Мажор и Отличница (СИ) - "Чинара" - Страница 21

Не могу успеть за эмоциями, которые калейдоскопом сменяются в теле.

Сердце грохочет и пытается проломить грудную клетку.

Уверена, это все из-за бурлящего праведного гнева и нездоровой горячности его конечностей.

Интересно, а тело Димы такое же горячее, как и рука?

Это еще что за мысли…

Мила!

Чувствую, что краснею.

Но не могу же я вслух крикнуть: «отпусти!». Или начать усиленно дрыгать рукой под столом, надеясь вырваться.

Если он освободит мою ладонь и быстро уберет свою, у окружающих может сложиться мнение, будто в меня кто-то вселился. Кто-то определенно буйный. А изгнать из себя нечисть я смогла, лишь причинив себе боль. Точнее, как следует ударив свою руку об стол.

Вариант такой себе, провальный.

Прослыть практикующей публичное садо-мазо еще только на первом курсе не сильно прельщает.

Но продолжать спокойно дышать никак не получается.

Из-за охватившего гнева, воздух слишком шумно втягивается в нос и выходит сопровождаемый резкими звуками.

Кажется, Киринов замечает мою кислородную проблему и вскользь поворачивает на меня голову.

Пытаюсь улыбнуться.

Чувствую, выходит крипово.

А что еще остается делать?

В эту минуту извращенец тоже поворачивается на меня. Вот же двуличный кусок баранины. Участливо, гад, улыбается. Словно он ангел с печенками и заботочкой, но черти в его льдинистых глазах чересчур очевидны. Отплясывают ламбаду на вечеринке фривольности.

Если взглядом можно транслировать средний палец, то именно этим я сейчас активно занимаюсь. Только его вечеринку это еще больше раззадоривает.

Гад отпускает мою руку только по окончании встречи, когда Киринов повторно озвучивает темы докладов.

Покинув аудиторию, расходимся с ребятами.

Все, чего мне хочется — это отойти как можно подальше от наглого придурка. Я зла на свои глупые, ничем не обоснованные реакции. И особенно на то, что моя коленка все еще зудит.

Он действительно ужасен.

А я еще и сомневалась в рассказе Нестратова!

Надо поскорее увеличить расстояние между нами и…

Но уйти мне не удается. Ветров подходит ближе. В своей излюбленной варварской манере хватает меня за локоть и уводит к дальнему окну.

— Киринов считает себя продвинутым стариком, воображая будто общается со студентами на одной тусовочной волне. — строго говорит Дима. — И все с ним может сложиться отлично, пока ему не перечишь. Особенно не рекомендуется выступать со своими умными возражениями, если, помимо вас двоих, в комнате присутствует кто-то еще. Заподозришь идеи гения в недостаточной оригинальности или предложишь что-то взамен, считай сама взяла лопату и начала копать себе глубокую яму. Старика можно увести с темы, но действовать следует тонко. Деликатно. И точно не в первый день, когда он оглашает пришедшую к нему мысль. Необходимо заранее просчитать все возможные ходы. Хорошенько их взвесить и только после начинать кампанию. Первогод Нестратова сильно рисковал. Не думаешь же ты, что им самая хреновая тема просто так досталась? Неужели не заметила, как лицо Артема посерело, тогда как Оксана превратилась в ясное солнышко?

— Но…

— Не спорь. Ты тоже собиралась бессмысленно сигать в пропасть. И меня бы за собой потащила. Можешь не благодарить, что вовремя тебя тормознул.

— Представь, не собиралась. И у тебя слишком странные методы торможения. — высвободив локоть, зло цежу я.

— Действенные. — холодом запечатывает он. А затем, нахмурившись, выдает свою очередную сухую команду. — Спрашивай.

Удивленно поднимаю на него глаза и глупо хлопаю ресницами.

Он еще больше хмуриться.

— Вряд ли люди без всякого повода становятся тебе противны. Наверняка на то имеются причины? — бровь выгибается и лед чужих глаз впивается в меня пытливыми иглами. — А раз имеются. Спрашивай.

Нервно сглатываю и шумно вдыхаю.

Я не собиралась обсуждать с ним эту историю. Правда, не собиралась. Но мой вечно спешащий и не интересующийся моими хотелками язык считает иначе.

— Ты спал с девушкой Артема?

На долю секунды мне кажется, что по бесстрастному лицу Ветрова пробегает искра изумления. А затем он резко зарастает колючим трескучим морозом. Молния ударяет в льдинистых глазах. На губах вырисовывается едкая ухмылка.

— Да. — звучит оглушающий ответ.

И все эмоции сходят с его лица.

Оно непроницаемо, жестко и холодно.

Я даже теряюсь от его короткого согласия.

Чего я ожидала?

Удивления? Подлинного раскаяния? Или все же надеялась, что Артем окажется банальным завистливым обманщиком….

— Спрашивай. — говорит Ветров.

Он не отворачивает глаза, не краснеет, не чувствует, кажется, никакой за собой вины.

Мне не остается ничего, как задать следующий вопрос.

— И вы на тот момент были друзьями?

Дима снова ухмыляется. С особой прожигающей злостью, в которой я ощущаю терпкую горечь.

— Да.

Делаю шаг в сторону.

Почему я такая дура?

Почему после всего, что я о нем и так знала, я надеялась на другие ответы?

Он же с самой первой встречи вел себя, как самый настоящий придурок без манер. Тогда почему я ожидала, что он хоть как-то оправдается. И почему тело скованно горьким разочарованием.

— Спрашивай. — у него пластинку заело?

— Все что надо, я уже спросила. — обнимаю себя руками. — Ты даже хуже, чем я думала. Мне противно иметь такого наставника, как ты. Лучше уж вообще без наставника и этой дурацкой программы.

— Ты больше ничего не хочешь узнать? У тебя есть три вопроса. Два ты потратила.

— Мне достаточно двух, чтобы все понять.

— Дело твое. — он скучающе осматривает пустой коридор. — Из программы наставник-первокурсник можно выйти. Обратись к помощнице Киринова. Если возникнут трудности, скажи, и я сам решу вопрос с деканом. — делает шаг, но, остановившись, добавляет. — Радуйся, мой личный адский аттракцион на тебя более не распространяется. — и сказав это, он уходит.

А я остаюсь одна.

Опустошенная ответами, равнодушием и холодом.

Почему-то больно от осознания факта, что мой гадский наставник спал с девушкой своего друга и никак это не отрицал. А мое желание разорвать нашу наставник-подчиненная связь воспринял более чем спокойно. И главное, сам отказался впредь портить мою жизнь.

Это же здорово.

Да, точно… здорово.

Именно то, чего я так хотела.

— Ты все выходные будешь зависать на моей даче? — Ник досадливо кривится, отбирая у меня холодную бутылку пива, которую я только что достал из холодильника.

— Тебе же нравится проводить со мной время.

— Не тогда, когда ты уничтожаешь весь мой запас пива за раз и долбишься без перерыва в приставку с моим младшим братом.

— Не ревнуй, скряга. — бутылка снова оказывается в моей руке. — И где обед? Мы с Тохой уже час ждем.

— Я вам не хозяюшка. — зло выдает друг, но при этом подходит к плите и проверяет что-то в кастрюле.

Надеюсь, это не суп. Они даются ему на редкость отвратительно. Ими смело можно пытать заключённых и вызывать непрекращающуюся недельную диарею.

— Ты среди нас самый смазливый, — широко улыбается его младший брат, появляясь на кухне.

Сразу подходит к холодильнику и с надеждой открывает дверцу. Это уже пятый поход за один час. Как и все предыдущие он зависает около открытой двери на долгую минуту грусти, затем недовольно мычит:

— Даже пожрать нечего, — отходит немного в сторону и с надеждой смотрит на старшего.

Судя по ответному взгляду Ника, он в скором времени начнет нас открыто и душевно мочить половником.

— Почему мама не захотела с нами остаться? — риторический вопрос вылетает из голодного рта Тохи. Сам он тоскливой оголодавшей лужей расползается на кухонном столе, предпринимая тщетные попытки достать из пачки чипсов последние крошки.

Мы все прекрасно знаем, почему тетя Дина не захотела с нами остаться. И уехала почти сразу же, как только три наши славные головы возникли в дверях дома.