Ненужный. Начало пути (СИ) - Агишев Руслан - Страница 25

Котенок отчаянно мурчал, словно маленький паровозик. Видно было, что соскучился по ласке. Лобастенькой головкой снова и снова бодал руку девочки, всякий раз вызывая у неё звонкий смех.

И тут в кустах что-то хрустнуло. Причем так громко, резко, что у девчонки душа в пятки ушла. А кот, выпустив острые коготочки, рванул в противоположную сторону.

— Ай! — вскрикнула Катя, вскидывая руку с капельками крови. — Плохой… Котейка, ты где?

Но испугавшегося зверька уже и след простыл.

Воображение тут же ей нарисовало дрожащего от ужаса котика, забившегося под куст. Трясется, мохнатые тельце к земле прижал, глазки прикрыл.

Воспылав жалостью, она бросилась за ним. Не остановили её и колючие кусты, норовившие вцепиться в её волосы и одежду. В самом низу, когда согнулась в три погибели, уткнулась в узкий проём в стене. Перед носом только-только мелькнул кошачий хвостик. Чуть-чуть не успела схватить.

Немного подумав, полезла дальше. Проём как раз позволял. Взрослый бы не пролез, а худенькая девчонки десяти — тринадцати лет смогла бы.

С трудом протиснувшись, оказалась внутри старого двора. С двух сторон к небу тянулись обшарпанные четырёхэтажное доходные дома, где сдавались крошечные клетушки в пару квадратных метров. В таких обычно обретались бедные студенты, чиновники с низших мест и всякая шантропа с папой копеек в кармане. Словом, не самая приглядная публика, с которой часто случались разные неприятности — драки, дебоши и другие непотребства.

Сюда же нередко приходила и боссота с окраинных сквадов. Продавали ворованное, затевали драки, а между делом искали что бы тиснуть. И надо же было так случиться, что именно сегодня они снова оказались здесь.

— Кис, кис, кис, — Катя растерянно оглядывалась по сторонам, высматривая рыжего зверька. Повернется то в одну сторону, то в другую. Зовет, а в ответ ни звука.- Киса, где же ты? Не бойся…

В этот момент дверь ближайшего подъезда хлопнула с такой силой, что внушительный кусок штукатурки сорвался со стены и грохнулся на мостовую. Гул пошел гулять по всему двору.

— Оба-на⁈ — из подъезда вышел высокий, как каланча, подросток в замызганной серой рубахе и лихо заломленной коричневой кепкой на голове. «Уличный» образ дополняли широченные брюки не первой свежести и непонятного цвета, заправленные в укороченные сапожки. Последние выглядели едва ношенными и явно с чужой ноги. — Гляньте, поцы, какая лярва к нам идет!

Улыбнулся во весь щербатый рот и демонстративно харкнул через дыру в два зуба. Из подъезда подтянулись и его товарищи, выглядевшие столь же колоритно: на одном едва держалось ветхое пальто и некогда роскошный чиновничий цилиндр, на втором — черный сюртук с надорванным рукавом и теплая шапка- треух.

— Чистенькая, белая, как лыбедь! Гы-гы-гы! — замершую девочку окружили с трех сторон. С ухмылками и усмешками переглядывались. Цокали от восхищения, разглядывая ее с ног и до головы. — Смотри-ка, и цыцки уже есть! Гы-гы-гы!

— Какие это цыцки, дурень⁈ Пупырки! Вот у нашей Аськи цыцки, так цыцки! О! Как ухватишься…

— Ты что ли хватался⁈ У козы поди…

— Что? Да она сама все…

Щербатый громко цыкнул на них, пресекая начинавшуюся драку. Оба, кидая друг на друга злые взгляды, уже были готовы сцепиться.

— А может эта нам цыцки покажет? — главный кивнул на застывшую в шоке Катю. Та, не жива не мертва, даже пошевелиться боялась. — И еще кое-что…

Не сводя с груди жадного взгляда, парень схватил ее за рукав и дернул к себе. Прижал. Обдавая гнилостной вонью изо рта, засопел.

— А-а-а-а-а! — тут же взвизгнула она, ногтями вцепившись ему прямо в лицо. И быстро-быстро начала царапать, полосуя кожу сверху вниз. Чистая кошка. — А-а-а-а-а!

Матернувшись, каланча отбросил ее от себя. Из глубоких царапин на его лице пошла кровь, падающая и на одежду, и на мостовую.

— Ах ты, сучка! Совсем охренела⁈ — оскалился беспризорник, уставившись на нее одним глазом. Второй заливала кровь из рассеченных брови и лба. — Я же тебя прямо здесь оприходую. Поцы, нагните-ка ее!

И оба товарища уже дернулись в ее сторону: один справа зашел, второй — слева. Руки вытянули, словно охотники, когда на облаве добычу загоняют.

— Вот и поглядим на цыцки, — щербатый, то и дело вытирая кровь с лица, вцепился в девичий подол. — Панталончи…

По сторонам даже не глядели. Двор здесь был глухой, огорожен высокой каменной стеной. Дома к ним выходили редкими окнами. Даже, если кто из жителей что и увидит, не выйдет. Такие жители были.

Поэтому-то никто из них и не обратил внимание на странный шорох в кустах у стены. Мало ли что там. Собака или кошка спрятались и шум пережидают. А если и человек, то все равной выйти побоится. Ведь, от них все здесь, как от огня шарахаются. Знают, что тронешь одного, завтра придется пять или девять десятков крепких парней и все здесь разнесут по камешку.

И тут со стены сорвалась темная фигура и все своей массой обрушилась на ничего не подозревающих насильников. Щербатый с одним товарищем разлетелись по сторонам словно кегли. Оставшийся быстро сообразил в чем дело и, вытащив из-за пояса нож, буром попер вперед.

— Распиши его, Валек! Сначала всю харю, а потом кишки выпусти! — орал, брызгая слюной, щербатый. Растирая кровь и пыль на лице, все никак подняться на ноги не мог. Похоже, знатно его приложило. — Как подыхать будет, мы девку на троих разложим…

А незнакомец при этих словах вдруг взвыл, издав то ли протяжный стон, то ли звериный вой. Лицо сделалось жутким, нечеловеческим.

— Хр-р-р-р-р, — рыкнул он, бросаясь вперед.

Ловко ушел от ножа влево, буквально размазываясь в воздухе. Оказавшись сбоку от Валька, с силой ударил тому по шее. Не останавливаясь, подскочил к следующему и со всей силы пробил тому ногой в голову.

Развернулся к щербатому. Тот еще мгновение назад лежал и жалобно стонал, держась за живот. Казалось, не встанет больше. Но все это было обманов.

— На, сучок, получай! — уже стоявший на ногах, беспризорник ударил кулаком в лицо.

А где-то вдалеке свистел полицейский свисток…

В небольшой комнате, поражающей богатством убранства, царил полумрак. Роскошные бордовые шторы, свисавшие до самого пола, почти полностью закрывали большое окно. Редкие лучи солнца, которым посчастливилось пробиться сквозь узкую щель, падали прямо на длинную софу из изогнутого драгоценного красного дерева. Лежавший там подросток выглядел изрядно помятым: кожа бледная, почти мраморная, на всю скулу растянулся багровый синяк, чуть меньше украсил подбородок.

— А… — лежавший издал протяжный стон, когда неуклюже дернулся телом. — А-а…

Сразу же из-за двери показалась молоденькая горничная в длинном синем платье с белым передником и капоре на голове. Быстро подошла к софе и наклонилась над мальчиком, прислушиваясь к его дыханию. С тревогой коснулась лба, затем послушала сердце. И только убедившись, что все в порядке, она уже вышла из комнаты.

Едва за ней закрылась дверь, Рафи открыл глаза и стал с выражением дикого удивления оглядываться по сторонам.

Лежащим на софе подростком оказался именно он. Причем в этот момент у него даже понятия не было, как он оказался в таком роскошном месте. И невооруженным глазом было видно, что попал в господский дом с весьма обеспеченными хозяевами. Похоже, эти даже побогаче купцов Рябушинских, у которых Рафи в том месяце чинил кухонный кран, будут.

Все здесь едва не кричало о богатстве — не показном, настоящем. В купеческих домах или квартирах чиновников средней руки, где ему удавалось побывать, кичились своим достатком. Каждую дорогую безделушку — золоченные часы английской работы, красивую статую известного мастера или изящный туалетный столик из драгоценного дерева — старались поставить на видное место, чтобы любой вошедший ее видел. Вот мол мы какие, все себе позволить можем.

Тут же иначе было. Даже ему сироте из приюта было ясно, что жили здесь очень и очень богатые люди. Убранство комнаты, мебель, картины на стенах выглядели невероятно дорогими, которыми наверняка и были.