Игра Хаоса. Право на жизнь - Свадковский Алексей Рудольфович - Страница 12

Даже когда на небе восходят Метида и Фемисто, пустыня под их палящими лучами превращается в раскаленную печь. С восходом же Лоситеи начнут плавиться даже камни, и спасение можно будет найти лишь внизу, в благословенной прохладе пещер, дающих жизнь и пропитание.

Тенсир на несколько мгновений замер на границе света и тени, окинул взглядом долину и вернулся в прохладный сумрак небольшой пещеры, укрытой нависающей скалой.

– Пусто. Никого нет, и вряд ли кто-то появится, – решил он озвучить увиденное в тайной надежде, что Долгар, старший в их дозорном отряде, примет решение возвращаться назад.

Вожак явно слышал его слова, но не счел нужным как-то отреагировать. Он все так же продолжал сидеть на циновке, погруженный в себя, а вокруг него вились светящимися сполохами трое шурхов, время от времени то вспыхивая, то почти угасая.

Тенсир постоял еще пару мгновений, но так и не дождавшись ответа, раздраженно отошел к своей циновке, расстеленной чуть в стороне. Усевшись, он скрестил руки и ноги в позе ожидания и призвал своего шурха.

Сверкающий шар первозданного пламени тут же метнулся к хозяину от открытой площадки, едва слышно гудя и сверкая от переполнявшей энергии. Прислушавшись к питомцу, воин уловил отголоски его простых мыслей и желаний. Шурх был сыт и счастлив. Не получив заданий от хозяина, он принялся летать вокруг него, время от времени разбрасывая едва заметные искры. А Тенсир невольно позавидовал, как мало некоторым нужно для счастья – побольше солнца и тепла, которые можно впитать, открытое место, где можно играть, и близость хозяина.

А вот Тенсиру как раз радости в душе и не хватало, и причина этого сидела в пяти шагах от него и полировала череп прадеда в навершии своего посоха. Это она делала всегда, когда ей нечем было себя занять. Тулара – боевой шаман и Голос Предков – третий боец их небольшого отряда и единственная женщина, которую он желал бы назвать своей. Она одним своим присутствием лишала покоя его душу.

Вот и сейчас, вместо медитации, он украдкой из-под смеженных век любовался ею. Стройное поджарое тело покрыто татуировками и знаками силы, а защитная мазь временами переливается загадочными бликами, подчеркивая контуры и дразня воображение. Ее длинные ноги плотно обнимают сапожки до середины икры, сильные и изящные руки привычно полируют пожелтевшую кость черепа, позвякивая браслетами. Короткая юбка, сделанная из кожи и мелких костей, не оставляет простора воображению. Небольшая тканая повязка, украшенная бисером, поддерживает грудь, и он видел, как та едва вздымается в такт дыханию.

Воин мог бы любоваться девушкой вечность, и попасть с нею в один дозор было для него самой большой удачей. Ведь вдали от поселения и строгих взглядов старейшин, особенно из Дома Матерей, многое могло произойти: им предстояло пробыть вместе в дозоре целых двадцать дней, и кто знает, может он и сумеет сблизиться с неуступчивой хозяйкой духов. Если не помешает Долгар – опытный и уважаемый воин. Тенсир невольно бросил ревнивый взгляд на погруженного в транс мужчину.

Тело вожака их маленького отряда почти полностью покрывали татуировки, лучше всяких слов рассказывающие историю его жизни. Два черных переплетения, похожие на цепь, разбитые белым отблеском молнии, говорили о том, что воин дважды спускался в темные миры и сумел оттуда вернуться. Оскаленный рогатый череп на плече был памятью о его победе над двенадцатируким демоном Шутт Тан Далорхом. Черные огни, усыпавшие грудь и живот, отмечали смерть каждого достойного врага, чьи головы сейчас украшают Дом Мужей.

Тенсир смотрел на главу отряда и понимал, что шансов у него нет. Голубой сак-дак, собственноручно выточенный из позвоночника убитого воином гаара, долгие странствия, великие победы – боги всем наделили Долгара. Всем, кроме самого важного. В его ожерелье, висящем на шее, было всего два камня, а центральное гнездо все еще осталось пустым. Мужчина так и не сумел стать отцом, подарив жизнь. Колыбель в их доме с Турией так и осталась пуста, несмотря на прожитые вместе годы. И как ни любил свою жену Долгар, но слухи в Доме Мужей ходили, что он все чаще задумывается о том, чтобы привести туда младшую жену и с ней попытаться стать отцом. И эти слухи и мысли сейчас терзали Тенсира не хуже огненных укусов шурха во время испытания.

Он продолжал мучить себя мыслями, размышляя о своих шансах на победу над Долгаром, в случае если юноша попытается оспорить его выбор жены, когда вожак внезапно вышел из транса, открыв глаза. И тихо прошептал:

– Чужак.

Тенсир вначале даже не поверил такой удаче. Чужаки уже долгие годы не появлялись в их мире, и многие были уверены, что уже и не появятся. Пары отчаянных сражений хватило пришлым, чтобы понять – здесь они легкой добычи не получат. И мир Тану-шикан уже довольно давно оставили в покое. Так что это огромное везенье, что враг появился именно сейчас. Что может быть лучше, чем схватка и победа на глазах понравившейся девушки? А положенная к ее ногам голова убитого врага будет лучшим свадебным подаркам. Он уже успел представить, как протягивает ей окровавленную руку, в которую она покорно вкладывает ладонь, лучше всяких слов отвечая на его незаданный вопрос.

В голове еще крутились радостные мысли, а кровь уже бежала по жилам быстрее, разогревая тело перед предстоящей схваткой. Долгар был на ногах и пружинистым шагом направлялся к выходу из пещеры.

Вокруг его тела завихрился Плащ Теней, укрывающий от чужих взглядов и защищающий от палящих лучей солнца. Тулара тоже готовилась к бою: взор затуманен, а воздух вокруг нее сгустился, и в нем мелькали личины призванных духов, повторяя контуры тела девушки, возник огненный щит, готовый уберечь хозяйку от любой угрозы.

Шурхи радостно кружились по пещере, чувствуя эмоции своих хозяев. Вдоволь насытившись, они предчувствовали скорую игру. Наконец они смогут полетать и порезвиться, одарить чужака яростью накопленного огня, ослепить его каскадами лучей, развеять прах хрупкой оболочки над песчаными дюнами – это все так весело!

Тенсир тоже не тратил зря времени – шанс показать себя в бою он не хотел упускать.

– Отец Великой Ночи, дай мне благословение и надели частицей силы своей… – разум нырнул к резервам души, и потоки знакомой силы привычно растеклись по телу. Весь мир вокруг него утратил яркость, черные и белые тона проступили ярче и контрастней, да звуки доносились глухо и стали плохо различимы.

Вокруг тела юноши возник вихревой смерч. Верный сирх вынут из-за пояса и крепко зажат в руке. Легкое движение вперед, и вихрь, вызванный им, толкает тело в бросок. За считанные мгновения, меньше, чем за удар сердца, его переносит к входу в пещеру, где замерли Долгар с Туларой.

Удивленный этим ожиданием, Тенсир замедлил движение и остановился между ними. Из их убежища была отлично видна точка прибытия. Проклятое место в тысячу шагов шириной, в котором чужаки появлялись в их мире. Там он заметил одинокого воина, занятого весьма странным делом, а над его головой все еще горела белая черта, оставленная странным оружием врага. Как смог вспомнить Тенсир, этот знак, кажется, означал мирные намерения, а сам чужак торопливо расставлял на земле маленькие прозрачные кубики с чем-то неразличимым внутри.

– Атакуем? – молодой воин рвался в бой.

Мысль, что чужак исчезнет, вместе с собой унеся будущий трофей, заставляла пальцы крепче сжимать сирх.

– Не торопись, – рука Долгара даже придержала подчиненного за плечо, не дав ринуться вперед. – Я хочу понять, что он делает. Убить его мы всегда успеем.

Чужак явно опасался, что времени может не хватить, и его начнут убивать раньше, чем он закончит свою работу. Последние кубы он просто высыпал на землю, кое-как раскидав ногой, чтобы они не лежали друг на друге. Короткая вспышка, и прозрачные кубики начали один за другим лопаться, распадаясь на части и выпуская беловатый дым. Этот дым закрыл собой всю площадку, скрыв ее от глаз дозорных.

Тенсир был готов вновь кинуться вперед и атаковать врага, но рука Долгара, железной плитой лежащая на плече, вновь помешала это сделать. А спустя пару вздохов легкий ветерок, призванный Туларой, разогнал дым, и они увидели множество детей, непонятно откуда взявшихся на усыпанной камнями площадке.