Три принца (СИ) - Селютин Алексей Викторович - Страница 55

— К-хм.

Это единственно слово, которое произнесла Мириам в течение всего процесса. Я умело массировал её ноги, основное внимание уделяя икрам. Разминал, поглаживал и надавливал там, где надо. А когда добрался до бёдер, рассмотрел лёгкую краску на щеках. Но так и не понял: смущение это было или лёгкое возбуждение.

— Так, вроде всё нормально, — произнёс я, когда процесс завершился.

— А я бы ещё не отказалась, — захихикала она.

— Ха-ха, — передразнил я. — Ноги вот на этот куст положи. И вытяни. Да: ты лежи на траве, а ноги — на куст. Чтобы кровь отхлынула. Легче идти потом будет.

— Так ты лекарем был в своём мире?

— Нет, спортсменом. Всё, хватит болтать. Поспи тоже, — я осмотрел свою команду и увидел, что Иберик и Сималион, положив под головы вещмешки, спали. — Вот тебе пример. Настоящие солдаты: засыпать могут где надо и когда надо.

Мириам опять фыркнула, но всё же попыталась устроиться поудобнее. Ноги при этом с куста она убирать не стала.

— Феилин, — я подошёл к следопыту, который стоял на страже. Чутко прислушивался к затихшим звукам и глазами изучал окружавшую нас чащу. — Передохни. Я присмотрю за всеми. Ямку вырою, костерок разведу, болотную воду для отвара перекипячу.

— Костерок?

— Я осторожно… Мы ж идти будем весь день и всю ночь, верно?

Феилин поморщился.

— Не просто идти. А идти по грудь в воде, вытаскивая ноги и трясины. Надеюсь, они справятся, — он коротко кивнул в сторону парня и женщины.

Я проследил за его взглядом. Так же как и Филин, я был озабочен.

— Справятся, — уверенно произнёс я. — У них нет выбора. Их жизни стоят на кону.

***

Во время привала я не сомкнул глаз. Единственный, кто не сомкнул. Феилин нашёл открытое для солнышка местечко, воткнул палочку и сказал разбудить его, когда тень от палочки достигнет определённого места. Затем отошёл в тень куста, свернулся калачиком и моментально отрубился. А я сидел один-одинёшенек над крохотным костерком, помешивал воду с травками и ждал, когда сони проснутся.

Но всё же, много времени и лиг спустя, я заслужено похвалил себя — приготовленный настой на травах Мелеи помог пережить эту ночь.

До самых неблизких сумерек мы шли без перерывов. Ну, как шли? Плыли, практически. Как и предрекал Феилин. Он шёл первым чуть ли не по горло в воде, тыкал во все стороны длинной палкой и раз за разом повторял: "Шаг в шаг!".

Сложнее всего приходилось Терезину и Иберику. Иберик — бедолага — ростом не блистал. И там, где вода подходила Феилину под горло, она чуть ли не в ноздри забивалась Иберику. А Терезин так вообще держался на одних морально-волевых. Ну, то есть держался только благодаря подбадривающим словам анирана, который шёл сразу за ним. Аниран то словом пацана поддерживал, то руками, когда тот, словно Пизанская башня, начинал заваливаться со спасительной тропинки. Если бы рот анирана закрылся хотя бы на минутку во время этого чудовищного пути, боюсь, те, за кем мы пришли, не пересекли бы болота. Пошли бы на дно прямо там.

Мириам тоже физической силой не блистала. Ей вырывать ступни из цепких лап грязи было сложнее всего. Но Сималион, замыкавший шествие, присматривал за ней. Помогал, поклажу на ходу забрал, и поддерживал, когда той требовалась секунда на отдых.

То есть, они вдвоём отстали. Когда пришёл новый закат, а далёкий горн продолжал орать, хоть уже не так громко, мы вышли на твёрдую землю. Феилин, Терезин и Иберик носами уткнулись в грязный берег. Но я, хоть чувствовал в ногах давно не ощущаемый зуд, не позволил себе расслабиться.

И, как оказалось, не зря.

Потихоньку начинало темнеть. Но всё же мутное месиво, которое мы оставили после себя, было хорошо различимо. А вот двоих отставших я сразу различить не смог. Не на шутку испугавшись, я сбросил заплечный мешок, мордой нырнул в грязь и погрёб обратно.

Мириам и Сималион барахтались, как два тюленя. Со спасительной тропинки они сошли. За каким хреном, я так и не понял. Но когда увидел, что оба — грязные, как черти — с головой уходят под воду, а затем выныривают, поспешил на помощь.

И я успел. Слава Фласэзу, рты их были забиты грязью. И не орали они на всю округу именно по этой причине, а не потому, что не имели права. Так что первым делом я схватил за руки обоих. Вторым, сопротивляясь волнам накатывающей паники, нащупал спасительное дно. Ну а третьим, рванул два тела на себя.

Лёгкий хлопок подсказал, что ноги барышни увязли в грязи. Именно по этой причине Сималиону пришлось покинуть безопасную дорогу и броситься на помощь. Он быстро пришёл в себя, крепко стал рядом и помог вытащить неприспособленную к дорожной жизни дочурку первосвященника Эоанита.

"Дочурка" дрожала, как осиновый лист. И, разумеется, не от холода. Она была похожа на тощее и невероятно грязное чудо-юдо. Но самое главное: на безумно перепуганное.

Поэтому я не стал раздавать на орехи. Я приобнял это костлявое тело, благодарно кивнул мастеру Сималиону за то, что не дал этому телу потонуть, и потащил на твёрдую землю. И только там, бережно уложив, дал возможность эмоциям выплеснуться. Нет, не своим эмоциям. Её. Мириам рухнула лицом в кусты и зарыдала.

— Уже не мог её держать, — тихо прошептал мне на ухо Сималион. — Думал, всё: сейчас брошу.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — подбодрил я его. — Вроде, справились. Все живы? — громко добавил я.

Все ответили утвердительно, кроме одного: Мириам продолжала сотрясаться в рыданиях.

— Есть время на отдых, Феилин? — в этот раз я бы и сам был не прочь вытянуться на траве и полежать с полчасика.

— Грязь смыть позволю. Но идти надо. Здесь нас не найдут, но лучше углубиться. Дальше чаща. Есть место, где сможем переждать.

— Я не смогу… Не смогу больше… Никогда не смогу… — Мириам оторвала лицо от травы, куда зарылась. — Дайте полежать хотя бы.

— В клетке полежишь, — снисходительным я быть не собирался. Не потому, что она едва не погубила себя и Сималиона, а потому, что хотел её мотивировать. — Нам-то что? Нам, если поймают, бОшки поотрубают сразу. А тебе — нет. Ты — ценная. Тебя, если поймают, вернут обратно. Только размер комнаты в этот раз будет поменьше. Да и, скорее всего, на глубине, а не на тёплом солнышке.

Мириам недовольно насупилась. И смотрела на меня таким взглядом, которым смотрела когда-то в своём доме, после того, как впервые нагрянули храмовники — как на того, кто испортил ей аппетит.

— Чего смотришь? — я продолжал гнуть свою линию. — Если припрёт, я сам тебя им отдам. Я же всё-таки не за тобой пришёл, а за ним, — я кивнул головой в сторону измученного Терезина, бревном валяющегося на траве. — Я подарил тебе шанс на спасение, а ты к нему небрежно относишься. Так ли он тебе нужен? И будешь ли ты за него бороться?

До Мириам, видимо, дошло. В принципе, я не был удивлён. Я считал эту женщину самой умной женщиной, когда-либо мною виденной. И она меня не разочаровала: на лице вновь появилась решительность, слёзы смела худая ладонь, а вторая ладонь уже рвала траву и счищала с остатков одежды налипшую грязь.

— Я тоже так умею, — буркнула она и отвела взгляд.

Но я лишь усмехнулся. Подобное я вытворял далеко не в первый раз. С одними сопляками срабатывало, с другими — нет. И из тех, кто находил в себе силы бороться с ленью и внимать советам, получались футболисты. А другие отправлялись обратно в "молодёжку" или на вольные хлеба.

***

Заставить подняться "слабаков" тоже получилось не сразу. В этот раз Терезин утверждал, что не чувствует ног. Так что пришлось поработать и с ним.

Я всегда был терпелив. Мог по нескольку раз повторять одни и те же мантры, давать одни и те же советы, объяснять то, что никак не могли понять остальные. Так я поступил и в этот раз: я шёл рядом с Терезином, приобняв его за плечи. Слава Фласэзу, топи закончились. И видимость была прекрасной. Нам не было необходимости идти гуськом. Поэтому мы с Терезином отстали. Он — из-за физической слабости организма. Я — из-за слабости к тем, кто был слаб и мог сдаться.