Элиза и ее поклонники - Адамс Дженнифер - Страница 10

Впрочем, это весьма легкомысленно – поверять свои чувства бумаге. К счастью, ни одной из любовниц Филиппа не приходило в голову подбрасывать ему такие опасные послания – потому, вероятно, что до сих пор он ни с кем не заводил серьезных романов, а с молоденькими порывистыми девушками и вовсе никогда не имел дела.

Сложив письмо несколько раз, Филипп убрал его в жилетный карман. Разумеется, он не допустит ни малейшей неделикатности. И все же это будет занятно – танцуя, наблюдать за дамами и думать о том, которая же из них могла адресовать своему возлюбленному столь пылкие строки.

После бала Элиза спала превосходно. Проснувшись, она не могла отчетливо вспомнить, что ей снилось. Однако осталось такое чувство, будто сильная рука обнимает ее за талию и притягивает к теплому телу – мужскому телу. Она не видит его, а только ощущает.

Элиза с улыбкой вздохнула, подумав о вчерашнем вечере. Что может быть лучше, чем танцевать, ловя многочисленные восхищенные взгляды!

В конце бала Филипп фон Хоэнхорн неожиданно пригласил ее во второй раз, однако сам же не замедлил объяснить ей, что надеется таким образом оградить себя от чрезмерного внимания другой дамы. Стоило ли Элизе обидеться на него или же, напротив, почувствовать себя польщенной? С одной стороны, он неучтиво использовал ее для своей цели, с другой – это, вероятно, могло быть признаком доверия. Так или иначе, Элиза обрадовалась, когда он к ней подошел, и даже почувствовала, как сердце слегка подпрыгнуло в груди (о последнем обстоятельстве никому, кроме нее, не следовало знать).

После завтрака, сидя в большой гостиной, она все еще не решила своей дилеммы. С ней была только маменька. Отец отправился с тетей Бертой к бювету. Что же до Франца и его друга, то они еще не показывали носа из своих комнат. Этот Филипп фон Хоэнхорн… Элизе не терпелось поговорить с Анной о его странном поступке.

Прежде чем она успела спросить у maman, можно ли ей навестить кузину, слуга доложил о первом посетителе:

– Фройляйн фон Креберн.

– Анна! – воскликнула Элиза и, вскочив с места, поспешила навстречу подруге.

– И ты уже на ногах? – удивленно промолвила графиня-мать и с улыбкой призналась: – В ваши годы после балов я редко вставала раньше полудня.

– Я слишком взволнована, чтобы спать, – отвечала Анна. – Ты заметила, тетушка, что мы с Элизой танцевали почти все танцы подряд? Ах, как я полюбила балы! Скорее бы следующий!

– Ждать тебе придется недолго, ну а завтра будет концерт. Летний оркестр играет Шуберта.

– Но ведь это и в прошлом году уже было, – посетовала Элиза. – В курзале какой-то молодой музыкант исполнял сочинения Шуберта на рояле. Он еще, кажется, дружен с тем скрипачом-виртуозом – герром Эрнстом.

Графиня-мать возразила:

– Тот концерт не был официальным, и попали мы на него по чистой случайности.

– Однако молодой человек хорошо играл. Не помните ли вы его имя? – спросила Анна.

– Шуман. Рихард или Роберт… Как-то на «Р». Услышим ли мы в этом сезоне произведения Бетховена? Очень жаль, что сам маэстро уже умер, – сказала Элиза, грустно покачав головой.

– Ты только потому любишь своего Бетховена, – сказала Анна, состроив гримасу, – что у него есть пьеса, которая называется «К Элизе».

Элиза высунула язык, и в этот самый момент в комнату вошел герр фон Хоэнхорн. Молодая графиня тут же отвернулась. Быть может, гость не успел обратить внимания на ее ребячливое поведение? По жару, прихлынувшему к голове, она поняла, что краснеет. Ах, скорее бы выйти на свежий воздух!

– Идем, Анна, прогуляемся по саду. Там солнечно и, надо полагать, тепло.

Поприветствовав Филиппа фон Хоэнхорна коротким кивком, Элиза поспешила покинуть комнату. Анна последовала за ней, беззвучно хихикая ей в затылок.

В саду в самом деле было солнечно, однако довольно прохладно. Барышням пришлось признать это, едва они вышли на открытую террасу.

– Давай посидим на той скамейке под старым каштаном, – предложила Элиза. – Она сейчас вся на солнце, на ней мы пригреемся.

– В своем ли ты уме? – возмутилась Анна. – А что же станет с моим лицом? Да знаешь ли ты, сколько компрессов с пахтой я сделала, чтобы выбелить кожу?

– Ах, брось, пожалуйста!

– Нет, это ты брось! Замерзла, так надень накидку.

– Я не замерзла.

Анна пристально посмотрела на подругу и усмехнулась.

– Да, ты и в самом деле выглядишь разгоряченной. Даже покраснела. Это из-за Филиппа фон Хоэнхорна?

– Вздор! С чего бы мне заботиться о том, какого он обо мне мнения? Поговорим лучше о действительно интересном мужчине – о лорде Дэллингеме. Ты знаешь, что он earl, то есть граф?

– Конечно. Он нам ровня, хотя и иностранец.

– Вот и отец так думает. Вчера они долго разговаривали, и мне кажется, papa был бы только рад, если бы лорд Дэллингем ко мне посватался.

Анна широко раскрыла глаза.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что этот англичанин – первый претендент на твою руку?

– Возможно. Прямо он пока не говорил об этом, однако вчера, когда мы танцевали, назвал мне свое имя – Хенри, – а еще упомянул о том, что в Англии я как дочь графа называлась бы леди Элизой.

– Леди Элиза…

– Только до замужества, разумеется. Потом я стала бы носить титул супруга.

– Леди Дэллингем? Звучит довольно сурово, ты не находишь?

– Не знаю, я об этом пока не думала.

– Лгунья!

Элиза опять хотела показать подруге язык, но, одумавшись, заметила:

– А ты, между прочим, звалась бы леди Анной.

– Быть может, я еще стану леди Дэллингем, если окажусь проворнее тебя?

Элиза вздохнула.

– Шутки шутками, ну а ежели серьезно? Решилась бы ты уехать в другую страну? Маменьке, очевидно, не хочется отпускать меня так далеко. Сама я тоже, вероятно, испугаюсь подобного шага.

– Полно тебе! Ничего страшного в этом нет. Не побоялась же наша великая герцогиня оставить свою родную Швецию. А ты могла бы каждое лето приезжать с мужем сюда, в Баден. Вот я непременно поставлю своему такое условие. Ежели и ты сделаешь то же, мы с тобою сможем видеться столько, сколько и раньше.

– Было бы чудесно.

– Впрочем, мы немного торопим события, – засмеялась Анна. – Вчера был только первый бал. Мало ли кто еще приедет сюда в этом сезоне? Полагаю, в молодых господах недостатка не будет!

Филипп не переставал думать о женщине, написавшей то письмо. Почему ее слова снова и снова приходили ему на ум – этого он и сам сказать не мог. Прежде он никогда не задумывался о том, что творится в хорошеньких головках молодых дам и девиц. Теперь же он сделал открытие, которое, бесспорно, удивило его. И да, немного взволновало.

Закрыв глаза, я стану представлять себе, что ты со мной и твоя кожа касается моей…

В последующие дни, посещая бювет, прохаживаясь по саду против курзала и прогуливаясь по Лихтенталер-Аллее, Филипп силился угадать, в ком из тех женщин, которых он встречал, скрывается столь пылко любящая натура. Попытки эти были тщетными, однако помогали проводить время без скуки.

«А что, если это написала вовсе не барышня, а замужняя дама или вдова? – подумал Филипп в какой-то момент, однако сразу же сам себе возразил: – Нет. Слишком уж невинны те строки, где она рассказывает о другой влюбленной паре. Я, конечно, не видел ни начала, ни конца письма. И все же от него веет юностью и чистотой. Та, из-под чьего пера оно вышло, еще не знает плотских утех. Скорее всего, она дебютантка, переживающая первую влюбленность. Времени у меня предостаточно. Постараюсь выяснить, кто же эта девушка. И кто предмет ее чувства».

Наилучшую возможность для наблюдения за людьми Филипп, конечно же, получал, выходя в свет. Благо поводов для этого в Баден-Бадене было предостаточно. Сегодня, к примеру, в курзале давался концерт. Филипп решил непременно занять такое место, которое позволит ему изучать лица слушательниц. «Женщины в большинстве своем не слишком усердно прячут свои чувства, – подумал он. – А те сочинения, что будут исполняться сегодня, не могут не тронуть романтическую душу. Быть может, я замечу взгляд, посланный кем-нибудь кому-нибудь украдкой? Ах, как бы мне хотелось разгадать эту тайну!»