Большая игра (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 37

Правда, их выступление оказалось неудачным, и последний год он провел на нелегальном положении, скрываясь от преследования колониальных властей, выдавших ордер на его арест и награду за голову живого или мертвого известного смутьяна и мятежника.

Последней в череде его тайных убежищ стала маленькая рыбацкая лачуга на юге Калимантана. Необходимость все время прятаться, ощущая себя зверем, на которого объявлена охота, нехватка общения, к которому он так привык, особенно с прекрасным полом, скудная пища и тоскливое однообразие могли бы сломить дух молодого революционера, но не тут-то было. В сердце его продолжать бушевать огонь, а голова решала одну задачу, что делать дальше?

И вот, во время очередной бессонной ночи, Сукарно услышал подозрительный шум. Где-то вдали рокотал мотор морского катера. Вскоре раздались особенно гулкие в ночи звуки винтовочных и пистолетных выстрелов. Раздался хлопок гранаты.

«Это нападение! Выследили! Что делать?»

Его немногочисленная охрана оказалась перебита за считанные секунды. Сам Сукарно взял в руки револьвер и, взведя курок, нацелил ствол на дверной проем, собираясь подороже продать свою жизнь.

Неожиданно басовито грянула тяжелая очередь из пулемета, за ней еще одна, на несколько секунд грохотом заполнилось все вокруг. Затем все сменилось напряженной тишиной. И вот, наконец, дверь его камеры с противным скрипом отворилась.

Он рефлекторно нажал на спуск, и тяжелая пуля сорок пятого калибра ударила точно в середину груди появившегося на пороге лачуги человека. Но тот даже не покачнулся.

— Господин Сукарно? — не обратив никакого внимания на направленный на него револьвер, вежливо и хладнокровно спросил на японском [1] облаченный в десантный камуфляж офицер.

— Да, это я, — с трудом сглотнув, отвечал ему узник.

— Меня зовут генерал Сатору Асано. Мы пришли за вами. И как нельзя более вовремя. Еще минуты, и эти псы убили бы вас.

— Они мертвы?

— Да. Можете не сомневаться.

— А мои люди?

— К сожалению… Но они выполнили свой долг до конца.

— Я очень благодарен вам. Но… зачем вы это сделали?

— Затем, чтобы вы могли вышвырнуть европейских поработителей из вашей страны. Мы, азиаты, должны помогать друг другу, не так ли?

— Конечно! — приободрившись, отвечал ему Сукарно и хотел было выйти на улицу, но, увидев стоящих за спиной японца бойцов, в ужасе отпрянул.

— Во имя Аллаха, кто это?

— Это аякаси, — блеснул улыбкой Асано. — Не бойтесь. Вам придется привыкнуть к их виду.

После того, как царь обозначил цели и задачи их «маленького заговора», Марту волей-неволей пришлось уделять больше внимания новостям мировой политики. Поначалу он лично сидел и просматривал газеты, но потом сообразил, что есть же ИИ, у которого всегда найдется время. Разработав алгоритм работы для умной машины, Колычев определил правила для срочных и регулярных докладов. Основным источником стал радиоэфир, тут даже не требовалось конвертации бумажных носителей в энергопакеты, доступные для работы искина.

А дальше отчеты потекли отлично структурированным потоком. Оставалось только время от времени вносить корректировки в настройки и расстановку приоритетов. А по мере расширения охвата и углубления объемов знаний Март выделил несколько ключевых направлений перспективной работы. Следовало учитывать и еще один важный аспект. Форсировать деколонизацию в нейтральных или тем более условно союзных государствах являлось откровенной глупостью. Тут, наоборот, нужна была осторожность.

Зато в отношении крупнейшей колониальной державы — Британии — это точно не требовалось. Тут можно было проявлять разумную инициативу почти без оговорок и лимитов.

Еще одним фокусом внимания лично для Марта стала тема всякого рода фашистских и нацистских систем. Италия, Испания, частично Германия, пожалуй, что и Япония. Не позволять коричневой заразе расползаться по миру — разумно. Да, сам царь этот вопрос даже не упоминал, но Колычев просто знал о последствиях и не хотел допускать даже гипотетической возможности фашистам взять власть в Европе.

В потоке новостей основное внимание этой осенью привлекала «августовская революция» в Индии, начатая Махатмой Ганди с лозунга «Вон из Индии», обращенном к британцам. На данный момент массовые протесты еще продолжали бушевать на улицах и площадях огромной страны, но аресты всей политической верхушки ИНК, включая Ганди и Неру, обезглавил протест. Тут явно открывались интересные возможности. Стоило постараться и добавить керосина в огонь, чтобы англичанам было чем заняться кроме интриг против Российской империи.

Стоило включить радиоприемник, как сразу же из динамиков на собравшихся в кают-компании корабля хлынул бурный поток бессвязных и зачастую противоречивых сообщений, который через некоторое время сменился голосом нового правителя страны Сукарно, сообщившего о приходе к власти и провозглашении независимости Индонезии.

Следом за его речью прошло заявление министра иностранных дел Японии. Сигэнори Того не мудрствуя лукаво заявил, что его империя приветствует национально-освободительную революцию на островах Малайского архипелага и немедленно отправит военную группировку в столицу новообразованного государства «для защиты жизни и имущества подданных микадо».

— Проклятый изменник! — выругался Витька, как и все корейцы не слишком жаловавший этого ренегата [2].

Присутствующий здесь же Хаджиев посмотрел на Кима с некоторым недоумением, однако будучи человеком воспитанным предпочел промолчать.

— Я правильно понимаю, что японцы, маскируясь борьбой с колониализмом, выгнали голландцев и заняли их место? — спросил Крылов.

— Очевидно, что все именно так, Сукарно не более чем марионетка в руках новых хозяев, — согласился Колычев. — Но что, как мне кажется, более примечательно, это лишь первая ласточка.

— Вы думаете?

— Вот что я скажу вам, господа-товарищи, — негромко, но так что все собравшиеся в салоне разом его услышали, ответил Март, — мы живем с вами в удивительное время. Пока еще вроде бы все спокойно, но на самом деле мир уже понемногу потряхивает. А скоро начнет трясти так, что мало никому не покажется. Мы все думали, что все вокруг надежно и незыблемо. Особенно я. Получил наследство, стал гроссом, отхватил себе красавицу и умницу в жены, — он улыбнулся Саше, она ответила тем же. — Казалось бы, живи и радуйся… Ага, счас… Помяните мое слово, скоро такой замес может начаться, так полыхнуть на полпланеты, что все прошлые войны, даже самые кровавые, на этом фоне померкнут… Да, друзья, правильно китайцы ругаются — мол, жить тебе во времена перемен… в смысле, не видеть покоя и счастья… Однако времена не выбирают. Что можем, сделаем. А что не можем, тоже сделать придется… Кому-то все равно надо отработать командой спасения на этом мировом пожаре… Может быть, это и есть наша задача? Ну ничего, заодно и про себя не забудем. В такие эпохи шансы летают, как пули, и всем почему-то срочно требуется много оружия. А оно у нас есть!

— Я, нет, все мы с тобой, — первым отозвался Витька. — Правда же? — он обернулся ко всем присутствующим.

— Тут и спрашивать не о чем, — недовольно пробурчал Игнат, — куда ты, Мартемьян, туда и мы, как иголка с ниткой. Прорвемся!

— Я с вами, — коротко поддержал коллегу Крылов.

Саша подошла и уселась на подлокотник кресла мужа, нежно приобняв его за крепкую, загорелую шею и, не удержавшись, поцеловала. Посерьёзневший Ибрагим-сан лишь молча утвердительно качнул головой. Слова тут были излишни. Он был готов идти за своим командиром до конца.

— Вот и славно! Одно ясно точно. В Голландской Ост-Индии нам сейчас делать нечего. Пойдем напрямую к Бомбею. А там посмотрим, куда кривая выведет.

Сидя за штурвалом, Март сдвинул РУДы, поднимая тяжелый корабль, одновременно разгоняя его ускорением. В который раз он поразился невероятной для его прошлого мира эффективности ГДК. Эти удивительные машины обладали мощью, на порядок или даже на порядки превосходящей лучшие турбореактивные и ракетные двигатели двадцать первого века. Это выражалось и в расходе топлива, и в подъемной силе.