Угроза мирового масштаба (СИ) - Лекс Эл - Страница 39

— Каждый из вас подсознательно выбрал того, чье владение маной вам максимально близко, — пояснил Дорн свои указания. — Либо на уровне подсознания, либо, если вы уже видели применение магии своего партнера — сознательно. Это неважно. Главное, что сейчас я вас перетасовал, чтобы слегка усложнить задачу, иначе будет слишком просто. А заниматься сегодня мы будем основой основ манового контроля — мановым донорством. Кто-то знает, что это такое?

Я, конечно же, знал, что это такое.

Базовая техника обращения с маной, буквально-таки азы магии, способность переливать свою ману в другого человека, пополняя его собственный манозапас в критической ситуации. Это самый-самый простой способ использования магии в принципе, поскольку, во-первых, требует физического контакта с объектом, а во-вторых, донация маны осуществляется в «сосуд», который изначально подготовлен к ее приему самой природой, и даже нет нужды пытаться привести ману в тот вид, в котором реципиент ее сможет принять.

Конечно же, всего этого я говорить не стал, вместо меня все это, только немного другими словами, сказала все та же брюнетка Ворвуд, чем заслужила еще один одобрительный кивок от преподавателя.

А потом мы брали своих напарников за руки и пытались передать друг другу ману. Сперва я немного напрягся, когда подошла моя очередь переливать ману Фрейе, но оказалось, что очень даже зря.

— Я это делаю в первый раз, — показательно сурово предупредил я девушку, беря ее за руку. — Так что если что-то почувствуешь, хоть что-то, скажи мне, чтобы я тоже знал!

А потом достаточно было чуть-чуть сжать ее руку и нахмуриться, имитируя напряжение и собранность, как она тут же охнула:

— Чувствую, чувствую!

Впечатлительная, похоже, девочка попалась, внушаемая…

Оставшееся до конца занятия время профессор объяснял нам, какие факторы могут повлиять на мановое донорство как в положительном, так и в отрицательном ключе. Я почти не слушал то, что и так прекрасно без него знал (а то и побольше, чем он), поэтому лишь имитировал полную вовлеченность в процесс, а на самом деле обдумывал более важные вещи.

Сегодня я выкрутился. Сегодня я смог избежать разоблачения, сегодня мне повезло. Возможно, не без участия того самого зелья из кубка, которое должно было повысить мою «удачу».

Но долго так продолжаться не может. То, что я выдам свой секрет — лишь вопрос времени. Можно быть магом и при этом успешно притворяться простым человеком, но не наоборот.

Поэтому, пожалуй, приоритеты следует переставить местами и совершенно бесполезный на первый взгляд бал поставить на первое из них. Именно на балу нужно будет поставить жирную точку в том деле, в которое я сегодня вложил все свои силы, и, надо сказать, небезуспешно.

Завтра я уже должен хотя бы начать разбираться в том, что случилось с моей магией. А значит, самый максимум сегодня вечером я должен заручиться в этом деле поддержкой Ванессы.

Как раз и зелье удачи поможет.

После урока манового донорства у нас был целый час на то, чтобы подготовиться к будущему балу.

«Целый» это потому, что мне банально нечем было занять это время, и все, что оставалось — это валяться на кровати и наблюдать за Ноксом, который, как лиса, вернувшаяся с охоты и обнаружившая, что ее нора забита всяким мусором, закопался в своем шкафу с головой.

То и дело из зева шкафа вылетали разные шмотки и ровным ковром устилали пол комнаты. Примерно раз в семь минут Ноксу надоедало копаться, он вытаскивал из шкафа башку, захлопывал дверцы и, глядясь в закрепленные на них зеркала, принимался прикладывать к себе вещи, подбирая их с пола и придирчиво осматривая себя.

То, что зеркало показывало, ему все время не нравилось, поэтому скомканные шмотки летели в угол, меняясь на другой набор, а когда все наборы заканчивались, белобрысый снова закапывался в глубине шкафа.

К счастью, Нокс не пытался спрашивать моего мнения, а то я бы ему честно сказал, что все его варианты — полная хрень. Ему вполне хватало и его собственного вкуса, которому он никак не мог угодить.

Наблюдать за этим было даже забавно. Видимо, голубокровая аристократия везде одинакова, во всех мирах. Везде они предпочитают форму сути и пытаются максимально выделиться из строя таких же, как они.

В моем родном мире я точно так же наблюдал мужчин, причем даже великовозрастных, даже убеленных сединами, которые сутками ломали головы над тем, в каком бы таком виде заявиться на очередной прием, чтобы привлечь к себе максимум внимания, которые точно так же копались в бездонных шкафах, перебирая сотни нарядов.

И глуп тот, кто презрительно усмехнулся бы при виде подобного занятия и высказал бы какое-нибудь сравнение с женщиной или еще хуже — содомитом. Глуп и, возможно, мертв в ближайшем будущем, поскольку среди этих мужчин были как и те, в отношении кого эти суждения были бы правдой, так и те, на ком под одеждой не найти живого места от шрамов, полученных в сотнях сражений.

И те и те по сути вынуждены были заниматься всей этой рюшечной чушью, поскольку им это диктовали правила общества, в котором эти люди вращались. Общества, условно говоря, павлинов, каждая сходка которых превращалась в соревнование по пышности и вычурности наряда. И победитель этого соревнования становился победителем всего вечера, гвоздем программы и центром внимания. Его слова ловили, к его мнению невольно начинали прислушиваться. И, бывало так, что серьезные решения, касающиеся целых городов и даже стран, менялись под мягким давлением подобного «победителя».

Вот и в этом мире то же самое.

Молодые аристократы остаются аристократами со всеми их привычками и мировоззрением. Только, в отличие от взрослых, уже умеющих контролировать свои порывы, юные маги действовали импульсивно и порою даже инфантильно, что не удивительно.

Ну вот зачем кидать одежду на пол? Да еще и в угол потом…

— А ты в чем пойдешь? — недовольно буркнул Нокс во время перерыва, что сделал после того, как выпотрошил половину шкафа.

— Секрет. — Я улыбнулся. — На балу увидишь.

— Ага… — ответил Нокс, и, моментально потеряв интерес к этой теме, снова принялся потрошить шкаф.

В конечном итоге он остановился на строгих красных брюках, с острыми стрелками, и желтой, но с красным воротником, рубашке с короткими рукавами. Став таким образом похожим на нарисованный язык пламени, он пригладил специальным гелем волосы так, что они стали напоминать какой-то стеклянный шлем, а потом наоборот яростно растер их расческой, превратив в подобие воробьиного гнезда, что выглядело, на мой взгляд, хоть и не намного, но все же лучше.

Когда Нокс наконец заявил, что он готов, до начала бала оставалось всего пять минут.

— Ну что, идем? — Он повернулся ко мне, впервые за все это время сменив выражение лица с недовольного на хотя бы нейтральное.

— Иди, — ответил я. — Я догоню.

— А-а-а, секрет, — понимающе протянул Нокс. — Ну ладно, давай. Не опоздай только.

И он вышел за дверь.

А я так и остался валяться на кровати и пялиться в потолок, отсчитывая про себя секунды. Потому что на самом деле весь мой сюрприз заключался в том, что я даже не собирался переодеваться.

Я мог бы попросить что-то у Нокса, благо, мы почти одинаковы и по росту и по комплекции, но даже этого я делать не собирался. Я собирался явиться на бал прямо как есть — в простой одежде, в которой ходил сегодня половину дня.

Потому что если я что-то и вынес из многократного наблюдения за тем, как аристократы из кожи вон лезут, чтобы оказаться самыми заметными, яркими и красивыми, так это неочевидный факт — среди ярких и красивых самым заметным будет тот, кто не ярок и не красив.

Да, я пойду против неписанных правил этого общества. Да, возможно, иные дамы особенно консервативных взглядов поморщат носики при взгляде на меня. Но главное — что эти взгляды будут. Главное, что среди них будет и взгляд Ванессы, единственной причины, из-за которой я вообще иду на этот проклятый бал. И исходя из всего того, что я наблюдал сегодня, она точно не станет морщить носик. Скорее уж улыбнется.