Шлак 2.0 (СИ) - Велесов Олег - Страница 26

И дождались.

— Дон.

— Что?

— Тётке Любе… копец.

Женщина висела у него на руках, в груди торчали вилы. Да чтоб вас всех! Не день, а сплошные потери, только эта, похоже, на моей совести. Я-то от удара увернулся, а вот тётка Люба его даже не увидела. Хорошо хоть умерла мгновенно. Один зуб попал в сердце, второй пробил бок и едва не проткнул Грызуна.

— Отпусти её.

Он опустил тело в воду, перекрестился.

— Тебя не задело?

— Не, — Грызун сглотнул.

— Тогда выбираемся. Я первый, ты за мной. Когда пойдём, ноги из воды не вытаскивай, иди, как будто по льду скользишь. Меньше шума будет.

[1] Пистолет Лебедева компактный.

Мы прошли по кромке насыпи, вода доходила до пояса, по телу бежала дрожь. Я боялся, что на насыпь кто-нибудь поднимется, и тогда придётся стрелять. Нас обнаружат. Сколько вокруг людоедов? Два десятка? Три? Грызуна однозначно пристрелят, меня попытаются взять. Я нужен им живой, не просто же так примас предлагал вернуться в семью, и не побоялся подставить своих детей под пули. Вон их сколько валяется. Я по-прежнему для него что-то значу. Что? О каком проводнике он говорил?

Со стороны зарослей донёсся звук голоса. Слов не разобрать, но, кажется, Андрес. Голос звучал настойчиво, и только единожды сквозь него прорвалось короткое: нет. Это уже примас. И по тону, и по тембру. О чём они спорили, оставалось только догадываться, но это впервые, чтобы с примасом кто-то спорил, тем более, всегда послушный и относительно миролюбивый Андрес.

Через минуту раздалось знакомое: ку-ку. И со всех сторон ему начали отвечать: слева, справа, из зарослей.

— Раскуковались, суки, — оскалился Грызун.

Скрипнул гравий, с насыпи скатилось несколько камешков. Кажется, миссионеры пошли на штурм Приюта. Да, так и есть. Вовремя мы слиняли. Беда в том, что они скоро поймут, что внутри никого, кроме трупов, нет, и вот тогда начнётся настоящая аллилуйя. До этого момента желательно уйти подальше от озера.

Сразу за насыпью начиналась луговина — сто шагов по открытой местности. У миссионеров где-нибудь должны сидеть дозорные, их выставляли даже тогда, когда мы громили посёлок конгломерации. Два крадущихся в темноте человека вызовут не просто подозрения, но уверенность в том, что это не друзья. Пройти без проблем не получится. Можно попробовать проползти вдоль берега, но опять же вопрос в дозорных. Где они? Смотрят, как штурмуют Приют или приглядывают за окрестностями?

Я чувствовал присутствие направленного на меня зла. Оно текло с двух сторон полноценными кровавыми потоками: от реки и от зарослей. Были отголоски чего-то третьего, более слабого, тонкими красными пунктирами они тянулись наискосок по кромке озера, и были не злом, а лишь зачатками зла. Всё вкупе возбуждало мою собственную злость. Наконец-то наногранды заработали в полную силу. Зрение обострилось, ускорились реакции. Если бы это произошло ещё под пирсом, тётка Люба была бы жива. Я бы заранее ощутил присутствие людоедов, а дальше вопрос техники.

Возле Приюта хлопнул выстрел, через мгновенье второй, а потом пошло как по накатанной. Били из всего, что имели: дробовики, винтовки, револьверы. Сухие щелчки, громовые раскаты. Не использовали только гранаты, боялись задеть меня. Хорошо, что бояться, значит, ещё не догадываются, что я уже не там.

— Куда дальше? — осторожно спросил Грызун, останавливаясь у края насыпи.

— К лесу. Иди за мной и не вздумай оглядываться. Держись уверенно и нагло.

Он не стал спорить и не стал спрашивать, почему именно так, а не по-другому. Я пошёл первым, выбирая направление по тем самым пунктирам, которые тянулись от озера. Если кто-то из миссионеров видел меня, то доложен принимать за своего. Человек в длинном кожаном плаще, при оружии. Идёт уверенно, не торопясь, точно знает, что ему нужно. Тот второй, за его спиной, чем-то от него отличается, но опасности не представляет…

Возле опушки пунктиры начали сливаться и превратились в пятнышко. Я точно определил его положение — за старой осиной, давшей многочисленные тонкие побеги. Удачное место чтобы спрятаться.

От дерева отделилась тень.

— Кто идёт? — вопросил мягкий, почти детский голосок. Они послушников с собой взяли?

— Гудвин, — стараясь подражать бурлящему басу толстяка, проговорил я.

— Брат Гудвин? Ты разве не остался в миссии?

— Примас послал меня на помощь тебе.

— Кто с тобой?

— Брат Бачиа.

— Брат… Кто? Он же…

Договорить миссионер не успел. Я придавил его к осине, попытку вырваться пресёк на корню, ухватив за горло.

— Дёрнешься, кадык вырву.

— Дон?

Послушник затрепыхался… Нет, не послушник. Послушница. И не просто послушница — Малка! Подружка Белой. Вот так встреча. Примас сполна насладился наложницей и выдворил из гарема. Голова обрита, лицо раскрашено синькой. Она уже не послушница — полноправный член секты, миссионерка.

— Дон, не убивай.

Не убирая пальцев с горла, я обыскал её. Нашёл револьвер, сунул в карман плаща. Ни ножа, ни вил. Из неё такой же боец, как из Гука писатель.

— Сколько вас?

— Не знаю, клянусь Великим… — я сдавил пальцы. — Тридцать, сорок. Я не считала, Дон!

— Как меня выследили?

— Дон… — она почти плакала. — Это всё примас. Только он знает как. Ему Великий Невидимый шепчет…

Или кто-то из Квартирника. Гвоздь, например. А может у штурмовиков утечка. Впрочем, никто из них не мог заранее знать, что я окажусь в Приюте.

Но как-то же они меня нашли?

Однозначно кто-то сдал, и это не дед с бабкой и не старатели. Если бы кто-то из них, то штурмовать Приют, тратить ресурсы и жизни было бы глупо. А примас не дурак, он мужичок прижимистый, людьми своими не разбрасывается. Меня бы потихоньку спровадили или просто повязали и с рук на руки передали миссионерам. А тут такой шум. Если не в Загоне, то в Анклаве наверняка услышали.

— Дон, — засипел Грызун, — кончай девку, уходить надо.

Малка заскулила:

— Не убивай…

— На колени, сука!

Малка послушно опустилась на землю. Её колотило.

— Дон, пожалуйста… я всё сделаю… что захочешь…

Я вытащил из вещмешка скотч.

— Руки перед собой ладонями наружу.

Она вытянула, я обмотал запястья скотчем, рывком поднял её на ноги.

— Пискнешь — шею сверну. Кивни, если поняла.

Она послушно закивала.

— Молодец. Грызун, приглядывай за ней.

Старатель выдохнул:

— Зря, лучше прибить. На кой она тебе сдалась?

Я и сам не понимал, на кой, но убивать девчонку не хотелось, а если оставить, она тут же сообщит миссионерам, куда мы пошли… Наверное, я ещё не достиг того уровня безразличия, когда человеческая жизнь перестаёт иметь значение.

— Зря, не зря, это лишь время покажет, а твоё дело исполнять. Ходу.

Шум возле Приюта стих. Миссионеры забрались внутрь, обыскали здание, теперь пытаются понять, как и, главное, куда я ушёл. Минут через десять-пятнадцать найдут люк, найдут три трупа под пирсом, вычислят направление. Проверят дозорных, выяснят, что одного не хватает. Короче, у нас двадцать минут преимущества.

Я перешёл с шага на бег. Ветви хлестнули по лицу, но это не беда. Беда будет, если миссионеры нас догонят.

Малка запиналась на каждом шагу, сбивала с темпа. Силы Великого Невидимого примас для неё пожалел, она задыхалась. Всё-таки прав Грызун: надо было кончить шалаву. Разум с этим соглашался, а сердце по-прежнему протестовало. Глаза у неё как у Данары. Стоило посмотреть в них… Я ещё тогда на озере это понял, потому и уплыл, и как оказалось — правильно сделал. Может и сейчас правильно, что не убил? Кто знает.

Отмотав километра три, остановились на отдых. Малка едва дышала. Свалились под деревом и захрипела. Да, девочка, это тебе не в келье на примасе прыгать. Но, надо отдать должное, она ни разу не пожаловалась и не попросила остановиться. Характер на лицо.

Я глотнул из фляги, протянул Грызуну. Фляга у нас одна на троих, зато вода рядом. Всё это время мы бежали вдоль берега озера. Если предположения мои верны, то справа в нескольких километрах Обводное шоссе. Можно свернуть к нему, уйти вглубь Развала. С калашом мне теперь ни один багет не страшен. Боеприпасов хватит, чтобы повторить путь до ворот Загона.