Да, я счастливчик, и что с того?! Том 3 (СИ) - Романов Илья Николаевич - Страница 19

—…но лучше бы тебе не унижаться сейчас еще сильнее, — встряла Полиночка, грозно зыркнув на брата.

Можно сказать, что вылазка наша хоть и завершилась значительными потерями, но всё-таки принесла свои плоды. Власть имеющий императорский отпрыск замотивирован, в рядах носителей пополнение, а битва с Древним на некоторое время распугала всех окрестных тварей.

Правда, и Шлейфер частично своего добилась, а пригнанная ею иномирская гостья оборвала жизнь Льва Алексеевича. Дворец полуразрушен, а вот что случилось с остальными членами рода Разумовских — пока еще загадка даже для нас. И эту загадку я решил разгадать по пути в здание гарнизона. Благо, располагалось оно совсем недалеко отсюда.

— Как только выяснилось, что Его Императорское Величество слег не от пищевого отравления, матери хватило около часа, чтобы собраться в дорогу вместе с братьями и сестрами, — кратко ввел меня Леонид в курс дела. — Под покровом ночи они покинули Москву на самолете. Осмелюсь предположить, что сейчас они обживаются в Париже и мониторят новостные сводки в надежде вернуться, как только восстание «Огней Революции» подавят. Нечто похожее произошло во время их дебюта, но тогда отец лично отправил нас в Париж под видом запланированного отдыха, оставшись в Москве и держа ситуацию под контролем. Но прежде дело дошло лишь до уличных столкновений, которые оперативно были подавлены совместными усилиями имперской гвардии и полиции. Сейчас всё куда серьезнее… Я уже озвучивал отцу мысль, что за дебютом «Огней Революции» стоит никто иной как герцогиня Шлейфер, но весомых доказательств у меня не было. А теперь поздно надеяться, что мы обойдемся малой кровью. Прорыв, гражданская война… Я никогда не думал, что Российская Империя достанется мне в такое время. Хуже и представить сложно.

— Хуже было бы, продолжи вы сидеть сложа руки, — ответил ему, выслушав своеобразную исповедь.

— Именно поэтому ваше появление в стенах дворца стало для меня знаком. Следует разрешить конфликт, разгоревшийся еще много лет тому назад. Род Шлейфер должен быть стерт с лица Земли, — жестко заявил цесаревич, до побелевших костяшек сжав рукоять меча в ножнах, висящих на поясе. — Либо мы, либо они. Иного уже не дано.

«Вы только гляньте, как преисполнился обосравшийся смертный! Разумеется, он разрешит этот конфликт, но не без нашей же помощи! А после осыплет твою башку бесполезными благословениями и вновь усядется задницей на сияющий стул!»

Такова правда жизни. Маловато в ней справедливости.

«Слова типичного жалкого смертного, ведомого фатализмом, малец! Каждый сам выбирает жизнь себе по вкусу, и только ты определяешь тех, кому кланяться, а об кого вытирать ноги! Даже если тебя пообещают одарить благами несметными, подумай о том, что ты и сам мог бы поиметь все эти блага, не будь ты ходящим на поводу нытиком!»

Не мог не отметить, что в словах Царя была доля истины. С моими способностями, менявшими мир вокруг меня буквально по щелчку пальцев, добиться необходимых для меня благ и вовсе казалось задачей не сложной. Однако эгоизм — не тот путь, к которому я стремился.

«А как тебе то, что каждое живое существо эгоистично по природе своей⁈ Основные наши инстинкты — жрать, размножаться и избегать всяческой опасности, помешавшей бы нам жрать и размножаться. Насколько бы цивилизованно ни было общество, в котором ты находишься, в критический момент, стоя перед выбором, любой из нас, скорее, выберет сохранить собственную шкуру, нежели действовать в интересах общества!»

Что тогда скажешь насчет недавнего поступка Дамьена?

«Дамьен — просто редкостный дебил…»

…зависящий от общества настолько, что вознамерился действовать вопреки инстинктам, о которых ты талдычишь.

«Ой, да иди ты в жопу!»

Что ж, вот и поговорили. И пусть предложение Царя взять всё в свои руки звучало более чем заманчиво, всё же сейчас необходимо было тысячу раз подумать, прежде чем поддаваться на его провокации.

Тем временем мы подошли к центральному зданию имперского гарнизона. Выглядело оно неприметно. Скорее, как рядовое административное, и внутри так же не пестрело изысками архитектурного гения. Наливные полы, крашенные стены с отдельными вставками из темного кирпича.

Поразило меня то, что народу здесь было порядочно. До сих пор точно не знал, сколько гвардейцев состоит на службе у рода Разумовских, но увиденные толпы снующих туда-сюда мужчин и женщин в боевых облачениях впечатляли.

Едва завидев на пороге цесаревича, гвардейцы тут же поспешили к нам, дабы засвидетельствовать Леониду Львовичу свое почтение. Кто-то бесцеремонно принялся расспрашивать его о состоянии здоровья Императора, кого-то больше интересовала ситуация, сложившаяся в столице на текущий момент. Поступали вопросы о том, когда же они наконец дадут бой зарвавшимся революционерам и когда завершится всеобщее бездействие. Раздраженные, уставшие, нетерпеливые, они окружили нашу группу.

Но среди них был человек, заставивший меня удивленно вскинуть брови и одновременно испытать болезненный укол вины. На фоне всего происходящего, я совершенно позабыл о нем, хотя сам Димитрий, будь он жив, наверняка в первую очередь отправился бы именно к нему.

— Отец… — встретился взглядом с Павлом Платоновичем, морщинистое лицо которого тут же смягчилось, а губы — расплылись в улыбке.

Эх и нерадивый же из меня вышел сынок… Простите.

Похоже, главе рода Гордеевых было совершенно не до сентиментальных отступлений. Сейчас задача перед нами стояла серьезная, а потому следовало собрать всю волю в кулак и заняться ее разрешением.

Каждому из нас выделили по койка-месту и тумбочке в одной из гвардейских спален. С девушками расселили раздельно, но выйдя в коридор, встретил Полиночку, сложившую руки на груди и неотрывно смотрящую в окно. На разрушенную тварями и революционерами некогда шумную и многолюдную улицу. Теперь же там не было ни души. Лишь яркие обертки от батончиков и пустые пластиковые бутылки перемещались ветром туда-сюда. Ну чем не перекати-поле на современный лад?

— Полина? — окликнул девушку, подойдя ближе.

— Гордеев… — произнесла она, не поворачиваясь ко мне. — Тебя что-то тревожит? В непростое время мы живем, — добавила княжна, не дожидаясь ответа. — И именно сейчас Малал, что укачивал похабными шутками в колыбели, решил отвернуться от меня. Воспринимать это можно как угодно. Я же считаю единственно верным воспринимать это, как нож в спину. Еще один. Поверх свежих ран, нанесенных герцогиней Шлейфер и остальными ее приспешниками.

— Да, как раз насчет Малала…

Раз уж нам подвернулась свободная минутка, почему бы не обсудить то, что меня, в самом деле, немного тревожило? Отвлечься хотя бы ненадолго от всеобщей суеты. Ведь следующие наши шаги должны были стать решающими, а точка невозврата — ближе, как никогда прежде.

— Лишение Древнего тебя и впрямь немного… изменило, — выдавил я. — Ты стала более…

«Напыщенной, высокопарной, кичливой!..»

—…соответствующей своему высокому статусу, — вырулил я, несмотря на угоравшего в голове Царя. Хотя его слова, честно говоря, тоже были не далеки от истины.

— Вот оно как… — протянула княжна, и лишь сейчас обратила ко мне взор своих ясно-голубых глаз, доставшихся от отца. Губы ее расплылись в легкой улыбке. — Хи-хи… — усмехнулась она под нос. А затем резко повернулась к окну и расхохоталась так, что из-за дверей повылазили головы озадаченных гвардейцев. — Ты что, башка тараканья, и впрямь подумал, что двадцать лет с сожителем-дегенератом в мозгах, ведущим меня практически за ручку, можно было обрубить за пару часов⁈ Нет-нет… даже не так! — уперла она руки в бока, и вернула себе прежнюю гримасу хитрожопой лисы. — Вряд ли, даже оставшись в гордом одиночестве, я сумею пойти на поправку. И, знаешь, что, Гордеев? Я совсем не против! Люблю себя такой, какой он меня сделал, понял, нет⁈ — выставила она передо мной указательный палец. — Малал научил меня жить так, как я бы хотела. Независимо от каких-либо факторов. Пусть за окошком мирно пасутся овечки или же Империи настал глобальный п*здец, черт возьми, вряд ли теперь хоть что-нибудь сумеет сломить мой дух! И всё благодаря ему. Это Малал учил меня разговаривать. Именно он первым увидел, как я ползаю и учусь ходить. Не отец, не мать, не братья с сестрами и даже не многочисленные гувернантки, которых было бы более уместно поджигать и использовать в качестве снарядов для катапульты. Всё это время со мной была тварь. И наверное, с ним я никогда не чувствовала себя одинокой…