Три принца (СИ) - Селютин Алексей Викторович - Страница 75

Тонкими пальцами она умело расстегнула мою рубаху. Прошлась по груди и задержалась, поглаживая рубец, оставшийся от стрелы. Затем склонилась и поцеловала его.

Я всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, но старался рассуждать трезво. Долбаная "высшая необходимость" стучала кулаком по темечку, напоминая, для чего я прибыл в этот мир. Совесть крутила пальцем у виска, подсказывая, что я могу потерять, если всё же Мириам окажется не бесплодной, как почти все местные женщины. А профессор Гуляев грозно хмурился, стучал туфлёй по трибуне и раз за разом повторял: "Делай, что должен! И не сомневайся в своих поступках!".

Но все эти советчики, беснующиеся в моей голове, не могли принять решение за меня. С какими бы внутренними демонами я не боролся, решать мне. И только мне.

Мозолистой ладонью я погладил Мириам по голове. Провёл пальцами по лицу, когда она доверчиво на меня смотрела.

Она была полностью в моей власти. Я мог делать с ней всё, что бы захотел. И она бы сделала всё, что я захотел… Но если двигаться, то двигаться вместе. Двигаться навстречу друг другу. Не она сделает всё сама, как обещала, а мы сделаем вместе. И вместе будем нести ответственность.

Без лишних слов я склонился и поцеловал её в губы. Она ответила мне взаимностью, помогла быстро избавиться от рубахи и оседлала. Затем опустила руку ниже и принялась умело массировать, попутно осыпая лицо и плечи поцелуями.

Желание всё же пробудилось. Я был всё тем же анираном, который мог есть, если его кормят, но мог и сидеть на диете, вообще не заморачиваясь тем, что совсем не желудок остаётся голодным.

Мириам быстро почувствовала, что её усердия не напрасны. Она отстранилась на какое-то мгновение, улыбнулась и прошептала:

— Спасибо.

А затем стянула с меня штаны.

***

Это был странный вечер. И не менее странная ночь. Не потому, что мне совершенно не понравилось. А наоборот: мне понравилось.

В неумелости возбуждать мужчину, Мириам никак нельзя было обвинить. Она действительно разбиралась в этом вопросе. Чувствовался опыт… Уж я-то, перепробовавший и настоящих секс-бомб, и скованных, неумелых девственниц, понимал разницу. Она сразу находила важные места и помогала и так твёрдому предмету стать ещё твёрже. Сама возбуждала себя, не стеснялась просить меня посодействовать и вполне натурально охала.

И мне понравилось. Реально понравилось. Понравилось настолько, что я не позволил ей всё делать самой, как она обещала. Я подключился практически сразу и показал, что тоже кое-что умею. В полутьме каморки, освещённой лишь крохотной лучиной, я отчётливо видел алые женские щёки. Чувствовал, как женщина извивается подо мной, слышал, как искренне стонет.

И я не мог оторваться от Мириам. Не мог ею насытиться. Она была слаба и совсем невыносливая. Но старалась так, как со мной никто не старался ранее. Она выдыхалась, падала ко мне на грудь и просила не останавливаться. Тогда я всё брал в свои руки и продолжал доводить до изнеможения. А когда наградой за моё усердие становился очередной продолжительный и протяжный стон, когда ноги в судороге били по деревянной обшивке, я отпускал её и позволял отдохнуть.

Не знаю, как долго всё это длилось. Как счастливый человек, я времени не считал. Но самой лучшей наградой для меня стал взгляд Мириам, когда она утомилась настолько, что едва сопротивлялась накатывающим волнам сна. Она смотрела на меня влюблённо. По-настоящему влюблённо. Как на человека, который не только спас во всех смыслах слова, но и исполнил далёкую мечту.

Мы заснули вместе. Заснули обнявшись. И, уверен, никто из нас в этот момент не думал о последствиях. Именно сейчас, в эту ночь, мы оба были счастливы.

На следующий день прибыл сирей. Он долго кружил над рекой, а затем спикировал на руку Иберика.

Мои матросы — и вынужденные, и настоящие — с самого утра вели себя тихо. Никто не смел и слова сказать. Они обменивались загадочными взглядами и бросали на меня взгляды не менее загадочные.

Поскольку на этой тесной коммунальной посудине утаить что-либо было невозможно, я практически сразу смирился с тем фактом, что секрет между двумя превратился в секрет между многими. И в душе лелеял надежду, что распространяться о произошедшем никто не станет. Просить, конечно же, никого я не стал. Но очень надеялся на порядочность тех людей, кого смело мог называть друзьями.

Мириам же вела себя очень тихо. Проснулась, оделась, упорхнула. И старалась не попадаться мне на глаза. Затерялась где-то на корме и даже не смотрела в мою сторону.

Но я не обижался. Я чувствовал себя примерно так же, как и она. Как были мы близки прошлой ночью, так были отстранены сейчас. Мы боролись со своими демонами, пытались осознать, что произошло, и к чему, в итоге, это приведёт.

Поэтому я не стал прямо сейчас прояснять отношения. Я тоже чувствовал уколы совести. И дал время и себе, и ей.

Сирей принёс сообщение, что принц Тревин услышал наш зов. Он выделил аж два корабля из своего крошечного речного флота и приказал срочно выдвигаться навстречу. А сам остался в Равенфире, чтобы подготовится к давно ожидаемому знакомству с анираном.

Ответное письмо я внимательно прочёл, но никакого страха не испытывал. Пусть Тревин готовится. Организует для меня приём, или попытается заковать в кандалы. Я ко всему готов. И более чем уверен, что на мою защиту станут все, кого я везу принцу. И его брат, и его друг женского пола. А если он всё же посчитает, что к нему в лапы попал драксадар и попытается заточить того в темницу… Что ж. Тогда будем ориентироваться на местности. Возможно, опять брать ноги в руки и улепётывать.

Но мои лёгкие опасения не подтвердились: спустя три дня пути по тихой и широкой реке нам бросили канат с величественного трёхмачтового судна под косыми парусами. Подтянули и позволили пришвартоваться.

Капитан каравеллы "Аллигания" — флагмана невеликого флота принца Тревина — сам подавал руку каждому и приглашал подняться на борт. А уже вечером мы отплыли обратно. Сопровождающее судно — двухмачтовая каравелла — ушло первым. А а мы, вознаградив смелых моряков золотом из судовой казны и отправив их домой, легли на курс в Равенфир.

Следующие четыре дня мы отдыхали душой и телом. Физическим трудом нас не заставляли заниматься, еды тоже было в достатке. Но самое главное: всем нам предоставили апартаменты с мягкими, хоть и узкими кроватями, и чистым бельём.

Иберик, Феилин, Сималион и принц Терезин вчетвером обосновались в каюте рядом с анираном. С ними я часто виделся в пути. Мириам же разместилась в каюте капитана на полуюте. Наконец-то она смогла нырнуть в приемлемый её статусу комфорт, которого была лишена долгое время. Отсыпалась и отъедалась на свежих фруктах.

И за эти четыре дня ни разу не заглянула ко мне в каюту.

Признаться, я ожидал обратного. Всё же секс получился не самый скверный. У меня бывало и похуже. Гораздо хуже… Но Мириам, видимо, сразу всё решила для себя: если я соглашусь, это случится лишь раз. Один раз с максимальной выкладкой и с максимальной надеждой на удачный исход. Никаких продолжительных интрижек, никакой влюблённости и разбитых браков. Только лёгкая благодарность и чёткое следование планам.

Я примерно так себе представлял, когда пару дней мы вообще не виделись и не разговаривали. Я не давил на неё, потому что сам не знал, как себя вести. Ведь статус походной любовницы её однозначно не устроит. А на большее я сам никогда бы не пошёл. У меня уже есть та, кто для меня гораздо дороже. Возможно, кто ценит не меньше, чем Мириам. Но любит гораздо сильнее. И самое главное: кого точно люблю я. В своих чувствах к Дейдре я не испытывал сомнений.

В итоге, я пришёл к выводу, что линия поведения, выбранная Мириам, — верная. Нам необходимо было отдалиться. Необходимо проветрить мозги. Ибо мы оба знали, что наша недолгая страсть всё равно быстро угаснет.