Роковой Выстрел - Езерская Елена - Страница 3
- Предыдущая
- 3/23
- Следующая
– Не желаю, чтобы ты тратил свое... нет, наше время на политесы и реверансы, – решительно произнесла Лиза. – Я хочу, чтобы этот день мы провели вместе, как муж и жена...
– Лиза... – смутился Репнин.
– Я поклялась перед Богом, – остановила его Лиза, – и я имею право быть с тобой. Мы вместе поедем сейчас к Корфу и проведем там оставшееся у тебя до отъезда время.
– Лиза права, – неожиданно поддержала ее Наташа. – Если бы человеку, которого я любила, грозила опасность, и он уезжал на войну, я бы поступила точно так же.
– Ох, уж эта мне женская солидарность! – улыбнулся Репнин. – Но что скажут твои родители, Лиза?
– Отцу до меня, впрочем, как и ни до кого из нашей семьи, нет сейчас никакого дела. Он полностью поглощен общением со своей новоявленной дочерью, – презрительно скривилась Лиза.
– Эта нахалка, – кивнула Наташа, – буквально не отходит от князя Петра и отчаянно набивается нам в компанию. И что еще удумала: обещала прийти на свадьбу в качестве сестры Андрея и второй день убеждает князя Петра купить для нее новое платье и подарок для нас от ее имени. Это просто моветон какой-то!
– Она сует свой нос во все дела, – добавила Лиза, – и даже заняла любимый маменькин диванчик. Давеча они едва в волосы друг другу не вцепились, отвоевывая место под солнцем. Так что, подозреваю, что и maman до меня нет совершенно никакого дела – она занята войной с этой ужасной Полиной.
– В таком случае, – рассмеялся Репнин, – нам стоит поблагодарить ее за оказанную нам помощь. Она отвлекла на себя всеобщее внимание, и, значит, мы действительно сможем провести это время вместе без опасения быть раскрытыми или застигнутыми врасплох. – Тогда – едем?! – счастливо воскликнула Лиза.
– Поезжайте, – Наташа подошла к ней и обняла. – Я буду молиться за вас и постараюсь сделать так, чтобы твое отсутствие никто не заметил. Да хранит вас Господь!
– Спасибо тебе, – растрогалась Лиза и обернулась к Репнину. – Решено – мы едем и немедленно!
Корф встретил Репнина в своем кабинете. Он сидел за столом в полумраке – небритый и изрядно пьяный.
После отъезда Анны в нем что-то сломалось – точно хрустнула тончайшая шестеренка, отвечавшая за ход его жизненных часов. Все вокруг стало ему неинтересно и противно. Корф даже не вышел проводить Анну. Тотчас после их последнего объяснения ушел к себе И заперся в кабинете, вооружившись фужером и графинчиком с бренди. Потом он перешел на коньяк и, опустошив раритетные за пасы в памятном шкафу библиотеки, принялся за шампанское, нарушая неписанный пивной закон о восходящих и нисходящих напитках.
Владимир понимал, что опускается, но остановиться не желал – он думал только о себе, а ему было так плохо, что он махнул на все рукой. Отец сделал попытку явиться перед ним – Владимир заметил его укоризненный и грустный взгляд в дальнем углу кабинета, но потом, по-видимому, понял безуспешность любого разговора. Сейчас сын не услышал бы его, а, услышав, не стал обращать внимания на родительские предупреждения, ибо не готов был внимать ни самому себе, ни кому-нибудь другому.
И поэтому Владимир продолжал пить и злился, но никак не мог решить – на кого сильнее. Он ненавидел себя за собственное упрямство и излишнее благородство, так некстати проснувшееся в нем под влиянием чувства к Анне. Прежде он уже давно поставил бы зарвавшегося князя Долгорукого на место и силой увез Анну с собой. Но теперь... теперь он стал мелодраматичным и слабовольным. А Анна не только не помогала ему – наоборот, усиливала растущую пропасть между ним вчерашним и нынешним.
Анна... Она отняла у него независимость и гордость, превратила его в сентиментальное и романтичное существо. Владимир чувствовал, как, становился мягче и покладистее. Видано ли это – гуляка и бретер барон Владимир Корф бежал от пришедшей к нему в спальную женщины – от красавицы Калиновской! – и отвергал ее, опасаясь, сто строгая Анна не правильно его поймет, и точно школьник извинялся за уже состоявшееся проявление подобной слабости в прошлом – в истории с Лизой. Еще немного, и он объявил бы себя пуританином, не признающим плотских утех и подвергающим себя воздержанию ото всех удовольствий нормальной жизни. Бред какой-то!.. Владимир застонал. Он знал, что преувеличивает. Анна всего лишь хотела нормальной жизни, а он оказался неспособным дать этой чудесной девушке то, что она заслуживает. И винить в случившемся можно было только себя...
– Миша, – слегка заплетающимся языком пробормотал Корф, – я думал, ты у Долгоруких, с другими, готовишься к свадьбе сестры... Или – только не говори мне, что я не ошибся! – неужели свадьбы не будет?
– Свадьба будет, – устало кивнул Репнин, – но я не смогу присутствовать на венчании Наташи и Андрея.
– Ты нашел себе занятие повеселее, чем слушать клятвы верности у алтаря? – удивился Корф.
– Не я – Император. Его Величество отправляет меня на Кавказ, – объяснил Репнин.
– Ты наказан?
– Мне сказано – награжден. Меня восстановили в звании и командируют в действующую армию.
– Узнаю руку дающую... – недобро усмехнулся Корф. – К сожалению, эта тайна шита белыми нитками, – пожал плечами Репнин.
– И что же – ты едешь?
– Таков приказ. Но прежде, чем покинуть Двугорское, я хотел бы просить тебя об одолжении.
– Слушаю.
– Я должен признаться тебе – я люблю Елизавету Петровну Долгорукую...
– Тоже мне новость! – махнул рукой Корф, невольно прерывая его. – Лиза сама призналась мне в этом. И я искренне поздравил ее – я рад за вас обоих.
– Вот как... – вздрогнул Репнин. – Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Ведь мы с Лизой дали друг другу клятву любви и верности, тайно, конечно. И я прошу тебя позволить нам провести день до отъезда здесь, в твоем имении. Если это не смущает тебя и твоих домашних.
– Побойся Бога, Миша! – воскликнул Корф. – Я бываю груб и неприятен, но никто не смог бы обвинить меня в лицемерии. Оставайтесь – дом в полном вашем распоряжении. А беспокоить некого – я один.
– Но Анна...
– Анна уехала, – сухо сказал Корф.
– Я могу спросить, как это случилось? – растерялся Репнин.
– Можешь, но отвечать я не стану. Просто случилось – и все, – отрезал Корф.
– Я лишь хотел знать – нет ли этом и моей вины? – смутился Репнин.
– Чья угодно, – махнул рукой Корф, – но точно – не твоя. Поверь, причина не в тебе и не ваших Анной прежних отношениях. Это все – между нами. И больше не будем об этом. Договорились, друг?..
Владимир, пошатываясь, встал из-за стола – разговор с Репниным слегка отрезвил его – и подошел к нему пожать руку. Михаил ответил крепким рукопожатием, и на прощанье приятели обнялись. Потом Корф вызвал к себе Варвару и дал ей указание во всем исполнять пожелания князя и его гостьи. Благодарный Репнин предложил встретиться с Лизой, ожидавшей в гостиной его решения, но Владимир отказался – вид чужого счастья был ему сейчас в тягость.
Оставшись один, он задумался: как все-таки несправедлива жизнь! Когда-то именно он разрушил счастье своего друга, отняв у него надежду на брак с Анной. Но Миша не только не держал на него зла – Репнин сумел пережить это горе и встретить новую любовь. И Лиза – он разбил ей сердце и стал виновником многих ее бед, отдав на растерзание подлецу Забалуеву, а потом окончательно и безжалостно растоптал остатки ее самоуважения и последние проблески симпатии к нему самому. И вот эти двое – отвергнутая любовница и несостоявшаяся невеста и лучший друг, у которого он увел девушку и с которым стрелялся на дуэли, соединились. Они нашли покой и утешение друг в друге и счастливы, а он сидит у разбитого корыта, жалкий и одинокий... Так какого же черта он сидит?!..
Владимир вдруг понял, что судьба дает ему шанс сохранить достоинство и проявить свою дружбу.
Нельзя, чтобы Репнин и Лиза потеряли друг друга, едва успев обрести любовь. Он, Владимир Корф, не позволит подобной несправедливости по отношению к двум близким ему людям. Он может и должен помочь им спасти их прекрасное чувство. Пора уже перестать разрушать жизни и разбивать сердца – в его силах даровать им надежду на счастье. Он немедленно прошел к себе, умылся и сбрил щетину. Потом оделся – так же торжественно и элегантно, когда готовился сделать Анне предложение руки и сердца. Правда, теперь его дорогой и торжественный костюм напоминал ему убранство человека, приготовленного к своему последнему земному пути. Но вполне возможно, именно так и случится, если он осуществит задуманное.
- Предыдущая
- 3/23
- Следующая
