Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна - Страница 45

Опешивший Линьсюань пропустил момент, когда она была ещё сравнительно невелика, и выхватил меч лишь тогда, когда лиса достигла размеров телёнка. Снова щёлкнув зубами, на этот раз куда звучнее, тварь припала на передние лапы – и атаковала.

Линьсюань увернулся, попытавшись полоснуть её по морде мечом: если такая туша врежется в него, то собьёт с ног и успеет вцепиться, даже будучи смертельно раненной. Но лиса тоже была не лыком шита, и отскочила в сторону с проворством, которое трудно было ожидать от такой туши. Крякнул под лапой раздавленный столик, и все мысли, что увеличение размеров лишь видимость, тут же вылетели из головы. Заклинатель и оборотень замерли, напряжённо наблюдая друг за другом и выбирая момент для атаки. Вообще-то против крупных тварей куда больше подошло бы копьё, позволяющее удерживать противника на расстоянии, но в комнате с копьём не развернёшься. Волей-неволей, приходилось полагаться на меч.

Он едва не пропустил бросок. Зубы мелькнули совсем рядом с лицом, одежду на груди рванули слишком острые для лисы когти. Лапа задела его лишь вскользь, Линьсюань успел развернуться, но всё равно пошатнулся. Ударил вдогон, и даже сумел её достать, но тоже вскользь, клинок слегка окрасился красным, и на движениях лисы рана никак не сказалась. Та развернулась, рыча, снова припала на передние лапы и медленно пошла кругом. Линьсюань поворачивался следом, вытянув меч в её сторону. На это раз он не стал ждать, напал сам, сделав обманное движение в одну сторону, и тут же прыгнув в другую. Меч вычертил кривую, но лиса не дала себя обмануть. Поднырнула под замах, а в следующий миг её зубы вцепились в запястье.

Ханьшуй со звоном выпал из разжавшейся руки. Линьсюань глотнул воздух, но у него всё же достало сил сложить пальцы левой руки в печать и сунуть в лисью морду. Энергии он не пожалел, и зверюгу откинуло назад, по запястью словно прошлись две пилы, когда её зубы сорвались. Заклинатель попятился, хватаясь за рану, по левой ладони тут же густо потекла кровь. Лиса скалилась напротив, её зубы тоже были в крови. Она сделала шаг вперёд, Линьсюань снова отступил, наткнувшись спиной на закрытую дверь и нашаривая липкой ладонью цянькунь на поясе. Лиса стремительно прыгнула на него, метя на этот раз в горло…

И лежащий на полу Ханьшуй стремительно взмыл вверх как раз когда она пролетала над ним, вспоров твари брюхо и высунув окровавленное остриё из спины.

Линьсюаню всегда нравился этот приём, ещё с тех пор, как он освоил его под руководством Доу Сюя. Призвать свой меч на расстоянии, указать ему цель. Это можно было проделать только с духовным оружием, требовало немалых сил, концентрации, не каждому удавалось… Линьсюаню удалось. Должно быть, с перепугу. Лиса с визгом изогнулась, по инерции грянувшись в дверь рядом с отшатнувшимся заклинателем, тяжело упала на пол, заскребла лапами, защёлкала зубами. Оборотни живучи, вспомнил Линьсюань, и всё-таки запустил руку в бездонный мешочек, вытащил пачку талисманов. Правая рука висела, искать нужный листок левой рукой, к тому же обляпанной кровью, было слишком трудно, и он просто бросил на пол их все. Бумажки закружились в воздухе, сверкнула зеленоватая вспышка, лиса взвыла и принялась стремительно уменьшаться, возвращаясь к нормальному размеру. У раненой, да ещё с гасящим и ограничивающими талисманами, которыми в числе прочих осыпал её Линьсюань, оставалось слишком мало сил для поддержания боевой формы.

Когда Линьсюань подобрал меч и ногой стащил тушку с лезвия, она ещё дёргалась и пыталась ползти. Отрезать ей голову левой рукой было неудобно, но он справился. Кое-как вытерев лезвие о покрывала на кровати, где так и лежала без движения госпожа У, он отправил Ханьшуй в ножны и занялся правой рукой. Запечатать кровотечение из рваной раны оказалось не так-то легко. Шипя и тихо матерясь, Линьсюань осторожно согнул и разогнул пальцы. Да здравствует наруч из толстой кожи, удерживающий рукав и закрывающий руку от запястья до середины предплечья – сухожилие уцелело.

Господин Шэн так и торчал под дверью. Когда Линьсюань, тяжело ступая, вышел из спальни, хозяин окинул его диким взглядом и кинулся внутрь, толкнув заклинателя плечом. Оглядел разгромленную, залитую кровью комнату, обезглавленную лису, тело на кровати… В следующий миг дом потряс его вопль:

– Матушка! Матушка! Вы её убили!!!

– Не кричите, – поморщившись, попросил Линьсюань, когда хозяин снова возник на пороге. – Старая госпожа уже была мертва. Оборотень лишь поддерживал в ней видимость жизни.

Отвернувшись, он начал медленно спускаться по лестнице. Внизу толпились испуганные домочадцы, среди них Линьсюань разглядел отца девочки, который обнимал её мать в дорожном плаще. Господин Шэн наверху продолжал причитать.

– С лисой покончено, – сказал Линьсюань родителям, но выдохнули все остальные. – Теперь ваша дочь пойдёт на поправку, если за ней хорошо ухаживать.

Женщина закивала, сцепившись в руку мужа. Тот явно собирался что-то сказать, но его прервал его же отец, который наконец скатился по лестнице следом за Линьсюанем, грозно потрясая обеими руками:

– Вы… Вы убили старую матушку! Небо покарает вас! Я найду на вас управу! Я буду жаловаться в орден!..

– Да неужели? – процедил Линьсюань. В любом другом случае он бы только посмеялся, представив, как кто-то пытается жаловаться на него Чжаньцюну. Но сейчас руку дёргало болью, голова слегка кружилась, и было совсем не до смеха.

– Заклинателем зовётесь, а сами людей убиваете!

– Мол-чать! – рявкнул Линьсюань во всю мощь лёгких, и от него шарахнулись, а господин Шэн присел. – Не тебе бы тут возмущаться! Что тебе эта лисица, что ты её защищаешь, как мать родную? В собственном доме её пригрел? Что, так была хороша в искусстве спальных покоев?

– Да как вы смеете? – снова возмутился господин Шэн, хотя уже значительно тише. – Что бы я… да с оборотнем?!

– А что тогда? – язвительно спросил Линьсюань. Язык чесался проехаться насчёт странностей вкуса лисицы, предпочитающей молодым красавцам старого сморчка, но тут на ум пришли другие рассказы о том, чем лисы, бывало, делились со своими избранниками. – Золотом осыпала?

Господин Шэн захлопнул рот, и Линьсюань понял, что попал в точку. Надо же, оказывается и эти легенды правдивы.

– Вот только, любезный, твоей внучки хватило бы ещё на годик, не больше, – добавил он. – А потом чем бы ты с этой тварью расплачивался?

Глаза хозяина стрельнули в сторону двери. Там, едва видимые за спинами взрослых, из-за косяка выглядывали ещё несколько детей, испуганно таращившихся на грозного дядю-заклинателя.

– Ах, вот как, – чувствуя сильнейшее желание выхватить Ханьшуй и снести ещё одну голову, выдохнул Линьсюань. – Девчонок хватает, что их жалеть. Зато можно мягко спать, сытно есть и одеваться в шелка. Так?

– Не докажешь, – неожиданно спокойно отозвался господин Шэн.

Линьсюань криво усмехнулся. Доказать-то как раз проблемой не было, любой, более или менее сведущий в заклинательстве, осмотрев ребёнка, пришёл бы к тем же выводам, что и он сам. А наличие в доме лисы всё ставило по своим местам. Самое поганое состояло в другом, а именно – сам по себе договор, да и любые другие виды отношений с оборотнями, преступлением не являлись. Как и вообще все формы заигрывания с тем, что в мире Андрея назвали бы сверхъестественным. Даже пресловутый Тёмный путь, ужасный и порочный, в большинстве земель становился подсуден лишь по результатам действий заклинателя – то есть если с его помощью бы причинён конкретный вред. И в принципе Линьсюань был с этим согласен.

А какой вред причинён в данном случае? Да, никто не оспорит, что нехорошо оборотней людьми кормить, но Шэн Бао осталась жива. В лучшем случае господину Шэну можно инкриминировать покушение на убийство, точнее, сговор с покушавшимся, но дело осложняется тем, что пострадавшая возможному обвиняемому приходится внучкой. То есть – находится в почти полной власти главы семьи. Линьсюань плохо помнил просмотренный по диагонали уголовный кодекс, который Линшань позаимствовал у распавшейся империи практически без изменений. Но несколько поразивших его фактов в память врезались, в том числе и касающиеся особенностей семейного законодательства. Сколь бы плохо старший родич не относился к младшему, для закона он был практически неуязвим. Запрещалось только убийство, и то за него карали значительно мягче, чем за убийство постороннего человека. А вот, к примеру, искалечить сына, внука или младшего брата можно был абсолютно безнаказанно.