Тысяча лет в долг (СИ) - Клугер Даниэль Мусеевич - Страница 5

Чувство это объяснялось тем, что из всего виденного и слышанного можно было сделать лишь один более-менее разумный вывод. И Семен именно такой вывод сделал.

Он покойник. Нормальный покойник, возможно, уже похороненный. Во всяком случае, того мира, в котором должно было лежать его тело, он не видел и не слышал. Семен зажмурил глаза, проверяя — так ли это, — и тут же споткнулся о камень, едва не растянувшись. Демон заботливо поддержал его одной лапой. «Ну-ну, — подумал Семен, — похоже, служивый не так уж плох, как выглядит. Вот уж воистину: не так страшен черт, как его малюют». Пробормотав слова благодарности, Семен вновь вернулся к малоприятному анализу обстановки. Итак, он умер. О последнем свидетельствовало то, что ни с закрытыми, ни с открытыми глазами он не видел прежнего привычного мира. Известно, что покойник видит и слышит все, что происходит вокруг него, до того момента, пока в могилу не брошена четвертая лопата земли.

С этим понятно. Вот разобраться бы с причиной... Семену не хотелось думать, что причиной была его собственная поспешность и неопытность в обращении с заклинаниями. Хотя воспоминание о ложных ангельских именах, ужаснувших его за миг до того, как все поглотила чернота, свидетельствовало именно об этом.

Значит, умер. Вот исчерпывающий ответ на вопрос: «Что со мной?» По этому вопросу, кстати говоря, можно определять степень индивидуального идиотизма: через сколько минут после происшествия индивидуум задаст такой вопрос?

Что же до второго вопроса из уже упоминавшегося теста на идиотизм, то бишь вопроса: «Где я?» — то и на этот вопрос Семен, похоже, нашел ответ.

В аду.

Где же еще находиться свеженькому покойнику?

Ну а мелочи, на которые ему пока что ответить не удалось, были суть следующие: первая — что с памятью? Он что-то ни разу не слышал, чтобы у умершего развивался мгновенный избирательный склероз. С другой стороны, что достоверного могут сказать живущие о состоянии смерти? Вторая мелочь: опять-таки ни разу не доводилось ему слышать об адских княжествах.

Он замедлил шаги, искоса посмотрел на сопровождавшего его демона. Клыкастый страж тотчас легонько ткнул Семена копьем, не больно, просто нетерпеливо: «Давай, давай, нечего коситься...»

Семен подчинился. Ему вдруг пришло в голову, что конвоир, при всей чудовищной внешности, напоминал ему одного парня из военной полиции, с которым у него произошла словесная перепалка на автобусной остановке в Метуле.

Воспоминание его неожиданно приободрило. Он пробормотал: «Дальше ада не пошлют, больше года не дадут...» Что, в общем, соответствовало действительности: за время учебы в ешиве Семен успел усвоить, что грешники после смерти проводят в аду не более двенадцати месяцев. И то самые закоренелые. А за ним особенных грехов как будто не числилось. Убивать, правда, убивал, что было, то было — на военной службе в Ливане он участвовал в нескольких стычках с боевиками «Хизбаллы» и «Амаля». Но не по своей воле — как любой солдат на войне. В общем, ему ли с его биографией бояться пары-тройки месяцев в аду?

Они приблизились к зданию, принятому Семеном давеча за музей. Демон снова толкнул его копьем — больнее, чем в прошлый раз. Семен смолчал. Они почти подошли к воротам, когда он догадался спросить:

— А как зовут вашего князя?

— Самаэль, — равнодушным тоном проговорил-пролаял демон. — Как же его еще могут звать? Самаэль, князь Гееномский. Слыхал?

— Слыхал, как не слыхать... — пробормотал Семен, вновь приходя в состояние уныния. Ибо второе имя того, кто возжелал с ним встретиться, было Сатан.

Прямоугольное помещение, в которое демон-караульный втолкнул Семена, походило на небольшой тронный зал. Сводчатый потолок покоился на четырех ребристых колоннах, оканчивавшихся резными капителями. Пол украшала цветная мозаика, складывавшаяся в причудливый геометрический рисунок — семь концентрических окружностей, каждую из которых увенчивал непонятный символ. В центре рисунка располагалась черная многолучевая звезда. Звезда и ее лучи были сделаны из цельной полированной пластины. При некоторой доле фантазии в мозаике можно было усмотреть схематическое изображение какой-то планетной системы. Или строение атома.

Справа и слева вдоль стен двумя рядами тянулись длинные деревянные ступени-скамьи. Напротив входной двери находились два кресла с высокими стрельчатыми спинками, похожие на троны, один чуть меньше второго. Окон не было, весь зал освещался укрепленными на колоннах факелами. Кроме света, которого вполне хватало для освещения, их пламя расточало сладковатый аромат, от которого у Семена закружилась голова. Он сделал несколько шагов. Еще раз осмотрелся. Взгляд его упал на кресла тронов.

«Интересно, — подумал Семен при виде меньшего трона, — Сатан что, женат?» Мысль немного успокоила его — может быть, своей обыденностью. Он оглянулся на долговязые фигуры, застывшие по обе стороны высокой узкой двери, державшие в руках длинные алебарды. Охранники выглядели близнецами давешнего демона. Впрочем, для человека вообще все демоны на одно лицо. «Как для белого — китайцы», — решил Семен. Вслух спросил:

— Ну что, служивые? Дома ли хозяин?

Демоны стояли не шелохнувшись. Даже не дышали. Они вполне могли быть не живыми существами, а механизмами, своеобразными роботами, которым чья-то рука по прихоти придала вот такой причудливый вид.

— А что? — задумчиво пробормотал Семен. — Очень даже возможно... Эй, ребята, вы живые или нет?

Демоны игнорировали вопрос.

— Черт с вами, молчите, — заявил он и сам засмеялся двусмысленности фразы. На смех демоны-охранники тоже никак не реагировали. Семен пожал плечами, подошел к одной из боковых скамей и уселся с независимым видом.

— Пора бы хозяину появиться, — сказал Семен громко. Уселся поудобнее, откинулся на твердую спинку, закинул ногу за ногу и пожалел, что не может сейчас закурить. Так прошло несколько томительных минут полной тишины. Головокружение от непривычного аромата, источаемого факелами, прошло, но теперь он вдруг почувствовал усиливающуюся сонливость. Он даже на какое-то мгновение задремал и едва не клюнул носом. Вздрогнув от собственного неловкого движения, он завертел головой и вдруг заметил, что факелы больше не горят, будто кто-то невидимый быстро и бесшумно погасил их — один за другим. В то же время в зале стало заметно светлее. Казалось, сами стены начали излучать ровный бело-голубой свет вроде неонового. Семен поднялся на ноги и осторожно попятился к двери. Сияние, идущее от стен ровными лучами, сходилось в центре зала, здесь оно постепенно конденсировалось, приобретая расплывчатые черты призрачной фигуры.

— Интересно тут перемещаются... — пробормотал Семен. — И кто же это к нам пожаловал? Неужели сам... мм... князь Гееномский?.. — Имя ему произносить лишний раз не хотелось — даже вполголоса.

Между тем светящаяся фигура в центре тронного зала обретала все более четкие очертания. К немалому изумлению Семена, она явно походила на женщину — куда больше, чем на страшного ангела, бывшего хозяином здешних мест.

Еще через мгновение перед Семеном материализовалась женщина.

Лицо ее, обращенное к Семену, поражало пронзительной красотой античной статуи: безукоризненный абрис, изящно вырезанный нос, пухлые, чувственно приоткрытые губы. Миндалевидные глаза под полукружьями тонких бровей призывно смотрели на неудачливого путешественника в Меркаву.

Волосы странной красавицы были необыкновенно пышными и очень длинными, они черными волнами спадали до самого пола и почти скрывали фигуру.

Семен почувствовал внезапную сухость во рту, что случаюсь лишь при очень сильном волнении. Сердце его забилось учащенно, ладони мгновенно повлажнели. Он чувствовал, как магнетический взгляд незнакомки постепенно лишает его возможности думать. Ему хотелось лишь одного: приблизиться к ней и... и коснуться руками ее прекрасных черных волос...

Губы ее чуть дрогнули.