Допрос с приСТРАТИем (СИ) - Дмитриева Марина - Страница 2

«Володь, прости, ты, возможно, когда-то чего-то добьешься в своей жизни, ты упрямый мальчик. Но я хочу жить на широкую ногу здесь и сейчас. У нас разные статусы, и давай будем откровенными — обеспечить тот уровень жизни, к которому я привыкла, ты не сможешь».

Сука! Шлюха! Подстилка для старого развратника! Я засажу Кристину по полной, несмотря на все должности и деньги ее родственников! Пусть для разнообразия попробует пошиковать за решеткой!

— Хорошенькая! На актрису какую-то похожа.

Вздрогнул. Это Димка подошел и разглядывал через мое плечо фото подозреваемой в папке.

— Да, — угрюмо ответил я и перелистнул страницу. Отчего-то не хотелось, чтобы он на нее смотрел.

— Защита будет проталкивать состояние аффекта и прочую лабуду, — предположил Димка.

— Кто-то за три дня до событий отключил все камеры. Да и с электричеством непонятки. Все это плохо сочетается с аффектом, а тянет на умышленное убийство, — стал размышлять я. — Кроме того, судебно-психиатрическая экспертиза признала ее вменяемой. Так что статья 105 или, по крайней мере, 111, часть четвертая, и до пятнадцати лет светят нашей красотке.

Пусть теперь барствует на нарах, гребаная сучка!

— Надо проверить звонки и связи подозреваемой, — опять включился в разговор Димка. — Уверен, у такой крали должен быть молодой любовник.

Странно, это в целом здравое предположение вызвало во мне что-то очень похожее на ревность. Вопреки всякой логике я до сих пор считаю ее своей.

— Улик предостаточно, — продолжил говорить Лапугин, — а папочка и остальные вряд ли посмеют вмешаться — резонансное дело получилось. Журналисты носом землю роют.

Начал дальше просматривать материалы дела…

«Роберт Евгеньевич не чета тебе, Володька. Ты по сравнению с ним глупый щенок, а он… Мне всегда нравились такие мужчины. Умный, щедрый, имеющий положение, да еще какое положение! Все подобные тебе песики по струнке перед ним ходят. Знаешь, ведь Роберт Евгеньевич — друг моего отца. Я еще малюсенькой девчушкой им восхищалась. Но вся эта разница в возрасте… даже не мечтала, что он обратит на меня внимание».

Сколько лет прошло, а я не могу забыть тех слов. Хотелось тогда ее придушить. Не мог поверить, что красивая сучка, говорящая все это, и моя Кристи, которая буквально сутки назад, насытившись после нашего безудержного секса, спала у меня на плече, — одна и та же женщина. Когда узнал ее ближе, имел глупость подумать, что нашел клад. Оказалось, первое впечатление было верным. Кристи — обыкновенная дешевка, стекляшка, кажущаяся бриллиантом!

«Все твои мечты — это так по-мещански, так глупо и точно не для меня. Я не буду сидеть беременная с пирогами в ожидании, когда ты придешь со службы!»

Перелистнул страницу папки. Опять фото подозреваемой. Опять удар под дых. Черт возьми, я одержим ею, шизанулся давно, бесповоротно и никак не могу выздороветь! А ведь она меня как будто кастрировала. После этой продажной суки я любить никого не могу толком, да и трахаться в принципе тоже. Нет, член стоит, работает как надо, но вот только всегда представляю, что это я ее деру, а не какую-то другую женщину. Девочка моя любимая, моя киса Кристи! Видимо, не сладко тебе жилось с этим старым шакалом, раз ты его кочергой со всей силы, да еще несколько раз, так, что даже череп треснул. Ну ничего, за решеткой будет еще хуже, уж я об этом позабочусь. И никаких сантиментов, Володька, никаких сантиментов! "Стекляшки" не заслуживают восхищения.

— Эй, ты чего фотку то смял, — опять заставил меня вздрогнуть голос Лапугина.

— Задумался немного.

Димка недоверчиво глянул, но ничего не сказал.

Нервы ни к черту. Углубился дальше в изучение дела. Димка прав, смахивает на обыкновенную бытовуху, и все улики против Кристи. Одежда измазана в крови потерпевшего, пальчики на орудии убийства, да и застали ее прямо на месте преступления, труп еще остыть не успел. Фото при задержании жуткие. На щеках Кристины бурые пятна, словно она, как вампир, пила его кровь. Только глаза потерянные, словно у маленького котенка, который никак не может отыскать свою маму. Жалеешь ее? Слабак! Она тебя не пожалела!

Ну что ж, Кристинка, завтра свидимся!

— Крысeныш, ты опять опоздала. Неужели так сложно приходить вовремя?

Да, для меня это действительно сложно. Поскольку каждый шаг в сторону дома давался с трудом, я невольно оттягивала момент возращения. Ведь пока за мной не закрылись гаражные ворота, есть хоть какая-то иллюзия свободы. Иллюзия.

— Подойди сюда…

Я всегда старалась не смотреть на Роберта Евгеньевича. У него жуткие глаза, бледно-серые, холодные, грязные. И, конечно, не решилась ослушаться. Как только подошла ближе, щеку обожгла пощечина, а потом еще одна. Мужские руки схватили меня за волосы, больно потянули.

— Не думал, что выпускница высшего учебного заведения может быть такая тупая.

С Робертом Евгеньевичем я никогда не спорю. Пробовала однажды… Оказалось, это очень больно и, главное, бесполезно. Тянущие за волосы пальцы все-таки вынудили взглянуть на «любимого» супруга.

— Не будешь приезжать вовремя, запрещу посещать твою дурацкую работу. Будешь дома сидеть и ждать мужа, как полагается примерной жене.

Вот тут мне стало по-настоящему страшно.

— П-простите меня, Роберт Евгеньевич, п-простите, — мой голос срывается и дрожит.

Сама себе противна — маленькая, жалкая, побежденная. Бледная тень прежней Кристины Калашниковой. Я ненавижу просить, поскольку знаю — это, как и мои слезы, доставляет ему удовольствие. А я не хочу доставлять Роберту Евгеньевичу, удовольствие. Но сейчас нельзя по-другому. Если он запрет меня в этом доме, я точно не выдержу. И тогда будет только один выход — перерезать вены на руках. Сильные ладони схватили меня за горло… Сдавили, полностью перекрыв воздух. Ему нравится знать, что он может делать со мной все, что захочет, и я полностью в его власти. Захрипела, судорожно вцепившись в мужские пальцы, попыталась освободиться… Когда-нибудь муж не рассчитает силы и задушит меня. Наконец, руки отпустили шею, но вдохнуть не успела, тут же получила удар со всей силы в живот. Боль обожгла. Открыла рот в надежде сделать хоть малюсенький глоточек воздуха и вдруг поняла — я больше не умею дышать… В ногах не осталось сил, упала сначала на колени, потом на пол… Пальцами начала царапать собственное горло, пытаясь снять невидимые путы, мешающие сделать вдох… Захрипела… А Роберт Евгеньевич пнул меня носком ботинка, внимательно наблюдая, как я корчусь от удушающей боли. Потерять бы сознание.

— Крысеныш, сколько раз тебе говорить, не смей мне сопротивляться!

Опять тычок ботинком в живот.

— Что разлеглась, сучка… раздевайся давай. Не забывай о своем супружеском долге!

Послушно, несмотря на бушующую в теле боль, стащила с себя вискозное платье, а потом сразу же колготки с трусиками. Роберт Евгеньевич стоял с мерзкой улыбкой на лице и медленно расстегивал ширинку брюк…

— Ползи сюда, Крысеныш. Побалую тебя своим хуем. Может, хоть на этот раз кончишь, фригидная сука.

Нет, я не фригидная, во всяком случае, раньше не была такой! Помнится, в прошлом некоторые даже, смеясь, называли меня «озабоченной киской». Просто каждый раз, когда Роберт Евгеньевич дотрагивался до моей кожи, внутри все тряслось от отвращения. Да и муж никогда не утруждал себя заботами о моем оргазме. Чему, признаться, я была только рада… Сама себя, наверное, убила бы, если бы кончила под ним…

***

— Швец, на выход!

Вздрогнула. От воспоминаний меня оторвал голос охранницы следственного изолятора, дородной женщины лет сорока.

Даже мертвым Роберт Евгеньевич не хотел меня оставлять, продолжал измываться. Забудь, Кристи, забудь… не позволяй ему делать этого, не позволяй себя окончательно доломать!

— Куда мы едем? — решилась полюбопытствовать я, застегивая на груди красивые пуговицы своего дизайнерского пальто. Кусочек прежней ненавистно-роскошной жизни, кажущийся здесь совершенно нелепым и чуждым.