Трое (СИ) - Зайцева Мария - Страница 59

Разум взял верх над эмоциями. 

Андреа так и не сказала Мишонн о том, что произошло тогда в убежище. И теперь не собиралась говорить Мишель, понимая, что девушка в этом случае даже выжидать не будет, пока выздоровеет, убежит прямо сейчас, уползет. На тот свет , скорее всего, учитывая ее состояние. 

Чуть придя в себя, Мишель попросила передать Диксонам, что она не хочет с ними говорить, и если кто-нибудь из них будет ее преследовать, то она просто опять уйдет, куда глаза глядят. Не будет никакого разговора по душам, ничего больше не будет. Они уже давно чужие друг другу, вот пусть все так и остается. При любом другом раскладе Мишель уйдет. С Мишонн, если та захочет, или одна. Ей не привыкать. 

Мерл слушал молча, с каменным лицом, сжав зубы, искоса поглядывая на вернувшегося накануне из леса брата, успевшего уже нажраться до полной невменяемости, протрезветь, получить по физиономии от старшего, и теперь сидевшего с таким же лишенным всяких эмоций выражением лица.

- Скажи ей, Блонди… - голос Мерла звучал особенно хрипло, - скажи ей, что мы не будем к ней подходить. Пусть не боится. 

Дерил отвернулся, сплюнув на землю.

Братья держали слово. Они не подходили к Мишель, издалека с тоской наблюдая за ней, начавшей подниматься и прогуливаться уже в конце первой недели во дворе тюрьмы. 

Они не заговаривали с ней, сидевшей вместе со всеми женщинами вечером за чаем, спешащей по делам в коридорах, играющей с детьми возле загона для животных. 

Они никак с ней не контактировали. Никак. 

Но из виду не упускали ни на минуту. Это было заметно всем обитателям. Тем, что знали их давно, и тем, кто пришел совсем недавно. 

Мишонн была уверена, что, надумай Мишель опять провернуть фокус с исчезновением, Диксоны будут знать об этом. 

И ни за что теперь, никогда не оставят ее одну. 

- То есть ты мне сейчас говоришь, что трое самых серьезных защитников уедут непонятно куда и неизвестно когда вернутся? Мерл, прости, но ты оборзел. 

- Шериф, это ты оборзел. Ты решил, что я у тебя разрешения спрашиваю? Нихрена. Я тебя просто в известность ставлю. Цени это, блядь. Мог  бы и не говорить.

- Мерл, но так нельзя, ты понимаешь это? У меня здесь женщины беззащитные, дети. В конце концов, ты тоже здесь оставляешь … любимого человека…

- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, шериф. Мы ненадолго уедем. Совсем ненадолго. Нубийская королева говорит, здесь день пути. Примерно. Ну и там день-два… Как сложится. Так это… Слышь, шериф… Пригляди здесь за нашей… Чтоб не делась никуда опять. Я бы братуху оставил, но его ж не остановишь, мудака… Пригляди. Как человека тебя прошу. А я тебе обещаю, слышь, шериф, слово даю, что вернемся, и с Дерилиной завалим всю тюрягу жратвой. Все, чего надо принесем, из леса неделями вылезать не будем, и все , что надо твоим малявкам, тоже добудем. Хоть из другого штата приволокем. Только дай мне эти три дня. 

- Мерл… 

- Нет, ты дослушай. Ты пойми меня, шериф. Я не могу спокойно жить, пока знаю, что эта тварь где-то по земле ходит. И брат не может. Это наше дело с ним. Чернявочка едет по своим причинам, они у нее есть наверняка. Да и мне она нужна сильно, она мне этого скота укажет. А Гризли и подходить близко не будет, сверху прикроет. У тебя дохрена остается людей еще. 

- Да кто остается-то? Шейн, Гленн, Цезарь, Дейл … Женщины? Хершелл? Остальным доверять не могу, ты же понимаешь. И как я в этих условиях смогу позаботиться о вашей женщине? Сам знаешь, что все в одну секунду может произойти. А тюрьма обескровлена. Слишком большой риск, Мерл. Гризли останется. 

- Блядь. Ну ладно, шериф, пусть так. Но за девочкой пригляди, ты слышишь меня?

- Да, Мерл. Удачи вам.

- Бывай, шериф.

Мишель.

То, что Диксоны уехали, она поняла сразу же. За все время своего нахождения в тюрьме, Мишель постоянно и очень остро чувствовала на себе их взгляды. Где бы она ни была, что бы ни делала, с кем бы ни разговаривала, всегда кто-то из братьев ошивался в пределах видимости. Этот постоянный молчаливый контроль не досаждал, как ни странно, наоборот, придавал спокойствия, уверенности в том, что с ней больше ничего плохого не произойдет, ведь они рядом.  

Мишель по-прежнему не могла терпеть чьи-либо прикосновения, плохо спала ночами, кричала, заставляя живущую с ней Мишонн просыпаться и утешать ее. 

Но почему-то стало легче. И спокойнее. Мишель не знала, когда она впервые испытала это ощущение. Возможно, в тот самый момент, когда, находясь в мучительном  бредовом забытье, в убежище еще, она почувствовала их рядом. Их теплую силу, энергию, уверенность. То, чего она не ощущала с того самого ужасного происшествия с Мерлом. Абсолютно на инстинктах, абсолютно наощупь, совершенно слепо, она, не осознавая этого, потянулась к ним всем своим существом, желая  воссоединения, желая стать целой. 

Тем не менее, она боялась быть с ними рядом, и боялась, что они узнают, что с ней произошло. Она не хотела этого.  Ничего уже не будет , как прежде, ничего не вернется. Не будет того единения душ, которое почему-то сложилось у них с самого начала. Мишель, как никогда, чувствовала себя куском чего-то целого, что разъединили насильно, что уже не соберешь. 

И, наблюдая Диксонами, неустанно нарезающими круги вокруг нее, она ощущала лишь боль потери. Она их потеряла. Навсегда. Несмотря на то, что она чувствовала их теплое оберегающее присутствие даже на расстоянии, девушка понимала, что так не может продолжаться вечно. Они должны разорвать эту мучительную для всех связь. Она больше уже не та наивная, открытая девушка, что так привлекла их. Она даже не знает, сможет ли когда-либо позволить  себе прикоснуться к кому-либо, быть с кем-либо рядом. 

Однако,судя по их поведению, Диксоны все же всерьез решили не отпускать ее. Но это уже не им решать. Она теперь сама все решит. Так, как будет лучше для всех. 

Несмотря на то, что сейчас она, как никогда, чувствовала холод одиночества, беспокоилась за них, исчезнувших так внезапно, да еще и Мишонн с собой прихвативших, девушка была настроена решительно. 

В конце концов, надо собраться с силами и поговорить, объяснить, что нет у них будущего, ничего нет. Они должны понять. Они должны попробовать жить, смотря вперед, а не в назад. 

Безусловно, их прошлое было невероятным. Мишель часто вспоминала их домик в лесу, безмятежные , наполненные страстью, нежностью, доверием, любовью, дни и ночи. Зачем они уехали? Решили бы они что-нибудь с отоплением, с Диксонами ей точно не пришлось бы мерзнуть и голодать. И не было бы никогда в ее жизни Мерла в наркотическом трансе, диких, безумных глаз Дерила… Не было бы Вудберри. 

Они совершили ошибку, уехав. Они разорвали этот круг , этот  уже сложившийся счастливый пазл. 

И теперь осколками блуждают по орбите друг друга,  и никакой возможности воссоединиться нет.

 Надо разбивать эту безнадежность. Мишель твердо решила, что подлечится и уйдет. С Мишонн. Андреа, похоже, окончательно застряла здесь, вцепившись в Шейна, как в единственную свою отдушину. 

Если Мишонн не захочет, Мишель уйдет одна. Надо, наконец, избавляться от этой детской зависимости быть рядом с кем-то. Она ни с кем не сможет больше быть. 

- Слушай, Диксон, а ты ведь совершенно loco idiota, si? 

- Че? - Мерл оторвался от чистки лезвия в протезе, основательно уделанного кровью, и недобро взглянул на Мартинеза. 

- Он говорит, что ты ебанутый придурок, - Дерил в последний раз проверил уровень всех необходимых жидкостей в байке и теперь , присев на него, закурил.

- Аааа... Совсем  ты страх потерял, Брауни, как я погляжу… - Мерл, однако же, совершенно не разозлился, услышав о себе такое, а продолжил свое занятие.

Мартинез глянул на невозмутимую Мишонн, стоявшую поодаль и пристально вглядывающуюся в столб густого черного дыма, в глубине леса, покачал головой: