Литература и котики. Для тех, кто не разучился читать - Латунова Ольга Владимировна - Страница 20

А вот, например, профессор-фольклорист В. Я. Пропп пишет:

«Наша цель — выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности. Изучение генезиса явления еще не есть изучение истории этого явления. Изучение истории не может быть произведено сразу — это дело долгих лет, дело не одного лица, это дело поколений <…> Изучение генезиса есть первый шаг в этом направлении».

Пропп предлагает «привлечь миф как один из возможных источников сказки». Но что такое миф? Миф — это рассказ о божествах или божественных существах, в существование которых народ верит. Скажем, рассказы о Геракле очень близки к сказке. Но Геракл был божеством, которому воздавался культ. А тот же Кот в сапогах — это герой художественного произведения. То есть миф и сказка отличаются не по своей форме, а по своей социальной функции. И при этом мифы часто дают ключ к пониманию сказки. Но не следует искать основы сказочных образов и сюжетов в реальной действительности прошлого. В сказках есть образы и ситуации, которые явно ни к какой непосредственной действительности не восходят. К числу таких образов относятся, например, крылатый змей, избушка на курьих ножках и т. д.

Итак, сказка — это не хроника. Это вымысел. Это «ложь, да в ней намек», но намек будет потом, а ложь — это платформа для намека.

Вполне вероятно, что в отдельных случаях действительно сюжеты заимствовались, но столь же справедливо и то, что не меньшую роль играла культурно-историческая общность развития разных народов, даже не связанных друг с другом, а также повторяемость жизненных и бытовых ситуаций. Так что точный ответ на вопрос, кто у кого позаимствовал сюжет, пока не найден. Да и вряд ли возможно его найти…

В России сказки Шарля Перро стали известны еще в середине XVIII века. И В. А. Жуковский перевел стихами не только «Кота в сапогах», но и «Спящую красавицу». Сюжетно он близко придерживался оригинала, но привнес и русский национальный колорит.

Одним из редакторов переводной книги сказок Перро был И. С. Тургенев. В своем предисловии он писал:

«Действительно, несмотря на свою щепетильную старофранцузскую грацию, сказки Перро заслуживают почетного места в детской литературе. Они всегда занимательны, непринужденны, не обременены излишней моралью, ни авторской претензией; в них чувствуется влияние народной поэзии, их некогда создавшей; в них есть именно та смесь национально-чудесного и обыденно-простого, возвышенного и забавного, которое составляет отличительный признак народного вымысла».

В вопросах фольклора позиция В. А. Жуковского была такой: для него, как и для его товарищей по «Дружескому литературному обществу», была важна проблема включения русской литературы в контекст великих европейских литератур, но без утраты своих национальных особенностей, а путем органичного сплетения национальной специфики с западноевропейскими корнями.

Чтобы было понятно: «Дружеское литературное общество» было основано в 1778 году в Москве. Это было объединение литераторов-единомышленников из числа воспитанников Московского университетского пансиона — закрытого заведения для мальчиков из дворянских семей. Инициатором общества был поэт и переводчик Андрей Иванович Тургенев (1781–1803). С ним Жуковский сошелся в пансионе, и их искренняя дружба продолжалась до самой кончины Тургенева. Вторым важным для Жуковского человеком был Андрей Сергеевич Кайсаров (1782–1813). Он был зачислен в Лейб-гвардию Семеновского полка, но под влиянием друзей бросил службу, чтобы полностью отдаться самообразованию и литературе. Так вот Кайсаров обращался к древней русской истории и мифологии, а Жуковский — к народной поэзии, которую он воспринимал на фоне общемировой культуры. Последний, в частности, сочинил комическую оперу «Алеша Попович, или Страшные развалины», переводил и перерабатывал сказки из сборников братьев Гримм. В 1831 году (одновременно с А. С. Пушкиным) он начал заниматься поэтической переработкой известных русских и западноевропейских сказок.

Что касается «Кота в сапогах», то Жуковский практически не изменил сюжетную основу, и все же его сказка отличается от сказки Шарля Перро, причем не столько тем, что у Перро это проза, а у Жуковского белый стих, сколько своеобразной расстановкой акцентов. У Перро больше внимания уделено характеру героя-человека, который с помощью своей «части наследства» (кота) преодолевает житейскую несправедливость и добивается успеха. Совсем по-другому у Жуковского. В его сказке кот — центральный персонаж, а его хозяин и другие действующие лица служат лишь фоном, как, например, поле, река, мельница, замок людоеда и т. д. Они необходимы для того, чтобы двигался сюжет и чтобы характер кота ярче проявлялся во взаимодействии с ними.

Гениальный кот Мурр (Эрнст Теодор Амадей Гофман)

Немецкий писатель-романтик и сказочник, а также композитор, художник и юрист Эрнст Теодор Гофман (1776–1822) написал сатирический роман, который имеет очень длинное название: «Житейские воззрения кота Мурра вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах». Он вышел в двух томах в 1819 и 1821 гг. Композиция романа представляет собой две независящие друг от друга сюжетные линии — «автобиография» кота Мурра и история жизни при дворе в карликовом немецком княжестве капельмейстера (руководителя хоровой капеллы или оркестра) Иоганнеса Крейслера.

Историю с макулатурными листами автор объясняет тем, что, когда книга уже пошла в печать, вдруг оказалось, что повесть Мурра то и дело перемежается вставками из совершенно другой книги — биографии Крейслера. И что же выяснилось? Оказалось, что когда кот Мурр излагал на бумаге свои житейские взгляды, он распотрошил книгу из библиотеки своего хозяина Абрагама, использовав ее в качестве промокательной бумаги. Вырванные листы (посторонние фрагменты) остались в рукописи, и их по небрежности тоже напечатали, словно они принадлежали к повести кота Мурра.

Такое вот интересное построение сюжета, придуманное затейником Гофманом. Такая вот параллельная биографическая история некоего Крейслера, дающего уроки музыки дочери князя принцессе Гедвиге и ее подруге Юлии, и его друга маэстро Абрагама, органного мастера и настройщика роялей, слывущего магом и алхимиком. Но эта история не может перекрыть повествование кота по своей глубине. В этом двойном сюжете Гофман в полном объеме показал свою писательскую незаурядность. Многие эпизоды жизнеописания Крейслера дополняют события, изложенные котом Мурром.

По сюжету, кот Мурр полагает, что родился в доме маэстро, причем не иначе как на чердаке — откуда же иначе могла взяться возвышенность его ума и духа. На самом деле, когда он был еще слепым котенком, его вместе с братьями и сестрами утопили в реке, и он, чудом не захлебнувшись, был вытащен из воды проходившим по мосту Абрагамом. Воспитание в лучших традициях Руссо (маэстро любил читать вслух), наряду с тягой к письменному столу и книгам на его столе, привело к тому, что Мурр очень скоро обнаружил в себе удивительную одаренность и необычайные таланты. Он быстро обучился чтению и письму, познакомился с иностранными языками, а также завел «светские знакомства с соседскими кошками и собаками».

Первыми литературными опытами Мурра были дидактический роман «Мысль и чутье, или Кот и Собака», созданный не без влияния пуделя Понто, а также политический трактат «О мышеловках и их влиянии на мировоззрение и дееспособность кошачества». Тетрадь с произведениями Мурра попала в руки хозяину пуделя, а тот «наябедничал» на гениального кота маэстро Абрагаму. Маэстро, обеспокоенный тем, что его кот более озабочен изящной словесностью, чем мышами, закрыл Мурру доступ к чтению. «Быть непризнанным, даже осмеянным, — что может причинить горшие страдания гениальному коту?! Натолкнуться на препятствия там, где ожидаешь наивозможнейшего поощрения, — что может сильней ожесточить великий ум?!» — стал сетовать Мурр. Но он тут же утешился, заявив, что «чем тяжелее гнет, тем сильнее сопротивление, чем туже натянута тетива, тем дальше полет стрелы». Ему запретили читать — что ж, тем свободнее будет творить его дух, черпая силы в самом себе. Короче говоря, он стал частенько наведываться в погреб дома, где «собиралось многочисленное общество котов самого различного возраста и положения».