Марья Каланчина – попаданка (СИ) - Тюмень Ульяна - Страница 1

Клиника

Молодая женщина внимательно слушала юриста клиники:

– …кроме того, есть особые условия при вынашивании и рождении ребенка именно от этого донора.

– Какие?

– Если вы согласитесь воспитывать ребенка до совершеннолетия, помимо оговоренной оплаты на ваш счет будет ежемесячно перечисляться определенная сумма и, кроме того, точно такая же сумма будет поступать мальчику в виде алиментов. Отдельно оплачивается любая спортивная секция. Если мальчиков будет двое, то сумма удваивается, если трое, а при эко это возможно, то сумма еще раз удваивается. В этом случае квартира, переданная вам донором, увеличится на соответствующее количество комнат и полностью перейдет в вашу собственность ровно через месяц после совершеннолетия ребенка или детей. Ребенок или дети переезжают к донору в течение этого месяца, и дальнейшим воспитанием и образованием занимается он сам. Договор передаю для ознакомления.

– Я согласна, не предлагайте больше никому. А почему решили, что будет мальчик?

– В деле есть отметка лечащего врача, донор твердо уверен, что могут быть только мальчики…

Новые учителя в школе, когда видят меня впервые, восторженно застывают, а потом чуть не плачут. Председателя государственной комиссии на выпускных экзаменах вообще валерианкой отпаивали. Взрослые на улице горестно вздыхают. Даже родительница сказала – природа пошутила.

Мы с бабулей давно смирились с моим недостатком, ну, не может же быть все идеально.

Действительно, так-то я – сказочная красавица. Волосы просто шелковое серебро. Глаза светло-серые, на контрасте с черными ресницами и бровями. Аккуратный носик, зубы белые-белые, уста, само собой, коралловые. Фигура, как у моделей принято: тонкая талия, красивая грудь, стройные ноги.

Правда-правда, не вру, не люблю врушек. Если у меня нет способностей к алгебре, честно и признаюсь. Как представлю, что всю жизнь сворачивать и разворачивать формулы – мне прямо дурно. Историю уважаю, и географию, а алгебра мне в наказание, наверное.

Вот танцы мне достаточно один раз внимательно посмотреть. Вальс – пожалуйста. Очень легко, грациозно. Народный, современный – еще проще, да любой танец, где есть импровизация в определенном стиле. Ну, кроме парных танцев, конечно. Тут мой недостаток мешает.

Если пробираюсь летом на пляж, ложусь тихонько позагорать – все проходящие парни сворачивают голову, а их девушки начинают шипеть. Чтобы привести в чувство девушку или парня – достаточно встать. И все, девушки на пляже успокаиваются даже за километр от меня. Мы с бабулей привыкли, а на ухмылки парней не обращаем внимания.

Беда в том, что вчера мне исполнилось восемнадцать, а завтра еще и аттестат получаю. И надо решать, куда поступать. Или не поступать. Я и так дотянула до последнего.

– Марья!

– Иду, бабулечка.

– Может, пойдешь на выпускной?

– Не, ну что я там забыла, сама подумай. Все придут с парнями.

– Плюнь.

– Бабуль, пять лет плюю. Зачем портить народу праздник?

– Ну, смотри сама. Поднимаешься?

– Да, чай грею.

Поставила себе чашку, выскребла из банки остатки меда, а лепешка есть на чердаке. Бабуля говорит, что там мамаша не найдет. Найдет! Она везде найдет, просто бабулю боится. Но тут неизвестно, что пересилит, жадность или страх.

За чаем разговаривать душевнее, а тема одна – что будем делать.

– Марья, сразу уйдем? Домишко на ладан дышит, на ремонт денег нет и не будет. Черт же дернул ее обменять!

Это да, мамаша постаралась, обойдя меня, как единственную наследницу бабули. Обменяла ухоженную двушку на этот никому не нужный кошмар. Из подпола вода выплескивается, и в спальне хлюпаю по доскам, даже в зале мокрицы, гостей принимаю на кухне, она одна более-менее. И мансарда сухая. Вообще-то чердак, но в документах – мансарда. И как опекунский совет уговорила? Дескать, тут площадь больше на десять метров, а это так важно для подрастающего ребенка! То, что ей хорошо доплатили – не сказала. Разумеется, никто эту площадь и не посмотрел. Обменяла и сбежала сразу, появляется только в дни получения алиментов, их на дом приносят. Получит, выделит мне, чтобы я ноги не протянула, и нет ее.

– Допивай, она на подходе!

Мамаша болеет патологической жадностью, забирает все, что ей может пригодится. Так и говорит: ты молодая, еще себе наживешь. Спасибо, у нас размеры одежды разные, меня мой недостаток спасает. Если бы я не помогала в соседней столовой за еду, вообще бы не выжила. Зато полученные от мамаши копейки могу тратить на одежду. Все приличное прячем с бабулей на чердаке, она научилась морок наводить.

– Марья, опять с привидением болтаешь. Спускайся. Деньги, денежки  несут!

– Иди-иди, а то она захлебнется, договорим, как уйдет.

Деньги приносит семейная пара, она выдает, а он ее охраняет. Это правильно, с такими деньжищами ходить страшно. Только с наследства моего папашика по пятьдесят тысяч приходит, а еще тетенька носит и пенсии, и всякие другие выплаты, в сумме явно набегает.

– Машенька, – улыбнулся мне молчаливый всегда дядечка и протянул  розу, – с совершеннолетием, будь счастлива, мы у тебя последний раз.

– Спасибо вам!

– Как это последний раз? ­– возмутилась мамаша.

– Восемнадцать лет исполняется и все, больше выплат не будет. Если поступит учиться, дальше уже решат, может, продлят. Или если инвалидность оформите.

–  Какая, к черту, инвалидность, здорова, как корова! Так, ты когда поступаешь?

Я провожала семейную пару и не ответила сразу. Закрыла двери, вернулась, присела и внимательно посмотрела на свою родительницу.

– А что за интерес к моей жизни?

– Как это? Я тебя родила, вынянчила, выкормила, воспитываю все годы не покладая рук! Когда поступаешь?

– Никогда.

– Работать собралась?

– Да кто меня возьмет без профессии. Путешествовать поеду. Можешь дом продавать.

– Дом я продам, разумеется, а с папашей твоим придется встретиться, так дела не делаются. Он еще должен платить и платить!

– Он жив? Ты же говорила, что это деньги с его наследства поступают!

– Какое твое дело? Завтра придут дом смотреть, чтоб на месте была.

– Завтра я в школе, аттестат получаю.

– Да меня твоя бабка на чердак не пустит!

– Послезавтра приходи. А потом я уеду. Все.

Я повернулась и пошла наверх.

– Ладно, раз  ты такая большая и самостоятельная, значит, и денег тебе не надо.

Дверь хлопнула.

– Слышала?

– Слышала. Обычных трех тысяч тоже не дала? Я-то подумала, вдруг больше даст? Все-таки восемнадцать.

– Ничего не дала. Да бог с ней. Знаешь, я подумала, мы уйдем, а вдруг и она появится в том мире? Ведь неизвестно, кто мой отец и где он.

– Увидеть его хочешь?

– Не знаю, не думала даже. Но ее видеть точно не хочу.

Меня аж передернуло, и я прикрыла окно. Окошко на чердаке небольшое, но сделано оригинально, наверх откидывается, наверное, у голландцев подсмотрели. Домик строители вообще интересно задумали, кто знал, что водная жила окажется внутри. Часто вижу, как люди останавливаются и смотрят, фотографируют, обсуждают. Кстати…

– Бабуль! А разрешат ей продавать, если я исчезну?

– Ну, следствие проведут, в розыск объявят. И будут жалеть безутешную мать, – равнодушно ответило мое любимое привидение.

– Тогда записку напишу, а в школе скажу, что завтра уеду в путешествие по необъятным просторам родины. Мечту исполнять, чтоб не искали.

Через день, все сложив во второй чемодан, я поймала мамашу на том, как она пытается утащить первый.

– Там просто одежда, куда ты ее денешь? – устало спросила у нее, – вот сама подумай. И следователи быстро тряпки найдут, и будешь отвечать на вопросы, где дочь.

Как она отбросила чемодан! И все-таки жадность у нее страх может пересилить. Так-то она на чердак, где бабуля и портал, не поднимается. Я даже заметила, когда она в доме, портал темнеет. Обычно он зелененький. Допустим,  мы встанем в портал, и каким богам молиться, чтобы он мамашу не пустил? Сломать его как-то? Но магии я не обучена, у нас ее нет.