Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна - Страница 15

Впрочем, если всё здесь обстоит именно так, как описано в романе, во многих местах защита мирным жителям нужна в первую очередь от своих же господ.

Однако орден Линшань к таковым господам не относился, что так же подчёркивалось неоднократно. И городок, гостеприимно распахивавший перед Линьсюанем свои улицы, выглядел идиллично, словно иллюстрация идеального средневекового уклада: белёные домики под серыми черепичными крышами, почти все – без наружных окон, горбатые мостики через пронизывающий город поток, многочисленные жители, спешащие туда-сюда по своим делам. Плакучие ивы купали косы в воде, вырастая между камней самой настоящей набережной, вдоль которой тянулись крытые и открытые прилавки, и голоса торговцев, обязательный атрибут средневекового сеттинга, неслись со всех сторон:

– Сливы, сливы! Покупайте свежие сливы! Только что с дерева!

– Жареные блинчики! Вкуснее вы не пробовали!

– Гребни, пряжки, заколки! Барышни, не проходите мимо!

– Господин! Взгляните, какой откормленный гусь!

– Покупайте корзины – лучшие корзины в городе!

– Сладости! Бобовые конфеты! Боярышник в карамели! Кунжутные шарики! Медовые тянучки!

Прохожие почтительно, иногда даже с поклонами, обтекали дорого одетого человека с мечом – на это раз Линьсюань взял Ханьшуй с собой, как непременный атрибут заклинателя. Правда, как оказалось, его здесь не вешали на пояс, а надевали за лямку-перевязь через плечо за спину, а то и вовсе таскали в руках, как трость или зонтик. Подивившись сначала, Линьсюань решил, что оно и к лучшему, за спиной меч носить удобнее.

Впрочем, теперь он видел, что меч – не единственное, что отличает его от окружающих. Линьсюань привык, что он сам и люди вокруг него носят полураспущенные волосы, не покрытые ничем, кроме заколки-гуаня. Но теперь, оглядываясь по сторонам, он не видел ни одного взрослого мужчины с непокрытой головой. Кто-то был в знакомых по картинкам и немногим азиатским фильмам широкополых конусообразных шляпах, кто-то – в мягких шапках, а кто-то – просто в платках, обвязанных вокруг головы. Под платками выделялись горбики, видимо, пучки, но никаких волос, свободно стекающих по спине, видно не было. Без головных уборов щеголяли разве что мелькавшие порой в толпе мальчишки.

Заинтересовала его и одежда. Орденские женщины носили наряды, практически не отличающиеся от мужских – те же халаты-шэньи, или блузы «и» со складчатыми юбками «чан». Взрослые заклинательницы сверху надевали дасюшены, молодёжь обходилась без них, и даже причёски у детей были одинаковыми – и девочки, и мальчики связывали волосы в два небольших пучка по бокам головы. С пятнадцати лет девочки получали первые шпильки и начинали делать себе взрослый узел на затылке, а мальчики – связывать волосы в один пучок лентой, чтобы в двадцать получить свою шпильку и гуань вместе со взрослым именем. Но, не считая причёсок, заклинательская «униформа» не отличалась для обоих полов ни по виду, ни по крою – разве что женская могла быть богаче украшена и немного больше распахнута, обозначая намёк на декольте.

Горожане были одеты иначе. Вернее сказать, что мужчины одевались почти так же, только без верхних дасюшенов с чаошенами, и подолы у большинства оказались куда короче, едва прикрывая колени. А вот женщины… Больше всего их платья напоминали русские сарафаны, только без бретелек: длинная и широкая юбка никак не обозначала талию и держалась на поясе, который охватывал туловище подмышками и над грудью. Концы пояса свисали сбоку или прямо по центру, подчёркивая ложбинку между грудей. В юбку были заправлены лёгкие блузы с длинным рукавами и без видимой застёжки, открывавшие треугольник кожи между шеей и поясом, иногда из-под верхней блузы высовывался краешек нижней, хотя это мог быть и широкий кант, как на некоторых шэньи. Сверху дамы накидывали шарфы, шали или надевали безрукавки, также заправленные в юбки. Многие щеголяли непокрытыми головами, хотя Линьсюань несколько раз видел широкополые шляпы, с полей которых по периметру свисала круговая вуаль длинной до подбородка или по плечи. Другие дамы, одетые побогаче, прикрывались от солнца самыми настоящими складными зонтиками из дерева или бамбука, оклеенного раскрашенной бумагой. Женщины попроще обходились без головных уборов и без защиты.

Линьсюань так засмотрелся по сторонам, что едва не столкнулся с флегматичным осликом, гружённым внушительными корзинами с зеленью. Хозяин, ведущий осла под уздцы, ругнулся было, но, разглядев, кто перед ним, отвёл глаза и потянул осла в сторону. Линьсюань в свою очередь сделал шаг назад, к ближайшему прилавку. Из-за спины потянуло вкусным духом только что испечённого мяса и теста, и он обернулся, поняв, что успел проголодаться.

– Господин бессмертный желает лепёшку? – с угодливой улыбкой спросил немолодой торговец, увидев его интерес. На прилавке и правда громоздились стопки толстых лепёшек, позади прилавка виднелась жаровня со сковородой, в этот момент пустующей.

– У меня нет денег, – с сожалением признал Линьсюань. Он действительно не подумал взять с собой наличность, когда собрался спуститься с горы и погулять в ближайшем населённом пункте – просто чтобы посмотреть, как здесь живут люди, не являющиеся заклинателями. Да и есть ли у него вообще наличность? Осматривая свою комнату, он не нашёл ничего, напоминающего монеты.

– Какие деньги, господин бессмертный! Прошу вас, окажите честь этому слуге.

Линьсюань заколебался было: совесть требовала отказаться от подарка, очевидно предлагаемого то ли чтобы выслужиться, то ли из страха вызвать гнев. Но торговец уже протягивал лепёшку, завёрнутую в лист толстой рыхлой бумаги, желудок сказал своё веское слово, отозвавшись благодарным урчанием, и вопрос был решён. В конце концов, едва ли одна-единственная лепёшка способна проделать существенную брешь в чужом бюджете.

Поблагодарив, Линьсюань двинулся дальше, на ходу откусывая от подарка. В верхней, аппетитно хрустящей корке зеленели пятнышки вмешанного прямо в тесто лука, а обёртка оказалась кстати, когда из мясной начинки закапал сок и безвредно впитался в бумажную массу. После еды захотелось пить, и Линьсюань, вдохновлённый опытом, свернул к ближайшей чайной. О том, что это именно чайная, возвещала табличка над распахнутыми настежь дверями. Если уж ему дали еды только за то, что он заклинатель, то и налить чашку чая не откажутся.

Народу внутри оказалось довольно много, и большая часть из них сгрудилась вокруг сидевшего на небольшом возвышении старика, который не по-старчески звучным голосом что-то рассказывал внимавшим слушателям. Линьсюань прошёл к боковому свободному столику, и к нему ту же скользнул слуга, шёпотом осведомившийся, что угодно господину бессмертному.

– Чая, – коротко сказал Линьсюань, усаживаясь на подушку.

– Какой сорт предпочитает господин?

– На ваше усмотрение.

Слуга исчез, оставив Линьсюаня размышлять о том, почему заклинателей зовут бессмертными – как раз бессмертными-то они как правило и не были. Живучими – это да, но достичь подлинного бессмертия удавалось немногим, и для этого обычай требовал удалиться куда-нибудь в горы, как это сделало предыдущее поколение учителей их ордена, дабы никакие земные страсти и заботы не отвлекали от процесса совершенствования.

Но факт оставался фактом: «бессмертный» было стандартным вежливым обращением к их братии, чему Андрей несколько удивился ещё в процессе чтения.

– Господин, – снова возникший рядом слуга принялся расставлять чайный прибор, а также тарелочки с закусками, о которых Линьсюань не просил.

– Вам придётся отправиться за платой в орден, – предупредил несколько обескураженный таким оборотом заклинатель. – У меня при себе денег нет.

– Разумеется, господин бессмертный, – слуга не моргнул и глазом, и Линьсюань перевёл дух. – Господин собирается на ночную охоту?

– Господину просто нечем заняться, – хмыкнул Линьсюань. – Вот он и шляется без дела.

Слуга немного неуверенно улыбнулся. В этот момент в чайную вошли ещё посетители, и разносчик, торопливо поклонившись, умчался к ним. К облегчению Линьсюаня, отнюдь не уверенного, что сможет поддержать праздную беседу о материях, о которых он до сих пор имеет довольно смутное представление.