Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 38

Демон не желал моей смерти. Учуяв свободу, он вновь оказался хозяином моего тела. Взбугрились тяжелые, плотные мышцы. Мгла, покоящаяся в недрах души, будто черпая силу из греховности, разорвала хватку заклинания. Мана, которую отчаянно вкачивал в заклинание чародей, ударила по нему обраткой: старик охнул, не устоял, пал на колено.

Бедолага успел выставить перед собой руку — то ли в мольбе о пощаде, то ли желая сотворить очередную каверзу на мои плечи.

Его это не спасло. Я в один миг оказался у него, схватил за грудки. Взгляд жнеца проявился в моих зрачках, неизбывным ужасом протекая в душу несчастного. Широко раскрыв рот, завопив напоследок, он умер, когда я размозжил его голову о ближайшую стену.

Демон был голоден, демон хотел жрать. Рвать мертвую плоть зубами в надежде вместе с еще теплым мясом урвать хоть кусочек чужой души.

Голоса грехов на все лады заверяли, что не отведать будет глупостью — это же так просто. Разинь пасть и...

Я чувствовал, как подтачивается моя собственная уверенность.

— Ф-федя?

Пришедшая в себя Алиска видела меня таким в первый раз.. Я вспомнил, как точно так же во время погони за святочертым меня увидела Майка. Будто от шока, она не задавала лишних вопросов, запросто принимая мою вторую половину. А может, любовь стирала все грани...

Словно боясь, что я вот-вот накинусь на нее, она подходила ко мне осторожно и остановилась, когда я сделал ей шаг навстречу. Ей легко было принять наш тройничок с незримой для нее демоницей — она могла учуять ее по запаху. Но здесь и сейчас она видела во мне...

Я не знал, что она видела, но на миг проскочивший в ее глазах испуг пробудил во мне человеческое. Разъяренным джинном взвыл теряющий надо мной контроль демон, возвращая мне руль от самого себя. Пробившиеся сквозь одежку крылья спешили исчезнуть, раствориться теневым мороком, уходя в небытие. Я сам возвращался к прежним размерам, когда Алиска окончательно признала во мне меня и бросилась на шею.

Права была Славя. Любовь заставляет нас чувствовать самих себя теми, кто мы есть в полной мере.

Во всех ее проявлениях.

Здание театра сотряслось от очередного взрыва, как будто намекая, что любовь любить и сексом сексаться мы будем как-нибудь потом, а сейчас лучше поспешить.

Мы метнулись к лестнице. Я осторожничал, помня, как чародейские подарки оставляли мои похитители еще в доходном доме. Алиска же рвалась в бой — все ее звериное нутро будто так и говорило, что там кровь, драка, там весело!

И оно, без преувеличения, было право. Четвертый этаж театра «Ъеатр» едва ли не трясло от вершащейся там мясорубки. Предсмертные вопли, стрекот автоматных очередей, визг ткущихся заклятий. Я придержал Алиску — даже вооруженная уцелевшим клинком, она не могла просто так выскочить в самое пекло.

Лучше я сам.

Ад спустился на землю.

Ну, может быть, не на саму землю, но филиал на четвертом этаже театра все же открыть решился.

Инквизатории приняли бой — если на третьем этаже нам противостояла жалкая кучка оборванцев, то здесь собралась едва ли не целая армия.

Черти, наслаждаясь гоготом и возможностью лить кровь, сколько им влезет, нечистым духом заставляли револьверы бандитов давать осечки, заставляли спотыкаться, вызывали бурные приступы кашля.

И резали.

Я подался назад, когда к моим ногам рухнул молодой парнишка, широко расставив руки. Чертов ноготь, словно нож, полоснул его по горлу — уставившись стеклянными глазами в потолок, бедолага успел раззявить рот в беззвучном крике.

Кривохвостый продолжал озорничать. Его никто не видел, а потому он ударил копытами слишком близко оказавшегося поганца по ногам, словно натянутая пружина, поддел рогами его союзника. Третий, только что готовый в клочья изрешетить инквизаториев из своего автомата, сгинул, когда черт полоснул его когтями по животу.

Взгляд нечистого скользнул по нам с Алиской, словно выспрашивая — а мы, собственно, кто такие? Опыт подсказывал ему рвать сначала, думать потом, но нюх и чуйка говорили, что перед ним собрат.

Ну или как минимум полудемон.

Его размышления прервал выстрел. Благодать золотистым сиянием грянула из ружья, словно глиной с ног до головы окутывая черта. Успев вскрикнуть от дикой боли, тот воздел руки к небесам, прежде чем оплавленной тушей начал разваливаться на части.

Окна четвертого этажа взорвались градом осколков. Явившиеся солдаты, разодетые в закрывающее тело броню, были не хуже самого настоящего спецназа, откуда только взялись.

Градом грянули ружья, высекая ангельскую благодать — черти, что готовы были броситься на свежее мясо, гибли один за другим. Сгорая в священном огне, они оставляли после себя лишь вонь горелой шерсти. Следом ухнул залп автоматических машинок: недавние хозяева чертей, лишенные хоть какой защиты, падали, изрешеченные пулями насквозь.

Разодетая, словно игрушечные солдатики, Имперская гвардия пыталась дать достойный отпор. Привалившись к колоннами, прячась за дубовыми дверьми балконов, они казали стволы своих винтовок.

Те разом заговорили на языке свинца и стали, прорежая ряды противника.

Алиска ткнула меня в плечо — укрывшемуся мне на лестнице казалось, что за этой кавалькадой смерти можно смотреть целую вечность.

Своим оружием я избрал пулеметательную машинку. Да, громоздкая и тяжелая, но все же гораздо лучше, чем револьвер с опорожненным барабаном.

Выкрики на чужом, но до боли знакомом мне языке щекотали слух. Нападавшие не стеснялись переговариваться, как будто наоборот — больше всего на свете им желалось, чтобы их речь была услышана.

— Атакуй! Атакуй!

— Перезаряжаюсь!

— Меняю позицию!

В каждом их движении чувствовалась слаженность, подготовка, презрение к смерти. Я недавно спрашивал, где же находится та самая супер-вип-ложа, где уселся представитель самого Императора. И, кажется, ровным счетом сейчас я получил ответ на свой вопрос.

Внутри ложи звенела сталь. Оттуда вышвырнуло Егоровну, которя выбила верь своим телом. Старуха, лишь сплюнув, успела выхватить удачно оказавшегося под рукой бесенка. Он растянулся, словно щит, закричал в предсмертных муках, когда горячий свинец пуль начал щелкать по его брюху. Толстопузый черт, соткавшийся прямо из воздуха, с тяжелой челюстью, бесконечно угрюмый и клыкастый, осторожным рывком поставил ее наземь. Демоница, страшно похожая на Биску, расставив руки перед собой, схватила своим телом предназначавшееся Егоровне проклятие — то мерзким червем принялось елозить по телу дьяволицы, оставляя после себя лишь серную вонь да волдыри ожогов.

Я ухмыльнулся Алиске, принялся раскручивать диск пулеметательной машины, подготавливая ее к стрельбе.

В голове билась только одна мысль: сейчас по заявкам слушателей прозвучит новый диск!

Уверяю, будет сногсшибательно!

Броня нападавших была хороша, но плохо держала винтовочный выстрел. Пулеметательная машина в моих руках срезала одного из молодцев, пробив ему ноги в трех местах — никак не ожидавший такой подляны, несчастный рухнул, разразившись отборнейшим английским матом.

Алиска выскочила из-за моей спины. Полуголая лисица не ведала покоя: ей не терпелось дорваться до добычи. Клинок в ее руках блестел озлобленностью и звериной, готовой излиться на любого, кто попадет под горячую руку, яростью.

Желтые глаза озорно заблестели. Словно разом обратившись в гуттаперчевую, она резанула подрубленного мной молодчика клинком, добив несчастного. Не желая останавливаться на подобной мелочи, будто споря со мной за каждую противничью душу, она огромным прыжком рванула вперед — я не успел ее ни окликнуть, ни остановить. Оставалось только прикрывать плотным, бесконечным огнем. Или вспомнить, что давно хотелось опробовать на толпе, но так до сих пор и не получалось

Абилка, ждущая своего часа вот уже добрую неделю, залихватски прыгнула, хлопнула в ладоши, начала жадно потирать руки — ну наконец-то!