Зона поражения (СИ) - "Хелен" - Страница 24

Костик вздрогнул. Кирилл пригнулся, чтобы лучше видеть лицо — и как провалился. В сумраке глаза Костика казались совсем бездонными, вспыхивали в такт свечам и не давали отвести взгляд. Версия про гипноз уже не казалась такой бредовой.

— А я погуглил, — медленно проговорил Костик. — Мне был нужен месяц до совершеннолетия. Да и с армией потом проще.

Значит, погуглил. Продумал. Время, небось, выбрал, чтобы побыстрее нашли.

— А старца-то за что? — тихо спросил Кирилл.

— А мы в ответе за тех, кого приручили, — зло бросил Костик, оттолкнул Кирилла и исчез в стене.

За занавеской была еще одна дверь, а за ней — комнатка с узкой кроватью. Горела настольная лампа, Костик стоял спиной и пинал коленом тумбочку.

— Ух ты! Это что, для особых грешников? Чтобы сразу епитимью? А горох где?

— Какой горох?

Костик повернулся и смотрел исподлобья настороженным темным взглядом.

— Чтоб на колени ставить. Или ты без гороха? По доброй воле?

Костик гадливо скривился:

— Зачем, Кирюш?

Имя вдруг ударило по больному. Даже не по памяти — по мечтам, которые с таким же «Кирюш» были посланы вслед за «веройнадеждойлюбовью». «Ты же все понимаешь, Кирюш…», и Кирилла снесло.

— Что «Кирюш»? Часто тут бываешь?

— Уходи.

— Да ладно! Давай я тебя исповедаю. Кайся!

— В чем?

— Ты же хочешь на место Бога? Кайся в гордыне. В похоти. Сам же набивался! На коленки мне кто залезал? А теперь целочку корчишь?

Кирилл толкнул Костика в грудь. Тот охнул и упал на кровать, задев рукой лампу. Та грохнулась на бок, мигнула, погасла, Костик попытался встать, но Кирилл пихнул его обратно и навалился сверху.

— Пусти! — зашипел Костик ему в лицо.

— А ты ведь мне рад. Или у тебя телефон в кармане?

— А у тебя — уголовный кодекс? Пусти!

Он старался освободиться, но не справлялся, задыхаясь от тяжести и, наверное, злости. Горячие выдохи жгли как пощечины. Попытался ударить головой, но промазал, только вскользь задел щеку, оставив влажный след.

Сквозь одежду ощущался чужой жар, а когда Костик высвободил руку и уперся Кириллу в грудь, ему тоже стало горячо и нечем дышать.

Они были так же близко, как там, с собаками, и было так же темно, но теперь Кирилл был этому даже рад. Возникшее вдруг желание ощущалось как боль, хотелось задушить ее, выплеснуть, избавиться, и он бил — не кулаками — словами, выплевывая в невидимое в темноте лицо:

— Со старцем, значит, можно, а я чем хуже? Или с ним — это для карьеры?

— Пусти, сука!

— Подумай, Ярик. Я ведь могу всю вашу шарашку прикрыть. Собачки на грудь, говоришь, прыгают?

Костик замер. В темноте Кирилл различал только голову на белой подушке, волосы, торчащие во все стороны, провал рта и темные пятна глаз. Рука дернулась, сгребая футболку Кирилла в кулак, разжалась. Стало холодно, словно в грудь плеснули водой. Кажется, начинал бить озноб.

— Доходит? На каждого что-то да есть. Но вот лично тебя я готов отпустить. Если попросишь. А если хорошенько попросишь, может быть еще кого-нибудь подарю.

— Ты на работе. Тебе нельзя! — напряженно выдохнул Костик.

Кирилл засмеялся, стараясь сдержать дрожь.

— Я в отпуске. И вообще, кому из нас поверят? Клиенту психушки или сотруднику органов? А?

Ощущение победы портилось напрочь. Тем, что Костик больше не шевелился, не скрипел зубами, не шипел. Он как будто уснул, и пришлось наклониться к самому лицу, чтобы разглядеть, что глаза открыты, а губы скривила не то улыбка, не то судорога.

— Ну так что, Ярик? Готов положить душу за ближних? Или, все-таки, по любви?

Стук в дверь выдернул в реальность. За стенкой Ростик обеспокоенно звал:

— Кости-и-и… Константин, вы еще долго? Нам бы отпуст прочитать.

Слышимость, как в картонном домике. Кирилл постарался дышать потише. Костик набрал воздуха и будничным голосом распорядился:

— Пусть Даша читает.

Дверь закрылась. Кирилл медленно выпрямился. В ушах звенело и немного вело голову. Надышался чем-то? Пахло пылью, ладаном и гарью потухших свечей.

— Иди, — приказал Костик с кровати.

Не послушаться почему-то не получилось. Кирилл кивнул темноте и пошел к выходу. За спиной было слишком тихо.

Даша уже дочитала завершающие молитвы, почти все разошлись, а те, кто остался, старались не пялиться, но не получалось. Кирилл шел к лестнице, ощущая спиной любопытные взгляды «братьев» и «сестер». Интересно, на Костика они так же будут глазеть, или он, как жена Цезаря, вне подозрений?

У лестницы догнала Вася, тронула за руку и утешающе погладила по плечу.

— Не отпустил? Не расстраивайтесь. Вот Господь поправится, можно будет к нему сходить.

— Кто не отпустил? — не понял Кирилл.

Муть все не проходила. Если бы он что-то пил или ел, точно подумал бы, что отравили. Или это Костик так на него действовал — как мухомор?

— Грехи не отпустил, — пояснила Вася и улыбнулась. — Костик всегда так, всю душу вымотает. Вы лучше к Господу идите, он добрый.

— Спасибо, Васенька.

Она кивнула и отошла. Так вот чего все глазеют? Думают: дурак, в первый раз к местному Торквемаде полез, не мог подождать. Кирилл теперь не понимал, на кой его вообще туда понесло.

«Привет! Прости, что так поздно. Солнышко, мне нужна помощь. Завтра увидимся. Спокойной ночи!»

Сообщение прочли и ответили смайликом. Вот и хорошо.

В комнате было пусто.

В голове было пусто.

В душе — гадко до невозможности, как будто это не он, а его прижимали к кровати в темноте и крутили руки. Хотелось оправдаться работой, но сам-то Кирилл помнил злое горячее удовольствие от чужого испуга и слабости, от ощущения собственной власти, и тут никаким «злым полицейским» не убедишь себя, что старался только для дела.

Тошно было физически. Кирилл даже постоял над унитазом, но тошнота отпустила. Еще бы отпустили воспоминания о собственной реакции на то, что должно было стать акцией устрашения, а стало чем-то другим. И отмахнуться от беса, шепчущего, что Костик был не против, даже если не понимал или не хотел признавать. Но Костик-то оторва, пропащий, сволочь и сектовод, а Кирилл не такой. Он не может. «Но хочет» — хихикал проклятый бес слишком знакомым голосом, и, чтобы заткнуть его, Кирилл саданул кулаком в стену и ногой о кровать.

Холодный душ не слишком помог, только затрясло еще больше. Кирилл выкрутил батарею на максимум, завернулся в одеяло, закрыл глаза и провалился в ледяной сон, в котором за ним гонялись по пустым улицам незнакомого города, потом он бежал за кем-то, искал адрес, но постоянно выходил к заброшенному вокзалу.

Сон был привычным, лет пять как сменившим красочные кошмары, но изматывал так, что, просыпаясь, первые минуты Кирилл не мог оторвать голову от подушки и пошевелиться.

А когда оторвал, подумал, что еще спит: на полу, прислонившись спиной к стене, сидел Костик и шарился в телефоне. Поглазев на подсвеченное инфернальным синим лицо, Кирилл спросил:

— Ты комнаты перепутал? Или гуглишь «как правильно задушить во сне»?

Костик покачал головой, дописал и отложил телефон. Тот остался включенным и подсвечивал творящийся сюр, изредка помаргивая.

— Нет. Надо поговорить.

— До утра подождать не могло?

Кирилл сел, прикрывшись одеялом. Вроде больше не знобило, наоборот, от тепла в комнате нечем было дышать.

— До утра ты мог передумать, — возразил Костик. — Я хочу уточнить: насколько мне нужно постараться, чтобы ты забыл про нас?

— Что?

— Что нужно сделать, чтобы ты отсюда убрался? У тебя есть список желаний? Можно поделить на группы: во сколько обойдется второй этаж? По кельям или по людям? Условный Эмиль меньше Наташи с Васей?