Белая башня (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 50

— Ждать не обязательно. У тебя же яд есть.

— Ты мне этот яд до конца жизни вспоминать будешь?

— Буду… — Винченцо подал руку. — Идем. Она не такая и вредная. Кстати, чем-то на тебя похожа.

— Нисколько! Я всегда была красавицей.

— И умницей.

— Вот! А она… мелкое чудовище.

— Но полезное.

— Полезное, — согласилась Миара. — Если… если я там останусь?

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Хочу. Только не факт, что получится. Да и не разумно это. Сходить с ума лучше по одиночке. А то ведь Карраго не справится… да и обидно. Мы умрем, а он останется.

— Лично я умирать не планирую, — Винченцо помог сестре подняться. — И ты только ворчишь… как старуха, между прочим.

— Я и выгляжу примерно так.

— Тем более не уподобляйся.

Ица, как ни странно, выслушала внимательно. И без улыбки. Нахмурила лоб. Потом поглядела на Миару.

— Мертвый, — сказала она. — Мертвый хотеть говорить. Дух.

— То, что они хотят, я уже поняла. Но проблема в том, что я их не понимаю. А Вин говорит, что там… — Миара махнула. — Где вы были, там… в общем, ты сказала, что язык один. И если так, то я пойму, чего они хотят. Может, конечно, это и не имеет значения…

Карраго, уже очнувшийся, — Винченцо не знал, радоваться ли ему или же наоборот, сожалеть об упущенной возможности, — слушал превнимательно.

— Да, — девочка кивнула не сразу. — Так. Есть. Ты уже мочь идти. Но вернуться… дух быть добрым. Дух быть злым. Злой дух хотеть забрать. Ты.

— То есть, это не безопасно.

— Да.

— Тогда…

— А заткнуть их как-то можно?

Ица вновь задумалась. Пальцы её зарылись в шерсть зверюги, которая не отходила от мешекской императрицы ни на шаг.

— Нет. Если дух хотеть сказать, то он сказать. Чтоб ты понять. Надо. Но… ты ходить дорога дух. И ты мочь опять. Я — не надо. Ты. Сама.

— Я? — Миара поморщилась, кажется, не слишком обрадовавшись. — Я… понятия не имею, как это делается! А тот бред, который… когда я болела, он ведь просто от жара… и вообще… это напрочь ненаучно.

Ица посмотрела на Винченцо и заговорила на своем, на мешекском.

— Скажи, пожалуйста, этой не слишком умной женщине, что если у нее есть дар, то, как бы ни закрывала глаза, этот дар никуда не денется. Если она слышит духов, то и духи слышат её. Они… — девочка на мгновенье задумалась, а потом подняла руку. — Они как ночные бабочки, которые летят на огонь. А она — огонь. Если бабочек будет много, слишком много, огонь погаснет.

— Что она может сделать?

Все-таки странно говорить на чужом языке, во рту словно камни перекатываются. А Винченцо и забыл, что понимает… тоже странно. Раньше он как-то о своих умениях не забывал.

Почему же сама Ица, побывав в мире духов, не вернулась со знанием языка?

— Она? Многое. Огонь сильнее. Если помнит, что он огонь.

— Я могу пойти с ней?

— Она злая.

— Я тоже недобрый.

Ица чуть склонила голову. Все-таки взгляд у нее совершенно недетский.

— Она такая, какая есть. И я. Может, нас такими сделали. А где-то мы и сами сделались, чтобы выжить или просто уже по привычке. И нельзя сказать, что на нас вовсе нет вины, как нельзя сказать, что мы сами во всем виноваты. Нет. Жизнь… сложная, как бы банально это ни звучало. Но бросать я её не хочу. Она, если подумать, все, что осталось от моей семьи. И… все, что было у меня от семьи. Понимаешь?

— Я хотела сестру. Или брата, — вздохнула Ица. — Чтобы большой и сильный. И защищал… хотя не от кого меня там защищать.

— Её я никогда не мог защитить. Как и она меня. Раньше… а тут… она не показывает, но ей страшно. Очень. С ума сойти… безумные маги — это то, с чем лучше не сталкиваться, — язык у мешеков неудобный, какой-то клокочущий, и говорит Винченцо явно криво, но его понимают. — Или потеряться. Стать кем-то другим… не важно. Я хочу пойти с ней.

— Тогда попроси, чтобы она тебя взяла.

— А ты? Ты можешь помочь? Хоть чем-то?

— Дорога, — Ица снова ответила не сразу. — Дорогу я могу открыть. Немножко. Если она захочет.

Миара захотела.

Вечер.

Костер.

Река, которая уже наполнилась водой, пусть темной и грязной даже в сумерках. Опаленные берега. Запах гари и гнилой тины, исходящий от воды. Карраго, который выглядит странно-безразличным ко всему вокруг. Он сидит, протянув руки к костру, и пламя подсвечивает тонкие пальцы его розовым. Карраго же смотрит на них, иногда шевеля, и снова застывая.

Зверье.

С одной стороны поляны безымянная тварь, сопровождающая Ицу. С другой — Ирграм со своим рытвенником. Звери предпочитают не замечать друг друга, и тем, пожалуй, мудрее людей.

Миара сидит, сцепив руки.

Страшно.

Она чуть покачивается, влево и вправо, и кажется, того и гляди сорвется.

Винченцо положил ей руку на плечо.

— Не обязательно.

Ложь.

Обязательно. Она закрывает глаза. А потом Карраго делает неуловимое движение пальцами, и Миара обмякает, так, что Винченцо едва успевает её подхватить.

— Иначе она не решится закрыть глаза, — Карраго встряхивает руку и смотрит на пальцы. — Решительность не входит в число её достоинств.

Винченцо промолчал.

Он уложил Миару на плащ и сам вытянулся рядом.

— Может, и меня…

— Это лишнее, — Карраго явно не намеревался облегчить жизнь. — Ладно, она… она и вправду на грани срыва. И потому или она справится, или… нам пришлось бы её добивать. А вот терять двоих уже неразумно.

И не возразишь.

Винченцо и не стал возражать, просто обнял её и тихо сказал:

— Давай, ты обещала, что мы уедем далеко-далеко… туда, где никто не найдет.

В мир духов.

Последнее, что он ощутил — прикосновение чужих горячих пальцев ко лбу. Было больно, но вместе с тем хорошо.

А потом…

Падение? Полет? И то, и другое?

Миара.

Ему надо отыскать Миару. Мир здесь черно-белый и состоит из мелких кубиков. Нет, не черно-белый, а скорее серый. И темно-зеленый, и зелень эта почти в черноту.

Не кубы.

Сложнее… что-то напоминает. Что-то такое, виденное однажды… да. Виденное. Он и в руках держал. Осколки той штуки, которую Карраго назвал родовым артефактом. Чужим. Разбитым. И… и будто он внутри этой штуки?

Меж тем квадраты сложились в колонны… нет, это части чего-то большого, потому что выше от колонн отходили рукава, которые соединялись, а над ними поднимались другие колонны.

Сложно.

— Красиво, — Миара здесь была прежней. Хрупкой.

Невыразимо прекрасной.

И эти вот одежды, легкие, летящие… полупрозрачные. Волосы темные уложены в прическу. Из змеиного переплетения кос торчат золотые жала шпилек.

— Красиво, — согласился Винченцо. — Где мы?

— Понятия не имею. Это Карраго? Старая скотина… надо было добивать, — это, впрочем, было сказано без злости. — С другой стороны я бы и вправду долго не решилась. А здесь… здесь хорошо.

Она крутанулась, раскинув руки, и широкие рукава полетели, роняя искры. А мир вдруг покачнулся. И шепот… шепот теперь слышал и Винченцо.

Он доносился из колонн.

Он был громким и… разноголосым.

— Ты…

— Тише, — Миара приложила палец к губам, красным, будто измазанным в соке вишни. И эта краснота лишь подчеркивала неестественно-белую кожу её. — Тише…

Она прижала ладони к поверхности.

А потом чуть надавила.

Убрала.

И за нею потянулись зеленые… кубы? Нет, фигура сложнее. И все разные, хотя как части мозаики подходят друг к другу. Миара взяла ближайший, сжала в пальцах.

И перед ней появилась женщина.

Странная.

Смуглокожая. Высокая. Наверное, красивая, только какая-то… слишком уж. Овальное лицо с узким подбородком. Чересчур пухлые губы. Идеальный нос. И неестественно-огромные глаза, ко всему подведенные черною краской.

Массивная грудь.

Тонкая талия.

И золотые цепочки вместо одеяния. Странно… рабыня? Но ошейника нет, да и в принципе держалась она свободно. Окинув Миару раздраженным взглядом, спросила: