«Крокодил» - Коллектив авторов - Страница 68

Этот фельетон не о преступлении и наказании. Я пишу о подлости и доверчивости. И Костя и Нелли — люди весьма примитивные. С первого же взгляда каждому ясно, что перед ним молодые прохвосты. Ни любить, ни дружить они не умеют. Таких интересуют только деньги и прочие выгоды.

Разве Саше Ворониной, Сашиной маме Марье Антоновне и почтенному Коськову-Португалову не делались на этот счет предостережения? А они вместо того, чтобы сказать «спасибо», стучали на работников загса и паспортисток кулаками. С непонятным упрямством они ходили, жаловались, добивались права сунуть голову в петлю, породниться с прохвостами. И вот породнились, покалечили себе жизнь: молодые в самом начале ее, а старики — на закате.

Я решил посетить его во что бы то ни стало.　

И не только из-за широкой известности. Он был стар и мог в любой день превратиться в легенду.

Отправляясь в путь, я знал, что он живет далеко. Но одно дело знать, а совсем другое — лететь самолетами, пережидая в аэропортах современные циклоны и антициклоны с их пакостями, пылиться в поездах, переругиваясь с хмурыми проводниками по поводу чая, трястись в автомобилях и на подводах по ухабистым проселкам, пробираться пешком через дремучие леса и кочковатые луга.

Да, он жил далеко! «Так далеко, так далеко, что трудно добраться!», как предупреждал в свое время поэт. Но я до-брался. Растерял по дороге весь свой столичный лоск, но повидался с ним и был удостоен получасовой беседы. Он был настолько любезен, что разрешил опубликовать интервью в любой газете по моему усмотрению.

— Если, конечно, редактор согласится! — произнес он иронически. — Спрашивайте. Не будем терять даром времени. Его у меня не так уж много.

Я посмотрел в его мудрые прищуренные глаза, и мне стало грустно.

— Ваши творческие планы! — Я протянул микрофон к его рту.

— Нет планов! — отмахнулся он. — Покинуло вдохновение.

— Почему? Такой пейзаж! Море! Корабли! Прекрасный пляж!

— Этого недостаточно. На море пятна нефти. Песок на берегу усеян пустыми консервными банками и бутылочным стеклом. Золотой рыбки нет.

— Вы сентиментальны?

— Как все чувствующие натуры. Времена песен и фольклорных сказок канули в Лету.

— Уверяю, вы ошибаетесь!

— Как отнестись. Нынешние барды создают тексты профессиональнее, точнее. Учитывают требования сегодняшнего дня. Так сказать, актуально поют.

— Вам не нравится?

— Неплохо. Что из этого? Кто теперь интересуется моим мнением?

— Самоуничижение — паче гордости! Зачем бы я тогда к вам приехал?

Он состроил гримасу:

— Не без корысти. Хотите подать сенсационный материал. Меня трудно ввести в заблуждение.

Я смутился:

— Хорошо, оставим эту тему. Чувствуется, вы в курсе современных событий. Как вам удается?

— Радио На набережной репродукторы орут во всю мощь. Потом люди приходят сюда купаться, пикники устраивают. Разного наслушаешься!

— Вы разочаровались в теперешнем поколении? Считаете, раньше было лучше?

Он задумчиво поскреб седую голову:

— Так сказать нельзя, сейчас ведь совсем другое время. Одна НТР чего стоит! Жизнь стала активнее, стремительнее. Это похвально. Однако определение «разумный», которое прилипло к человеку, мне все равно представляется притянутым за уши.

Я вытаращил глаза:

— Вы сомневаетесь в разумности человека?!

— Рад бы не сомневаться! — Он сердито оскалился. — Спиртное употребляет, курит табак? Ругается непристойно? Окружающую природу не бережет? Да разве только это! От дела отлынивает, до вещей жаден, дефицит придумал… Ни один бурый волк так себя вести не станет!

— Вы перечисляете отрицательные явления. Они известны, общество с ними борется. Такой знаменитый, а мыслите однобоко. Столько положительного сделано в двадцатом веке! Не разбираетесь, вижу, ни в диалектике, ни в процессах общественного развития. Уж извините за откровенность!

— Наверно. — Он вздохнул и тут же по-стариковски пожаловался: — Избушку никак отремонтировать не могу. Между прочим, памятник старины. Русалка с лешим куда-то сгинули, поболтать не с кем. Дератизацию провели — мышей не стало! Спасибо, мужик один из шашлычной жилистые куски оставляет. И то из уважения к Александру Сергеевичу! Извините, устал. Благодарю за внимание.

И ученый кот заковылял прочь.

В новом учреждении Толмачеву сразу понравилось. И директор показался симпатичным: приветливый, доброжелательный, остроумный.

В конце беседы он произнес такие слова:

— Искренне рад, что мы приобретаем столь опытного сотрудника. И вы, уверен, не пожалеете. Наш стиль — четкость, конкретность, регламентированность. Так что все будет Оля Райт, если чуть изменить известное заокеанское выражение. Ха-ха! Вот ваше заявление, отдайте в отдел кадров, там оформят. Всего доброго!

Получив бумагу с косой директорской визой, кадровик заулыбался, закивал, а потом долго тряс Толмачеву руку, демонстрируя внимание, чуткость и радушие.

— Сегодня же и включим в приказ, — наконец сказал он. — Только вот прочтите эту инструкцию и распишитесь, что ознакомлены. Так у нас полагается.

Толмачев взял сброшюрованные машинописные листы и стал читать.

«Сотрудник должен в течение всего рабочего дня выполнять свои обязанности…»

«Что за черт! — подумал Толмачев. — Ежу ясно. К чему эти дурацкие уточнения?»

«Во время работы запрещается, — читал дальше Толмачев, — посещать пошивочные ателье, парикмахерские, косметические кабинеты, магазины, рынки, выставки, художественные салоны, театры и кинотеатры, цирки, зверинцы, симфонические и иные концерты, рестораны, прачечные, музеи, бассейны и бани, стадионы, сберкассы, нотариальные конторы, ремонтные мастерские, лектории, станции технического обслуживания, заниматься самообразованием, охотой, рыбной ловлей, сбором грибов, ягод и дикорастущих растений, включая лекарственные, чтением художественной литературы, коллекционированием монет, марок, картин, мебели, этикеток, археологическими раскопками, разведением нутрий, дрессировкой животных и птиц, преодолением водных преград, альпинизмом, конным спортом, а равно совершать пешеходные прогулки или любые другие на всех видах транспорта как в черте города, так и за его пределами. Категорически запрещается также ходить в гости и участвовать…»

— Бред! — Толмачев оторвался от инструкции и с изумлением посмотрел на кадровика. — Кто придумал эту галиматью?!

— Тш-ш-ш! — зашипел тот, испуганно поднимая руки. — Я вас умоляю! Идея директора. На случай проверок, комиссий. Небольшая перестраховочка, понимаете?

— Нет.

— Экий вы! Распишитесь и выкиньте из головы. — И кадровик подмигнул.