КРЫсавица (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 18

Я уже дремала, когда Диего достал меня из ванны, вытер мягким полотенцем с густым ворсом, а потом положил на чистую, хрустящую от крахмала наволочку и бережно накрыл платком, который при моих размерах вполне сошёл за покрывало. Я пошевелила усиками в знак благодарности, после чего провалилась в крепкий и здоровый сон.

Дон Алехандро в задумчивости ходил по кабинету, каждый раз спотыкаясь об одну и ту же ножку стоящего у камина кресла. В голове почтенного сеньора упорно билась лишь одна вечная как жизнь мысль: что делать? Сегодня вечером придут те, кто готов бросить вызов произволу коменданта, те, кому не безразлично происходящее в Лос-Анхелесе. И в глазах у каждого будет читаться вопрос: «Ну что Диего? Он согласен?», а именно на этот вопрос у дона Алехандро ответа не было. Не скажешь же, что Диего глубоко безразлично всё, что происходит в родном городе! Да и не был уверен убелённый сединами отец, что его решительный, отважный мальчуган за три года мог стать легкомысленным щёголем, не интересующимся ничем, кроме красоты собственного костюма и книг по средневековой архитектуре. Не верило отцовское сердце в такое преображение сына, кричало, не хотело мириться, а разум желчно возражал, что всё именно так. Испания испортила многих, так почему Диего должен был устоять перед соблазном?

«Потому что он мой сын! — надрывалось сердце. — Мой и Марии!»

«И что? — возражал разум. — У дона Рамиреса тоже был чудесный сын, но где он? Почему не откликнулся на зов отца? Почему не приехал, чтобы спасти его? Почему допустил арест?»

«Потому что не смог!» — упрямо твердило сердце.

«Или не захотел, — желчно рассмеялся разум. — Комендант не последний человек в городе, с ним враждовать опасно».

Дон Алехандро схватил стоящий на столе бокал и что было сил запустил его в стену. Стекло с печальным звоном разлетелось в стороны, вино выплеснулось на стену, украсив её кроваво-красными потёками, словно брызгами крови.

— Даже если Диего не станет нам помогать, мы сами справимся, — прорычал дон Алехандро, стискивая пылающую голову ледяными от волнения пальцами. — Я справлюсь!

В дверь коротко, негромко стукнули, заставив дона Алехандро встрепенуться и поспешно опуститься за массивный рабочий стол, придвинуть к себе стопку бумаг и бронзовую чернильницу. Только взяв в руку перо, почтенный сеньор громко крикнул:

— Да-да, войдите!

Дверь осторожно приоткрылась, в кабинет просочился, не вошёл, не проскользнул, а именно просочился среднего роста нескладный мужчина, на покрытом рябинами лице которого отдельными клочками топорщилась серебристо-седая бородка.

— Сеньор Алехандро, — мужчина так низко поклонился, что едва не коснулся пола лицом, — мой господин, дон Михаэль желает Вам доброго дня и крепкого здоровья и интересуется, приехал ли Ваш сын, дон Диего?

«Вот оно, началось», — мелькнуло в голове дона Алехандро.

Почтенный сеньор медленно поднялся из-за стола, подошёл к слуге и, пристально глядя ему в глаза, произнёс:

— Передай дону Михаэлю, что я шлю ему свои самые наилучшие пожелания и приглашаю вечером в гости отведать прекрасного вина из наших фамильных погребов.

Слуга опять низко поклонился и так бесшумно покинул кабинет, словно был призраком и обладал даром ходить сквозь стены. А впрочем, ведь не даром в своей прошлой жизни, в которой было и индейское племя, и участие в лихих операциях банды хромого Мигеля, и рудник, и грудная болезнь, и побег, этого незаметного бесшумного мужчину звали Вечерний Туман! Дон Михаэль подобрал умирающего от ран и голода беглого каторжника, выходил его и укрыл от солдат, чем и приобрёл безграничную преданность бывшего Вечернего Тумана, ставшего в своей новой жизни пастухом Хуаном.

Дон Алехандро вздохнул, покачал седой головой и вернулся за стол. Какие бы тучи ни сгустились над Лос-Анхелесом, делами гасиенды пренебрегать не стоило.

До самого вечера почтенный сеньор подписывал документы, беседовал с арендаторами и пастухами, слушал отчёты управляющего и других доверенных лиц. Дел было много, хорошо хоть Диего сказал, что к падре Антонио сам съездит! Дон Алехандро вздохнул, потёр уставшие глаза и с наслаждением потянулся. За работой время промелькнуло незаметно, за окном сгустились сумерки, а значит, пришла пора готовиться к визиту гостей. Официально это будет простая встреча почтенных сеньоров, за бокалом отличного вина беседующих о старых добрых временах, соглядатаи коменданта, которые кишмя кишат по всему Лос-Анхелесу, не смогут ни к чему придраться.

Дон Алехандро не смог сдержать озорной мальчишеской усмешки, сверкнувшей в глазах и промелькнувшей по губам. Рано, ох, рано сеньор комендант записал его и других почтенных сеньоров города в безобидные старики, годные лишь на то, чтобы греть свои старые кости на жарком солнышке да вспоминать давно прошедшие времена! Ну да ладно, пусть капитан Гонсалес думает, что хочет, время всё расставит по своим местам. Продолжая чуть заметно улыбаться в широкую короткую бороду, дон Алехандро поспешил навстречу своим гостям.

— Дон Алехандро! — восторженно прогудел дон Михаэль, с таким пылом пожимая руку своему другу, словно не виделся с ним уже несколько лет. — Как я рад Вас видеть! Я слышал, Ваш сын вернулся из Испании?

— Да, Диего приехал домой, — дон Алехандро мягко похлопал друга по руке, — идёмте в гостиную, друг мой, я приказал принести вина, а Розамунда испекла чудесные пирожные!

Дон Михаэль нахмурился, ему не понравилось, как Алехандро сменил тему. Что произошло? Алехандро всегда с гордостью вспоминал о своём сыне, а сейчас словно стыдится его…

— Алехандро, что случилось? — прогудел дон Михаэль, с тревогой глядя на друга.

Тот только рукой махнул:

— Потом, всё потом.

Когда гости, а их было шесть человек, все представители самых знатных и богатых фамилий, цвет города, собрались в гостиной, дон Алехандро распорядился подать вина, после чего плотно закрыл дверь кабинета. Незаметный и незаменимый Хуан расположился за дверью, зорко следя за тем, чтобы никто не помешал беседе знатных господ и, самое главное, не смог её подслушать.

— Так что случилось, Алехандро? — дон Михаэль никогда не любил ждать, как говорили записные острословы, он и родился раньше срока. — Что Диего?

Алехандро тяжело вздохнул, на миг опустил седую голову:

— Его с нами не будет.

— Почему?! — ахнули почтенные сеньоры, а самый старый, дон Эстебан, крякнул, провёл ссохшейся рукой по длинной белой бороде и неодобрительно проскрипел:

— Мельчает молодёжь. Даже самые смелые из них уже не способны на настоящие мужские поступки. А вот в наше время…

— Дон Эстебан, да кому интересно, что было во времена незабвенной королевы Изабеллы, — отмахнулся дон Михаэль. — Что будем делать, сеньоры?!

— А что делать, — пожал плечами дон Фердинандо, сохранивший резвость движений и яркую рыжину шевелюры, — за всех не скажу, но лично я, почтенные сеньоры, больше терпеть не намерен.

— Мы тоже не намерены, — дон Алехандро гордо вскинул голову. — Коменданту давно пора показать, что в Лос-Анхелесе ещё остались люди, для которых честь не пустой звук!

— Славно сказано, — прозвучал из тёмного угла кабинета молодой насмешливый голос, — жаль только, что эти слова можно трактовать как измену.

Собравшие в гостиной почтенные сеньоры вскочили на ноги так резво, словно были пятнадцатилетними юнцами, застигнутыми строгим родителем за чем-то предосудительным.

— Кто Вы, сеньор? — воскликнул дон Михаэль, хватаясь за стоящий рядом с ним бронзовый подсвечник. — Как посмели Вы явиться в этот дом без приглашения?!

— Прошу прощения, сеньоры, — рассмеялся незнакомец, выходя из тёмного угла на свет, — я забыл представиться. Сеньор Зорро к Вашим услугам.

Мужчина, чьё лицо было закрыто чёрной маской, а на плечи наброшен широкий чёрный плащ, снял с головы шляпу и насмешливо поклонился. Под тонкой ниткой чёрных усов на миг сверкнула улыбка.