Князь Демидов. Том IX (СИ) - Бергер Евгений - Страница 20

— У меня закипел мозг. — честно признался я. Почему Лина использует такие сложные тезисы? Сказала бы сразу про Кемпбелла — и дело с концом. Нет… что-то там ещё объясняет. Самая умная, что ли?

— Выходит… писатель, это — что-то типа иллюзиониста? — уточнила Устинья.

— Выходит, что так. — согласилась волчица: — И это очень сложная работа. Каждый раз Толику придётся придумывать новый фокус, чтобы быть на коне.

— А, кто решает — успешная книга или нет? Я к тому, что сетевые романы почти мгновенно избираются аналитикой сетевых ресурсов при помощи читателей. Они там судьи и боги! Но бумажные книги тоже, кто-то оценивает, да? — поинтересовалась Жуля: — Всякие премии и прочее…

— Как я уже сказала — успех современной книги далеко не всегда зависит от уникального сюжета или грамотности. Если она зашла активному читателю, который будет кричать о ней во всеуслышание — дело в шляпе. Если она зашла группе активных читателей — это успех. В редких случаях ключевую роль играет реклама, как с романом «Подземка» у Слышовского. Но мы сейчас не про частные случаи. Если объективно книга по всем критериям качественная, или даже правильно написанная — ещё не факт, что она вышла в нужное время и нужном месте. Очень много нюансов, которые смогут, как возвысить, так и помешать.

— Это понятно! А с бумажными-то, как? — не унималась дракошка.

— Не перебивай меня. В общем, мы пришли к тому, что сетевую книгу выбирают читатели. Исключительно читатели! А вот книгу из большой литературы… Как раз там, где всякие древние пафосные премии… Их выбирает кучка архаичных старых пердунов, которые возомнили себя великими критиками.

— В смысле⁈ — возмутилась Жульена: — Но кучка людей по факту не может обладать знаниями, чтобы всерьёз заявлять об объективности своей оценки!

— А нет тут никакой объективной оценки. На всё воля старых пердунов. Ну и… современных веяний. Америка и Европа уже утонули в своей пресловутой толерантности. Пытаются усидеть на двух стульях… Стреляют себе в ногу, в глупом желании выстроить «мягкие» и «незаметные» рычаги давления на народ. И, как показывает практика — без жёсткого хлыста этот самый народ превращается в неуправляемое стадо. Я прожила не одну тысячу лет… И я видела, к чему приводят условные «пряники». Уступая, кому-то одному, ты сдвигаешь всех остальных. И чаще — эти «остальные» и есть то самое большинство. А если большинство поймёт, что ими играют, как жалкими марионетками — они начинают двигать верхушку. Жёстко. Кроваво. Бесцеремонно… Я много примеров видела. И Европа с Америкой — далеко не первые. — хмыкнула Лина: — И пока в Империи идёт правильное воспитание общества, во всех остальных странах планеты происходит бардак!

— Не туда уходишь. — я решил прервать кухонную дискуссию волчицы: — Мы говорим о том, что пока нет смысла судить книгу Толика. Политика тут не причём.

— Всё верно. — согласилась Защитница Рима: — Что-то меня понесло… В общем, Анатолий… Сейчас ты выпустишь свой роман, и уже точно будешь понимать. Читатели подскажут, что именно не хватает. Конечно, во внимание нужно брать далеко не всё, ибо так ты рискуешь потерять свой стиль. В общем, ты точно поймёшь, как завлечь людей.

— Погодите! То есть, как это — завлечь людей? — брат нахмурился: — А, с чего бы это мне вообще завлекать людей? Попахивает каким-то спродюссированным проектом, а не творчеством. Это совсем не то, к чему я шёл. Как бы… Я — творец! Я рассказываю свою историю. И я подаю это так, как вижу. В этом суть творчества! Разве нет?

— Поддерживаю. — кивнул я: — Писательство, это в первую очередь красивая история, рассказанная автором. В его стиле и жанре. К чему нам все эти рамки, ограничения и подстраивания под вкусы аудитории?

— Наивные… — загадочно улыбнулась Лина: — Мои дорогие мужчины… Мне кажется, вы забыли главное желание всех творческих людей. Любой художник, певец, музыкант, писатель или журналист — глубоко внутри себя мечтает стать популярным. Он может противиться этому. Может кричать, что ему наплевать на всех, кого зацепило его творчество. Но это будет самая настоящая ложь! Вот просто подумай — зачем автору писать для себя? Какой в этом смысл? Уж прости, но, если тебя просто тянет печатать — ты болен графоманией. Любая творческая личность стремится завоевать, как можно больше своих фанатов. Почти, как паства у Пантеона… У моего брата было огромное эго! О, как он почёсывал своё ЧСВ, сидя на троне у главного Храма.

— Да, что же тебя так заносит-то сегодня⁈ — возмутился я.

— Простите… Тема злободневная. Так вот — с писателями так же. Они ждут своих читателей. Мечтают, чтобы их было, как можно больше! Только, если Анубис мог разгневаться и поубивать всех к чёртовой матери… то тут будет всё с точность, да наоборот. Если читателям, что-то не понравится — они найдут твой храм и устроят встряску. Или вообще убьют. Затыкают вилами насмерть. Короче говоря — ты в любом случае будешь работать далеко не только для себя. Скажу больше… Ты в первую очередь будешь работать на других. Иначе… ты станешь типичным самописцем. Автор без читателей — никто. Ноль без палочки. — заключила волчица: — Как божество без паствы. Никчёмный неудачник! Прямо, как я.

— Хм-м… справедливо. — согласился Толик: — Значит, ты уже общалась с писателями?

— У-у-у-у… Дело не только в писателях. Ты даже не представляешь, сколько творческих личностей я повидала за свою жизнь. Взять хотя бы… мою любимую предыдущую Хозяйку. — с грустью усмехнулась Лина: — Несчастные люди. Живут в вечной борьбе с самими собой. Метаются из стороны в сторону… Никак не могут прийти к консенсусу со своим эго. Эксцентричные, но в то-же время угнетённые. Готовые пожертвовать на благо других, чем угодно, но в то-же время эгоистичные. Добрые, но очень жестокие… Люди творчества — те, кто обречён на вечный спор с самим собой. До конца своих дней.

— Бр-р-р… звучит жутко. — поёжившись, произнёс парень.

— А, ты что думал? Сколько твоих любимых музыкантов свело счёты с жизнью? Сколько погибло из-за неосторожных связей? Сколько ушло из этого мира, из-за передозировки веществами? — сузив глаза, поинтересовалась волчица: — Подумай об этом на досуге. И реши для себя… готов ли ты стать частью этого жуткого сообщества?

— Я таким не буду. — уверенно заявил Толик.

— Ха-ха! Конечно, не будешь. Все так говорят в начале пути. А потом — меня никто не понимает, я боюсь открыться этому обществу, лучше спрячу свои мысли и эмоции под алкоголем и наркотиками… В общем, путь творческих личностей — крайне нестабилен. Так что, на всякий случай — сразу же тебя предупреждаю.

— Лина, хорош пугать пацана! — возмутился я: — Его вся эта хрень не сломает. Он же…

— Приветики! — к нам в окно неожиданно запрыгнула Веснушка, и нагло пройдясь по ногам Толика и Жули, залезла ко мне на колени, а затем дважды лизнула в шею: — Чего убегаете? Это — некрасиво, между прочим!

— Боже… — ужаснулась Пуся и прикрыла лицо своей огромной ведьмовской шляпой.

— Значит так… — раздражённо прорычал я, и схватив Инспекторшу, поднял на уровень своих глаз: — Ещё хоть раз ты…

У каждого есть свои слабости. Например, у меня — животные. Такие невинные, белые и пушистые. Людишки не заслуживают их верности и любви. Животные, в большинстве своём — чистые и непорочные создания! А ещё такие пушистенькие и мягкие…

Ну, не могу я ничего с этим поделать. К тому же, моё лицо, искривлённое от гнева, могло напугать, кого угодно. Преступника, аристократа, инопланетного наёмника или даже бога. По сути, было — не важно. Всегда хватало одного лишь взгляда, чтобы большая часть оппонентов всё осознала, и попыталась испуганно отступить.

Однако Веснушка, что сейчас висела у меня на руках, посмотрела так испуганно и жалобно, что моё сердце больно кольнуло. Глазки енотовидной собаки округлились, стали в два раза больше, и как мне показалось — едва не наполнились слезами. Я изо всех сил пытался разозлиться, но у меня не получалось.

— О-о-о… Она такая милая! — вырвалось у Рудольфины. Ураганная богиня тут же потянулась к Веснушке, чтобы её погладить.