Грехи отцов (СИ) - "Несущий Слово" - Страница 27

Сержант пинком берца спускает труп вниз. Он как-то сюрреалистично с некоторым налетом мрачного комизма скользит по железкам, предназначенным для въезда пациентов на каталках, дабы в конце короткого пути безвольно распластаться на грязном асфальте.

— Ты и ты, спрячьте в кустах.

Некоторые приказы не обговариваются. Хоть и очень хочется.

Автоматы за спину и Узел вместе с Олегом подхватывают тело за конечности. Костяну достались ноги. Облаченные в замызганные комьями чернозема кроссовки и рвано-мятые спортивные штаны. Всяко лучше, чем руки с обломанными ногтями и местами содранным с фаланг пальцев мясом, плюс, непозволительная близость к голове на которой, как выяснилось при ближайшем осмотре, отсутствовали не только фрагменты черепной коробки, но еще и скальп с щекой и кадыком. Гортань просто вырвали, оставив на обозрение кости шейных позвонков и лохмотья тронутых трупными пятнами мышц шеи. Прикасаться к трупу… остатки шелухи цивилизованности и гуманистической брезгливости еще не успели окончательно покинуть разум Костяна. Но слишком часто в этой жизни надо делать то, о чем лучше не думать.

Раскачать, пачкая бетон и засыпанные гравием дыры тягучей черной кровью и закинуть его в декоративные кусты, обламывая верхние ветки.

Сержант бьет кулаком в дверь. Гулкий звук болезненно резонирует от барабанных перепонок.

— Пароль? — голос скрипучий, надтреснутый.

— Иди нахуй, я от Прапора.

Лязг засова и монолитная пластина, прикрывающая собой куда менее надежные куски пластика с вставками стекол, отходит в сторону. На пороге седой мужик, морщинистый и с забинтованной головой. В камуфляже и правая рука, прячется за гипсовым панцирем, а в левой, с плохо сгибающимся мизинцем и безымянным пальцем, покоиться уже знакомый "Грач".

— Грузитесь, мы прикрываем. Вы трое на верхний этаж, ты и ты, у выезда с территории. Вы у грузовиков, остальные помогают больным. Пошли.

Просочиться между больными и медсестрами. Врачей и фельдшеров выгребли — факт, этих же оставили. Бледные лица, нездорово поблескивающие глаза. Что тут происходило?.. Подошвы берцев тяжело топают по зубцам лестницы. В больничке было этажа три. Узел, Олег, а с ними тип с погонялом Казах и внешностью чистокровного грузина влетают на последний этаж. Перевернутые каталки, выломанные двери в палаты и редкая россыпь выбитой пулями штукатурки под потолком. Рассредотачиваются по разным помещениям и с автоматами наперевес по грудь высовываются из окон, прикрывая погрузку в ГАЗ-66 со всех сторон, мониторя обстановку.

Спокойно. Тихо и никакого движения.

Тех кто может ходить и представляет какую-то… пользу, увозят первыми. За не ходячими пациентами и не способными прожить пары секунд без специфического оборудования минут через десять должны приехать кареты скорой помощи, курируемые бойцами из СОБР-а. Куда дальше их денут Узел предпочел не уточнять. Вообще, в последнее время, а точнее, с момента зачисления его скромной персоны в ряды вооруженных сил, в мозгу как-то сами собой возникали предательские мыслишки о том, чтобы свалить куда-нибудь подальше.

— Срань Господня… — эмоции, мысли, чувства, воспоминания и переживания, все это начисто выбило из черепа, — КОНТАКТ!!!

Романтика войны, убийств и тотального милитаризма довольно быстро проходит после первого же легкого ранения или контузии. Но апокалипсис… в нем не будет намакияженных и отожравшихся подростков из популярных антиутопий, и прочего говна. Там будет только грязь и смерть.

Перевести АК-74 с одиночного огня на автоматический и трясущимися руками навести прицел на неведомую тварь, одним прыжком перемахнувшую два с половиной метра бетонного со стальными прутьями забора. Автомат дергается в руках, лягает в плечо, руку отсушивает. Не попал. Пули проходят мимо… вурдалака, да, это единственное слово, что приходило на ум при взгляде на это существо. Выбивают фонтанчики пыли из земли. Затвор выплевывает тускло поблескивающие гильзы, звякающие на полу. Ноль внимания, даже не дернулось на инстинктах в сторону, тварь просто бежит к грузовикам. И Костян как-то сомневается, что мирняк имеет шансы на выживание без вмешательства парней сержанта. Эти когти и клыки… без преувеличения, один хороший удар нанесенный этим монстром запросто пропахает среднестатистического Homo Sapiens-а от горла до яиц, вывалив наружу склизкие ленты и мешочки потрохов.

Олег и Казах меняют позиции, высовываясь из окон этой же стороны здания. Автоматный стрекот. Бойцы внизу перестраиваются, укрываясь за тушами грузовиков, часть гражданских запрыгивает в "шишиги", другие пытаются протолкнуться обратно в безопасное чрево поликлиники. Вот только ребятки, которые еще не успели вылезти оттуда как-то класть хотели на своих недавних товарищей и старательно закрывали двери. Точнее предпринимали пока что безуспешные попытки, ибо забинтованный тип с Ярыгином на перевес заревел дурным голосом, отгоняя всяких ссыкунов от входа/выхода.

Э… это еще че за хуйня? Узел даже перестал шмалять по набирающей скорость твари. Впрочем, особо меткая очередь Казаха таки умудрилась достать мразь, плетью стеганув его по нижним конечностям. Пули 5,45-мм расщепляют берцовые кости и рвут мышцы голени. Вурдалак падает мордой в траву, кувырок через голову. Его ведет в сторону, но он продолжает движение, в разы медленнее. Вот только развить успех не выходит, Казах, который грузин, прячется в здании, выронив калаш и зажимая расплывающееся по камуфляжу темное пятно. В плечо попали, суки. Левое.

Двое типов, приставленных к въезду/выезду на огороженную территорию, примыкающую к больничному комплексу, уже перестают двигаться в лужах крови.

— Выноси бычье!

Группа крепких парней в кожанках, спортивных костюмах и легких бронежилетах, засели за монолитным забором и углом приемно-травматологического корпуса, зажимая армейцев между собой и нежитью. Вояки ныкаются среди "шишиг", огрызаются одиночными и быстро обрывающимися очередями.

Лица сокрыты под балаклавами, в руках, облаченных в тактические перчатки с отрезанными пальцами, пистолеты, обрезы и легкие пистолет-пулеметы. У кого-то мелькнул "укорот".

Выныривает сержант, всаживая в их сторону половину обоймы. Практически все в "молоко", но заставил залечь и не высовываться. Следом идет граната. Вторая.

Взрыв.

Уебку с охотничьим карабином отрывает ногу. Вопящее тело безвольной куклой впечатывает в побеленный забор. Сломаны кости и внутреннее кровотечение. Хрипит и пускает кровавые пузыри.

Его кореша, стоявшего чуть дальше оттаскивают в сторону, осколки остановил броник.

Гражданский. С пистолетом. Дрожащей рукой направляет в сторону развитого мертвяка. Тварь снова спотыкается. Уже не бежит, прячет часть угловатого корпуса за стволом дерева. Парень со стволом опрокидывается на живот и медленно сползает по металлу ГАЗ-66 на асфальт. Светлые волосы потемнели от крови — меткий выстрел прошил затылочные кости и застрял где-то в мозгах.

Высунуться из окна, широкой очередью выпустить остаток обоймы по месту дислокации вурдалака. Хер его знает почему, но в голове Узла группа каких-то асоциальных чертей в рейтинге потенциальной опасности стояли заметно ниже неведомого ужаса разоренных кладбищ. И о чудо! Одна пуля попадает ему в голову, сносит кусок нижней челюсти, вываливая толстый обрубок языка. Пистолетная пальба обдирает стену чуть ниже и правее подоконника. Нырнуть обратно, поменять магазин. Сорваться на бег, не разгибая спины, дабы силуэт не отсвечивал в окнах. Другое помещение. Окна открыты — хули, лето.

Стрельба одиночными.

Прицел наводиться на типа с обрезом. Это не человек. Это враг. Противник. Цель, не больше и не меньше.

Палец нажимает на спусковой крючок. Мимо. Пуля выбивает крошку из столбика забора, за которым он частично заныкался. Головорез орет, выпустив из рук ружье, зажимая посеченное осколками лицо. Кровь сочится из-под пальцев.

— Мляяя… я маслину поймал!..