Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена - Страница 16

Ужинали мы молча.

Закончив после ужина со всеми делами, я решила что уже достаточно стемнело и можно идти купаться.

Когда я отмыла волосы — по крайней мере, мне ониказались чистыми, то решила искупаться. Солнце уже зашло и серп молодой луны приближался к половинке. Тёмная поверхность озера серебрилась под его лучами, мой дар легко откликнулся на силу Датри, и я отдалась воде и лунному свету, позволяя им проникнуть в себя и напитываясь мягкой и текучей силой…

На берег я выходила, чувствуя себя хрустальным сосудом, полным текучего лунного серебра. Сила переливалась по венам, щекотала кончики пальцев, искрилась в каплях воды на коже. Волосы, тёмные в сгустившихся сумерках, падали на плечи и спину тяжёлыми прядями. Даже виться почти перестали. Я наклонила голову на бок, чтобы отжать воду, когда вдруг увидела…

Джастер стоял и смотрел на меня. Мокрые волосы прилипли ко лбу, капли воды стекали по коже и падали на обнажённые плечи, но он даже не замечал этого. Тёмная щетина скрывала часть лица, но глаза… Глаза были широко распахнуты.

И взгляд…

Неотрывный. Долгий. Вбирающий в себя малейшую деталь. И… Присваивающий меня себе.

Никогда он на меня так не смотрел.

Под этим взглядом стало жарко. Мне одновременно хотелось и опустить глаза от внезапного смущения, и сделать что-то такое, чтобы он смотрел так дальше… И не только смотрел.

Я не успела даже вздохнуть, а он шагнул ко мне, не отводя этого удивительного взгляда.

И я замерла, глядя ему в глаза, боясь пошевелиться и всё испортить. Потому что очень желала того, зачем он шёл.

Воин остановился в полушаге от меня. Тёмные глаза горели и этот же жар исходил от него самого. По телу прокатилась дрожь, а в коленях появилась слабость. Джастер поднял руку, и я замерла в предчувствии прикосновения.

Горячие пальцы невесомо скользнули над моей щекой, едва не коснулись губ и очень легко тронули мокрые пряди надо лбом. Воин наклонился, прикрыв глаза, и его дыхание коснулось моей шеи, вызвав такую дрожь желания, что я еле устояла на ногах.

Великие боги, что он со мной делает…

— Не простудись, — низко и хрипло вдруг сказал Шут и на мои плечи внезапно опустился его плащ.

Ч… что?

Совершенно ошеломлённая, я смотрела, как он резко развернулся и скрылся за деревьями.

И только когда я услышала громкий плеск воды, то поняла, что всё.

Ничего не будет.

Совсем ничего.

В одно мгновение всё волшебство растаяло, словно ничего не было.

Я стянула его плащ, отнесла к костру, отжала волосы и надела рубаху. Старого платья я не увидела, да и ладно: утром найду.

— Сам не простудись, — буркнула я и отправилась в шатёр.

Всё равно сидеть и ждать его бесполезно.

Лёжа в темноте и пытаясь уснуть, я вспоминала его взгляд, от которого пробирала сладкая дрожь, и пыталась понять, что же это было? Он смотрел так, словно впервые меня увидел. И в то же время так, как будто… увидел кого-то из прошлого.

Закутавшись в плащ, я сердито нахмурилась, ругая себя за собственную недогадливость. Ну конечно! Вот почему он так смотрел. Я просто напомнила ему его любовь.

Вот и всё.

А до ведьмы Яниги ему нет дела.

Разбудил меня вкусный запах ухи. Зевая и протирая глаза, я выбралась из шатра. Солнце светило сквозь деревья, но достаточно высоко. У костра сидел мужчина, помешивая наш завтрак, и я не сразу поняла, что не так.

— Д…джастер? Ты?!

— Что, не похож, ведьма? Это хорошо, богатым буду, — знакомо ухмыльнулся смуглый тёмноволосый и бородатый мужчина в пёстрой лоскутной рубахе, теперь действительно походивший на бродячего шута. — На себя полюбуйся.

Сон как водой смыло. С замирающим сердцем я кинулась к озеру и с изумлением уставилась на отражение. Великие боги…

— Это навсегда? — дрожащей рукой я подняла к лицу тёмно-коричневую прядь. — Я не хочу быть такой!

— Не навсегда, успокойся, — он невозмутимо попробовал уху. — Отмоется за несколько раз. Так что надо будет повторить, если нужда наступит.

Я снова взглянула на отражение. Кто бы мне сказал, что из рыжей и белокожей я вдруг стану тёмноволосой и загорелой. И опять с веснушками.

Обсмеяла бы дурака.

— Мне не нравится, — я села у костра и стала расчёсывать тёмные пряди. — Я хочу свои волосы обратно.

Шут коротко взглянул на меня, но ничего не ответил, снимая котелок с огня.

— Не знала, что у тебя другая рубаха есть, — я принесла свою миску и села у костра.

— Это та же, — отозвался он, протягивая полную миску обратно, и посмотрел на меня. — Я её просто постирал.

— Ты дурак, а не шут! — рассердилась я, едва сдержавшись, чтобы не опрокинуть горячую уху ему на голову. — Ничуть не изменился!

Воин негромко рассмеялся.

— Да ты тоже не изменилась, ведьма, — он налил ухи себе и начал есть.

Разговаривать я с ним больше не собиралась, но пришлось.

— А где моё платье? — я помыла посуду и сообразила, что так и гуляю в рубахе, словно мы никуда не собираемся, хотя Шут явно был готов к путешествию.

— Здесь, держи, — Джастер достал из торбы свёрток и бросил мне.

Я развернула ткань и удивилась второй раз за утро.

— Но это же…

— Цвет твой, не волнуйся, — воин спокойно что-то искал в торбе. — Одевайся.

— Но оно же… синее! Только не говори, что ты его тоже постирал!

- Да, два раза. Как ты догада… Тихо, тихо Янига! Я его купил!

— Зачем? — я разглядывала платье. Простое льняное, какие носят небогатые девушки в городе или крестьянки по праздникам. — У меня же…

— Ничего нет, чтобы из леса в люди выйти, — обрезал он мои возражения. — Так что одевайся, косу заплети и это тоже возьми.

К платью добавились узкая красная лента и мой пояс, но без меча, только с кинжалом.

— Это обязательно? — я хмуро смотрела на Джастера. Он и в самом деле решил из меня девку деревенскую сделать?

— А как ты защищаться собираешься, если к тебе приставать начнут? — он вопросительно приподнял бровь.

— Приставать? — такой ответ поверг меня в полное недоумение. — Но ведь ты же…

— Я просто дурак и шут, ведьма, — улыбнулся он, и я только сейчас обратила внимание, что оружия при нём не осталось. Ни фламберга, ни Живого меча. Только торба, лютня и потрепанный обычный плащ. Даже ножа на поясе нет.

— Ты серьёзно?

— Разумеется, — он спокойно сворачивал наш шатёр. — А ты как думала?

Глядя на него, я вообще не знала, что думать. И потому решила выбросить все мысли из головы и отправилась одеваться.

Обувки к новому наряду мне не полагалось. Шут ночью сжёг мои старые туфли, а других у меня не было.

Волосы я заплетать не стала. Джастер ничего не сказал, а я не решилась признаться, что не умею плести косы.

Уходили мы молча.

Хотя платье и в самом деле подошло к новому цвету волос и мне нравилось, но я всё ещё сердилась на Джастера за его выходки. Но, кроме этого, в глубине души мне было страшно.

Потому что он, тёмноволосый, бородатый и в лоскутной рубахе, шёл впереди меня без оружия, только с торбой, лютней и моим шатром за спиной.

И безмятежно насвистывал какую-то песенку.

Хотя сейчас он действительно куда больше походил на обычного шута, я жалела, что он так изменился.

К хмурому и мрачному язвительному воину, одетому в чёрное и вооружённому до зубов, я привыкла и достаточно хорошо его знала.

Но такой Джастер меня пугал.

Потому что отправится навстречу смертельной опасности без оружия, без магии, и насвистывая легкомысленную песенку мог только… Шут на всю голову.

Или сам Шанак, если бы он вдруг решил заняться человеческими делами.

До дороги мы добрались к полудню. Выбравшись на колею, Шут огляделся из-под руки и свернул влево.

На вопрос, почему он так решил, Джастер только усмехнулся и ответил «надо».

Этим «надо» оказалась крестьянская телега с нехитрым скарбом, запряжённая сивым от старости мерином и застрявшая без колеса посреди дороги. Колесо лежало в пыли, а возле него стоял и чесал в затылке хозяин этого добра.