Наследник (СИ) - Старый Денис - Страница 5

Первоначально процесс восстановления организма у явно влиятельного пациента шел с более чем положительной динамикой. За менее чем сутки омоложение составило до сорока лет и до предполагаемого результата оставалось не более шести часов, уж слишком запущенный организм был у пациента. И когда дежурный доктор начал откровенно зевать, начались процессы, которые ранее ни разу не проявлялись. Омоложение не только замедлилось, но и прямо на глазах пациент начал стареть. Появились морщины на только что бывшем практически молодом лице, резко начали изнашиваться внутренние органы, уже аппаратура показала цирроз печени и ишемическую болезнь сердца. Клетки организма перестали восстанавливаться и регенерировать, появились и раковые опухоли.

- Что случилось? - в палату вбежал Шамес, который был явно в некотором опьянении, толи наркотическом, толи в изрядном алкогольном. – Ты что, шлимазл, сделал?

Информация от показателей организма клиента приходила на гаджеты всех заинтересованных лиц, Шамес был одним из самых заинтересованных, так как от успеха мероприятия зависела его жизнь и это не фигура речи.

- Что могло случиться? – проорал Шамес, держась за спинку стула толи от опьянения, толи и ему становилось плохо.

- Датчики донора были уничтожены, и импульс от них перешел к реципиенту, - дрожа, вывалил единственное объяснение случившемуся доктор. – Остановка сердца!

- Отключай его! – заорал Шамес, но было поздно, сразу после остановки сердца у пациента умер и мозг.

Доктор обреченно опустил руки и понурил голову. Он знал, что должно дальше произойти. Понимал, что его вины в смерти пациента не было, но никто и разбираться не станет.

- Убей этого поца! – истошно проорал Шамес, переходя на визг.

Ответа не последовало, и тогда куратор сам нажал кнопку уничтожения донора, как это делал всегда, после омоложения очередного влиятельного старика. Аппаратура не показала, что донор погиб, но Шамес сильно на это рассчитывал. Они всех доноров убивали до момента разрыва связи. Просто взрывали датчики внутри путешественников во времени. Нельзя было рисковать, ведь до конца так и не знали, могут ли попаданцы влиять на современный Шамесу мир. Скорее всего – нет, но кто его знает.

- Телефон, где же он? - судорожно хлопал себя по карманам Шамес.

Он захотел позвонить дочери и сообщить ей номер основного счета на Фарерских островах, его девочка станет богаче на полмиллиарда долларов.

Тут в палату ворвались люди с автоматами и полной экипировке «Ратник 3». Первым же выстрелом в голову ворвавшиеся в палату наемники закончили жизненный путь Виктора Семеновича Шамеса, двадцать лет работавшего на организацию, о которой и сам практически ничего не знал.

- Алло, Катюша! – мужчина в штатском, который зашел в помещение сразу после того, как бойцы «проконтролировали» всех ликвидированных, в том числе и Петрова, поднес свой телефон к уху. – Крепись, вдова, Сереги больше с нами нет.

Носов отключил телефон, оглянулся. План, который так долго реализовывался, только что мог полететь к чертовой матери. Если бы Петров выжил, он смог бы обнаружить такие крутые перемены в его финансово-промышленной империи, и тогда собственноручно задушил и его, Носа, и свою жену – Катьку, может только герою-сыну не досталось бы. Но все закончилось благополучно.

- Внимание! РЛС фиксирует приближение неопознанного БПЛА! – закричал командир группы зачистки, выслушавший доклад в гарнитуру.

Паники в голосе офицера службы безопасности не было – это всего-то работа и даже не важно, что ударный беспилотник обошел ту не сильно то и мощную систему ПВО, которая была в наличии у СБ Петрова. Нет, один летающий «мопед» был сбит на подлете, но это было только отвлечением, когда с другой стороны заходил на атаку более совершенный аппарат.

Больше команд не было, не успел командир сориентироваться, да и бессмысленно все было. Ракета, выпущенная с ударного беспилотника, уничтожила группу ликвидации вместе с лучшим «другом» миллиардера Петрова – человека с позывным «Нос».

Село Хотилово (по дороге из Москвы в Петербург)

14 декабря 1744 г.

- Ну, здравствуй, Петр Федорович, - пробормотал я, когда лакей, или кто он там еще, побежал к императрице сообщить о моем исцелении, а странный персонаж в костюме ворона, забрав мою одежду, удалился.

Исцелении? Да, полном. Как же долго я ждал этого момента, когда могу вновь оказаться здоровым. Пусть и в этом теле, но здоровом, без постоянной боли или одурманенного состояния, вызванного мощными обезболивающими препаратами. А если это вновь только эпизод, как те, что только что пережил?

Нахлынула гамма чувств и эмоций. Я вспомнил и за мгновение заново пережил обреченность, страх, недоумение и обиду убиенных императоров. Да и меня, Петра, так же убили. И сейчас, прислушиваясь к себе, понимаю, что тот Петр III и этот мальчишка разные люди, оба не злобливые, воспитывались в ненависти и не знали ничего о любви, но тот Я в момент цереубийства был более зрелым, пусть и многое понял только перед смертью.

Шизофрения. Как же тяжело вместить в свое сознание столько противоречивых эманаций! И что странно, насколько помню, то тот убитый екатерининскими миньонами император, любил свою Катэ, не как женщину, как верного товарища, самого близкого человека. Может, эта любовь брата к сестре? И как же было ему тяжело принять это предательство. Я обрадовался тому, что сливался с сознанием уже императора, а не наследника не долго, иначе можно было и с ума сойти, ибо Петр Федорович был очень чувственной особой. Хотя и эта личность еще мальчика крайне сложная. Вот почему так хочется вина? А еще пива и ... маршировать!

В голове начали всплывать образы набухших коленей после долгого стояния на горохе, униженности и боли от розги, которой часто был несправедливо избиваем, и запрета произносить хоть какой звук при экзерциции. Недоумения от того, что меня, словно дивного зверька, показывали просто для того, чтобы тварь Брюммер произвел впечатление на даму, а я тогда был с горячкой, а он обихаживал даму, демонстрируя свою значимость, мол, «вон он каков, что и сам герцог не указ». Этот «воспитатель» говорил мне: «Я вас так велю высечь, что собаки кровь лизать будут; как бы я был рад, если бы вы издохли!». А то, когда я был вынужден стоять с табличкой «осел» и смотреть, как пирует «воспитатель»! Хотели, чтобы после этого я стал достойным наследником престола российского? Сломленный, униженный, с невообразимым набором комплексов, с внушением измальства, что Россия дикая, дурная держава. И как я раньше боялся этого Брюммера и постоянно искал оправдания его поступкам, чтобы только не осознавать свою ущербность. Нахрен его, заколю!

Еще и постоянные собрания офицеров герцогской гвардии, на которых с меня смеялись, издевательски поощряя малолетку за то, что он, уже Я коряво выполнял немудренные обязанности постового. И не было для меня лучшей награды, чем снисходительная улыбка отца или любого гвардейца, когда я пыжился от важности, беря на караул. Моя изнеженная, творческая натура, не знала материнской любви и росла только в ожидании войны за Шлезвиг. А отец, униженный потерей во время Северной войны этой области, был помешан на ее возвращении, несмотря на уговоры всех государей-соседей, призывающих к примирению с Данией. Ему было не менее безразлична моя судьба, чем и Брюммеру после смерти отца. Куча психологических травм у мальчика первоначально далеко не стального характера.

Пока я рефлексировал и пытался собрать воедино мысли, в комнату вошли два ряженных в белые одежды человека, лица которых так же были закрыты материей, и стали одевать меня.

Если бы эти люди одевали только меня, Сергея Викторовича, то непременно были посланы по хорошо знакомому каждому носителю русского языка маршруту. Узкие панталоны, зауженный кафтан, веревочки и ремешки, пышные манжеты, но самое ужасное – парик. Только для наследника русского престола все эти одеяния были нормальны и даже минимальны, посему отношение к наряду я решил оставить именно что от сознания Петра Федоровича. Однако, не было понятным, для чего меня одевали, пока слуги в белых балахонах не склонились в глубоких поклонах, обращенных к двери.