Министерство мертвых. Невозможная принцесса (СИ) - Пашнина Ольга Олеговна - Страница 2

- Там ничего нет, Аида, - крикнул он мне в спину.

Не знаю, почему, но я остановилась.

- Там пустота. Ты умерла и Харон переправил тебя через Реку Мертвых. Теперь у тебя только один путь – со мной. Поезд отвезет тебя в следующий этап. Здесь ты лишь потеряешь время и, в конечном счете, себя. Не уходи с платформы, Аида. Иначе я тебя не найду.

Кажется, я уснула в машине, где-то на мыслях о водителе-Хароне. А может, он все же оказался маньяком, и усыпил меня, чтобы зверски убить в ближайшем лесочке. А я сейчас вижу глюки от лекарств. Хотя в этом случае незнакомец даже не врет, я действительно почти умерла. Может, подсознание так пытается намекнуть, что садиться в чужую машину без приложения такси было не лучшей идеей?

Я все же дошла до края платформы, намереваясь вернуться туда, где остановилось такси. И тут же отпрыгнула в ужасе: из белесого тумана появилась рука. Жуткого красноватого цвета, она хаотично царапала бетонный пол в паре дюймов от моих ног.

- Я говорил, что не стоит. Вернись, пожалуйста, к поезду.

- Эт-то что? – От холода, пронзившего тело, я начала стучать зубами.

- Те, кто предпочел остаться здесь. Не доверившиеся проводнику души. Не войдешь в вагон – останешься с ними навсегда.

Обернувшись, я увидела поезд. Он прибыл совершенно бесшумно, не издав ни единого шороха. Без опознавательных знаков и светящихся табло, поезд казался одновременно до боли знакомым, и в то же время каким-то… пародией на реальный. В нем определенно что-то было не так, но сколько бы я ни рассматривала, не могла понять, что именно.

В детстве почти каждые выходные мы с отцом садились на поезд и ехали осваивать новый городок. Бродили по улицам, изучали кафешки, придумывали истории про жителей. Иногда веселые, иногда добрые, иногда страшные или грустные. Возвращались затемно, к тому моменту я уже дремала, закутавшись в папину куртку, и он нес меня домой от самой станции, так осторожно, как мог, чтобы не разбудить. А я притворялась, что у него получается.

Мужчина сделал приглашающий жест. Я еще раз обернулась к туману, но рука уже исчезла, хотя на полу остались глубокие царапины.

Пусть это сон, бред, галлюцинация – мне не хотелось проверять, что будет, если шагнуть в туман. Поезд хотя бы примерно соотносится с первоначальным планом. А зомби или что там неупокоенное лезло – нет.

Внутри поезд совсем не напоминал те, на которых мы ездили с отцом. Вместо удобных рядов сидений – потертые кожаные диваны вокруг деревянных столиков, вместо светодиодных ламп – канделябры со свечами. А еще ковры, тяжелые шторы на окнах и даже небольшой рояль в конце.

Мужчина выбрал один из столиков и кивнул:

- Садись.

Украдкой я ущипнула себя за запястье. Определенно больно. Но может ли быть больно во сне?

- Ты не спишь и не бредишь, и галлюцинаций у тебя нет.

- Откуда вы…

- Все думают одинаково. Все пытаются уйти. Все не верят.

Поезд медленно тронулся, оставляя платформу и туман позади.

- Но ты умерла, Аида. Придется в это поверить.

- Докажите! – потребовала я. – С чего мне вам верить? Порой люди, которые были под наркозом, рассказывают сказки и похлеще. Может, сейчас я лежу без сознания? Или кто-то подсыпал что-нибудь в мой бокал? Или я просто сплю, и вижу интересный сон, который потом запишу и превращу в книгу. Стану богатой и знаменитой, как Роулинг… кстати, вот! Мы едем на поезде в таинственный другой мир. Все как в моих любимых фильмах.

- Мы едем на поезде, потому что поезда для тебя обладают какой-то эмоциональной ценностью. Подозреваю, фильмы тоже – оттуда и отсылки. Пока ты не ступила на порог нашего мира, реальность вокруг питается твоей смертной жизнью. Но подумай сама. Что последнее ты помнишь?

- Как поймала такси, чтобы поехать…

- Нет, что последнее ты помнишь до машины.

Я умолкла. Ссору с мачехой помню отлично, как выскочила из дома, на ходу натягивая куртку – тоже. А дальше…

- Ты не помнишь, как поймала машину. Как села в нее. Как проделала часть пути. Если ты уснула или отключилась в баре, то почему ты не помнишь, как пришла в бар?

- Потому что иногда кратковременная память дает сбои… - не очень уверенно произнесла я.

- Или потому что момент смерти человека всегда окутан туманом. Чтобы не травмировать и без того шокированную душу. Вот что я тебе предлагаю, Аида. Представь, что я прав. Да, это может оказаться сном или бредом, но ты все равно не можешь заставить себя очнуться. Так притворись, что веришь мне. Ты умерла. Что думаешь?

- Что это несправедливо, - пожала плечами я.

Мужчина посмотрел на меня так, словно слышал подобные фразы каждый день: равнодушно и немного устало. Будто моя смерть для него – всего лишь работа, и в конце дня он забудет о девице, сидящей напротив, сойдет с поезда и пойдет в бар, чтобы выпить стаканчик-другой.

- Почему же?

- Мне всего девятнадцать. Я ничего не успела.

- А что такого ты спешила сделать, что не успела? Думаешь, мир не переживет, что ты не получила диплом средненького колледжа и не провела всю жизнь менеджером в супермаркете? Или что не рассталась с девственностью на выпускном? Или катастрофой для человечества станет твоя незакрытая кредитка? Кстати, чужая.

- Не чужая, а мачехи, - буркнула я, покраснев.

Он определенно знает обо мне если не все, то многое. Что говорит в пользу теории о бреде. И почему до сих пор не представился сам?

- Почему-то вы все считаете, что в ваших смертях есть трагедии. Будто то, что вы не прожили еще десять-двадцать-тридцать лет – ужасная несправедливость. Хотя на самом деле всем плевать. Миру плевать.

- Но не близким.

- Не им, - согласился незнакомец, и я даже приободрилась – нашли-таки точку соприкосновения!

Правда, потом он тут же снова вылил на меня психологический ушат холодной воды:

- К тебе это не относится, Аида. О твоей смерти никто не переживает.

На этом мы замолчали. Я сидела насупившись и сложив руки на груди, а мужчина безмятежно смотрел в окно, за которым, впрочем, ничего не было – только туман, густой и непроглядный.

- Как это случилось? – Я не выдержала первой. – Как я умерла?

- Понятия не имею, мне это не интересно. Да и тебе тоже. С этим пусть разбираются живые, у тебя свой путь.

- И куда же он ведет? – ехидно поинтересовалась я. – И почему его не видно?

- Потому что мы еще не перешли границу нашего мира. Сейчас я расскажу о нем побольше. Но сначала возьми печенье.

- Что? – не поняла я.

Вместо ответа незнакомец кивнул на дверь между вагонами, которая в следующую секунду открылась. Сначала показалась тележка со снеками и чаем, а следом за ней грузная женщина средних лет с абсолютно равнодушным выражением лица. Даже я бы сказала на нем было написано что-то вроде «задолбала работа».

Лишь при виде нас она немного оживилась.

- Сэм, ты сегодня лично?

- Да, Клара. Работаю внеурочно. Это Аида.

- Что будешь, Аида? – зевнула она.

- Эм… ничего, спасибо.

- Возьми, - вздохнул мужчина, чье имя я теперь узнала. – Чтобы успешно перейти границу, тебе нужно съесть что-то из нашего мира. Ты что, мифов не читала?

- Это в смысле зернышко граната?

- Граната нет, - ответила Клара. – Печенье будешь?

- Давайте, - со вздохом я махнула рукой.

Они все сумасшедшие.

Мне выдали пачку самого простого галетного печенья – и Клара с тележкой покатились дальше. Я не удержалась и вплоть до момента, когда за ней закрылась дверь, пыталась рассмотреть что-нибудь в соседнем вагоне. Там тоже едут души?

На вкус печенье оказалось похожим на пенопласт. И я не для красного словца сравнила: в детстве я отгрызла целый кусок от пенопластовой упаковки телевизора. Пережевывала белые гранулы, пока не спохватился папа и не отвез меня в больницу. Нас оставили там на ночь, мне не разрешали есть, а есть хотелось со страшной силой, и папа придумывал игры, чтобы отвлечь меня от голода.