Сити, деньги и перо - Прядеев Евгений - Страница 7

А вот что с Мироном и Саней, мне до сих пор неизвестно. Эдик отмолчался, а оставленные им сотрудники тоже не смогли сказать ничего вменяемого. Они вообще немых изображали, чем раздражали до до глубины души.

Впрочем, выбора большого не было. Всё, что мне оставалось, так это сидеть и созерцать горящий огонь в камине, заодно поторапливая внутреннюю регенерацию. Пока получалось не очень. Пулевые ранения, конечно, уже давно превратились в слабо зудящие шрамы, а вот небольшая царапина, оставленная то ли ножом, то ли когтем оборотня, противно ныла и никак не хотела заживать.

Французу, кстати, вообще не помешало бы посетить медицинский стационар. Его в отличии от меня повредили гораздо сильнее, и зелья Моси почему-то практически не помогали. Он даже дом осматривать не стал. Как упал в кресло возле камина, так и сидел в нём, глядя в потолок бессмысленным взглядом.

Как на мой непрофессиональный взгляд, у юноши вообще начинала подниматься температура. Очень бы хотелось ошибаться, но что-то мне подсказывает, что мы стали жертвой непонятного яда. Кто его знает, чем это чудовище питалось на досуге? Может быть, вообще падалью какой-нибудь кормилось, а трупный яд, знаете ли, это весьма противная штука.

Эдик на мою просьбу о враче вроде и отреагировал, но как-то недостаточно уверенно. Он вообще очень торопился вернуться в аэропорт и явно не желал со мной разговаривать. Наорать, наверное, хотел. Лучше бы, и впрямь, наорал. Молчание и неизвестность входят в десятку самых изощренных пыток, которые только придумало человечество.

Что вообще происходит? Мне очень хотелось обсудить происходящее с кем-то, но с собеседниками пока что было туго. Разморенный теплом камина Еремеев дремал, укрывшись пледом прямо в кресле, а сотрудники госбезопасности по прежнему изображали глухонемых, спрятавшись на кухне. Сюда бы Мирона…

Воспоминание о напарнике отозвалось очередным приступом боли, особенно, осознавая собственное бессилие. Что вообще произошло?

Так, начинаем по порядку. В Москве умер очередной олигарх. Владелец заводов, газет, пароходов, известный в миру, как господин Еремеев. Казалось бы, рядовое событие. Ну, умер и умер. Не первый и не последний.

Банальная ситуация, если бы только не одно но. Смертью уважаемого миллиардера не заинтересовался один полковник госбезопасности. Я уж не знаю, где и когда скромный госслужащий умудрился познакомиться с олигархом Еремеевым, но факт оставался фактом. Эти двое были знакомы, причем явно достаточно давно и неплохо. Впрочем, надо отдать должное Эдику, у него находились приятели в самых разных кругах нашего общества.

Но я помню, что нас с Мироном тогда поразило совсем другое. Эдик выглядел действительно опечаленным гибелью Еремеева. Это было настолько удивительно, что мы поначалу даже своим глазам не поверили. Казалось, что ещё чуть-чуть и на глазах полковника выступят слёзы.

Человеколюбием Эдик никогда не отличался, так что вряд ли он просто расстроился чьей-то смерти. Погибший должен был быть действительно дорог полковнику, но разве так бывает. Я например, не уверен, что Эдик будет лить крокодильи слезы на моих похоронах.

Так что эмоции безопасника настолько не вязались с существующей действительностью, что мы с Мироном даже не попытались возмутиться очередной просьбе о помощи. Хотя давно пора было привыкнуть, что ничем хорошим подобные просьбы не заканчиваются.

– Господин Еремеев оставил огромное наследство, – глухо вещал Эдик, глядя куда-то в пустоту. – И для государства очень важно, чтобы это состояние не оказалось растащено по кускам в разные стороны.

Я ещё помню подумал про себя, что всё равно ж растащат, но вслух произносить подобную крамолу постеснялся. Полковник помолчал, негромко кашлянул, а затем продолжил.

– Немногие знают, но у Еремеева есть наследник. Родной внук, человек, в чьих жилах течет его кровь. Мы должны сделать так, чтобы этот юноша получил причитающееся ему по праву. Так сказать, проконтролировать этот процесс…

Тоже, кстати, нестыковочка. Если наследство получит внук, то какая польза от этого государству. Но индюк большой, ему видней. Нас то вроде как о мелочи попросили, проконтролировать…

Проконтролировали, мать его… Это ж хорошо ещё, что у меня в одном месте пофорсить зачесалось, и поэтому я всю эту канитель с торжественной встречей практически у трапа самолета организовать решился. А так получается, что если бы не эта отчаянная авантюра, то и наследников бы у олигарха не осталось.

Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Всё уже произошло. Вот он, наследник, сидит уставший в кресле, сопит в две дырочки… Плохо правда сопит, болезненно очень… Ему бы доктора…

И словно услышав мои мысли, в коридоре раздались шаги. В комнату заглянул один из подчиненных Эдика, внимательно посмотрел на меня, затем на французика, затем снова на меня и сказал:

– Там доктор приехала. Звать?

– Звать, звать, – кивнул я, непроизвольно отмечая про себя, что слово «приглашать» прозвучало бы сейчас более уместно. Впрочем, я тоже к специалистам изящной словесности никогда не относился, поэтому и выпендривался исключительно мысленно, не пытаясь показаться высоковоспитанным лордом.

Однако, жизнь в очередной раз доказала мне, что выёживаться плохо.

– Ну чё тут? Зар-раза, не развернёшься! – в дверь полубоком протиснулась не очень высокая, но зато плотно сбитая женщина неопределенного возраста. Очень бы хотелось сейчас описать её внешность, но с этим, наверное, будут проблемы.

Знаете, с годами внешность слабой половины человечества у всех его представительниц меняется очень по разному.

Одним провидение оставляет точеную фигуру, щедро сдабривая её морщинами в самых неподходящих местах. Лично я таких женщин называю «счастливицами». Как правило, они прекрасно осознают, какой «счастливый билет фортуны» получили и с лихвой компенсируют все возрастные недостатки средствами современной косметики. Бывает посмотришь на улице и челюсть сама собой отвисать начинает! Идет, по тротуару каблучками цокает, талия осиная, ниже талии все подтянуто, выше подчеркнуто… Не женщина, а мечта поэта!

Догоняешь, смотришь в глаза и в этот момент челюсть окончательно отправляется в свободное падение. На тебя смотрит бабушка. Да, на каблуках! Да, в шикарном платье, которое не всякая двадцатилетняя надеть рискнет, а по возрасту лет семьдесят, и как ты не ври сам себе, но на восемнадцать она не потянет.

И ведь эта красотка прекрасно видит весь твой калейдоскоп эмоций на лице, но почти никак не реагирует. Ты на её жизненном пути такой не первый, и даже не сотый. Усмехнется, улыбнется краешком губ и направится дальше.

Таких женщин мало, и каждую вторую не мешает проверить на принадлежность к ведьмачьему племени. Просто так подобные подарки судьба не дарит.

Гораздо больше вокруг нас тех женщин, кто внешне стареет гораздо быстрее, чем душой. Посмотришь на такую и пожалеть хочется. Спина сгорблена, взгляд потухший… А потом узнаешь, что ей нет сорока и хочется пожалеть ещё больше.

Третьи вообще ударяются в эксперименты и начинают проверять на себе все достижения косметологии и пластической хирургии. Таких даже жалеть не стоит. Природа очень быстро доказывает, что лезть с ножом в естественные процессы чревато для здоровья. Буквально пара месяцев и вот уже никто не поймет, сколько женщине лет, да и можно ли её вообще назвать женщиной.

Так что все женщины стареют по разному. Но ещё бывают и такие, как наша гостья. Возраст неопределённый, внешность неопределенная, но четкое чувство опасности внизу живота при её приближении. Эта женщина точно знала, чего хочет от жизни, и никакие препятствия посреди дороги не были способны её остановить.

– Что ты смотришь на меня, как раб Божий на распятие? – припечатала неизвестная меня одной фразой к креслу, а затем взгромоздила на журнальный столик объемистый саквояж, глухо звякнувший чем-то железным. – Лечиться будем?

– Здравствуйте, – только и сумел вымолвить я, почувствовав волну дикой первородной энергии, хлынувшей от женщины в разные стороны.