. Это он прикасался ко мне на том танцполе…

Ветров нежно поворачивает меня к себе лицом и шепчет:

— Я же сказал, что найду того извращенца.

Мысли сталкиваются и отчаянно путаются, внутри борются самые противоречивые эмоции.

Коленкой в пах! — гудит в дальнем крыле сознания.

Мой первый поцелуй был с ним… — сладко растекается патока где-то вдалеке.

— Так что бей. Я заслужил. Ударь меня, Мила.

Но я не могу.

Одно дело — уверенно озвучить свою позицию, и совсем другое — воплотить ее в действие, когда он так близко, так смотрит и так крепко обнимает. У меня плавятся внутренности, и я непроизвольно крепко сжимаю его футболку.

— Ударь меня, Пандочка. Ударь и скажи, что я невоспитанный дурак. — он наклоняется ближе. — Потому что я собираюсь поцеловать тебя снова.

Я упускаю возможность ударить. Она скользит мимо меня, растворяясь в накалившемся вокруг нас воздухе. Мы смотрим друг другу в глаза.

У меня стойкое ощущение, будто время остановилось, а сердце бьется где-то в ушах, и его грохот слишком очевиден в окружающей нас плотным кольцом тишине.

Руки непроизвольно крепче сжимают футболку Димы. Его лицо наклоняется ближе к моему. Ощущаю на своей коже теплое дыхание. Ноги сами подаются вперед. Я сдаюсь чему-то неизбежному, чему-то, что пугает и безусловно пьянит одновременно. Непроизвольно закрываю глаза.

Мужские губы аккуратно касаются моего рта, и этого оказывается достаточно, чтобы беспокойные мурашки начали вальсировать по позвоночнику.

Одной рукой он обнимает меня за талию, а вторая оказывается на затылке. Нежно придерживая мою голову, Ветров неспешно углубляет поцелуй.

Низ живота разгорается пламенем. Мне начинает казаться, будто я медленно плавлюсь в крепких руках наставника.

На мучительную секунду Дима слегка отстраняется, но я не успеваю открыть глаза, не успеваю вернуть своим мыслям потерянную ясность, потому что его язык тут же ласково дотрагивается сначала к моей нижней губе, затем дразнит и сводит с ума верхнюю, заставляя все тело задрожать в каком-то болезненном предвкушении. И, наконец, я получаю желаемое, когда он снова жадно проникает в мой рот.

Пламенно захватывает в плен губы. Колени начинают подкашиваться. Голова превращается в сахарную вату. В венах разливается вязкий сироп. Сама не понимаю, как прижимаюсь к нему сильнее. Запускаю пальцы в его темные волосы. Задыхаюсь от сладостных ощущений.

Где-то на краю сознания, там, где мир все еще ходит по одному ему привычному кругу, слышу, как Ветров шуршит пакетиками чая за моей спиной и, судя по звукам, отодвигает все кружки и ложки в сторону.

Прервав наш сумасшедший поцелуй, поднимает меня за талию и усаживает на столешнице.

— Подумал, так нам будет удобнее, — улыбаясь, произносит он чуть севшим голосом.

Стоит только встретиться с его помутневшим взглядом, как в меня проникает новая волна жара. Не успеваю проследить, как он оказывается между моих ног, и, должно быть, совершенно не отдаю отчета своим действиям. Сама спешно обнимаю его за шею и глажу руками жесткие волосы. Чувствую горячие огненные вспышки внизу живота, когда Дима шепчет:

— Иди ко мне, моя Пандочка. — а следом наши губы встречаются вновь.

Ощущение, будто мы целуемся целую вечность, никак не желая остановиться. А главное, все никак не можем насытиться. Вначале соприкасаемся нежно, ласково, легко. Изучаем, дразним и пробуем друг друга на вкус. Волнительно, головокружительно и сладко. А затем оба меняемся, становимся жадными, неудержимыми, алчными. По внутренностям проходятся электрические заряды. Тело охватывает дрожь, голова не слушается, сердце давно слетело с орбиты.

В какой-то момент Дима аккуратно берет меня на руки и несет на диван. Сажает на свои колени, и мы продолжаем агрессивное знакомство наших губ. Они уже зудят от бесчисленной ласки, но прерваться слишком сложно.

Моя кровь в венах полыхает огнем, и мне становится сложнее сдерживать те звуки, которые пытаются вырваться из горла.

Когда стон все же вылетает из моего рта, горячая мужская рука проникает мне под кофту. Нежно скользит по спине, а затем подушечками пальцев вырисовывает затейливые узоры на животе, вызывая внутри меня настоящее буйство электрических зарядов.

Ладонь начинает ласково подниматься выше. Я смущена собственными противоречивыми мыслями, в которых так умело сплетаются желание и робость. Но несмотря на то, что тело пронзает острое наслаждение, когда пальцы наставника слегка сжимают мою потяжелевшую грудь, я все же взволнованно и чуть испуганно вздрагиваю.

Наш поцелуй прерывается. Мы отстраняемся друг от друга. Оба тяжело дышим, смотрим глаза в глаза. Мужская рука медленно опускается вниз и оказывается на моей талии. С одной стороны, очень хочется почувствовать прикосновение его пальцев снова, но с другой — это видится слишком быстрым и неправильным…

— Не будем торопиться, да? — угадывая мои мысли, тихо спрашивает Ветров. Застенчиво киваю, испытывая двоякие чувства, ковш облегчения и маленькую щепотку разочарование. Все же надо признать, где-то внутри меня скрывается порочная натура…

— Давай тогда поедим? — спрашивает Дима и быстро чмокает меня в губы.

Затем усаживает на диван рядом с собой, а сам встает с места и обеспокоенно говорит:

— Скорее всего все уже остыло. Тогда я заново поставлю чайник. И разогрею быстренько пиццу в микроволновке?

— Для меня ничего не надо делать, — мотаю головой и густо краснею, потому что глаза внезапно останавливаются на его ширинке, а точнее — на выпирающей части. — Я не люблю горячий чай. И у пиццы сейчас как раз идеальная температура, чтобы ее съесть!

Ветров перехватывает мой взгляд и смущенно улыбается. Мне даже кажется, что слегка краснеет. Это неожиданно, и ужасно мило.

— Извини за вид, но утихомирить его сразу после наших поцелуев я не могу.

Сама не понимаю, что именно невразумительно шепчу, но быстро отворачиваюсь от него и хватаю кусок первой попавшейся пиццы. Оказывается, я голодна, просто зверски.