Три принца (СИ) - Селютин Алексей Викторович - Страница 50

Справа зашуршала трава. Краем глаза я заметил, что осторожно подбираются Иберик с Феилином, при этом часто оглядываясь.

Но Терезин не обратил на шум внимание. Выпученными глазами он продолжал смотреть на меня.

— Готов.

Он склонил голову перед моими ногами так, будто подставлял шею под безжалостный топор. Поэтому я опять едва сдержал недовольный хрип.

— Отныне ты — мой голос, — пафос из моего рта так и сочился. — Именно тебя я выбрал за чистоту веры в Триединого. Ты не сомневался в делах ЕГО и верил в моё появление. Ты достоин стать тем, кто расскажет обо мне каждой заблудшей душе.

— Готов нести твоё слово, аниран, денно и нощно. На следующий рассвет, через рассвет, и через тысячу рассветов. Через мои уста о тебе узнает каждый.

Я слегка откашлялся, ведь "нести моё слово на следующий рассвет" было немного не по плану.

— Когда я позволю! И только тогда, когда позволю! — торопливо напомнил я. — Ты избран, Терезин. Не к каждому с небес спускается аниран. Не забывай об этом. Поэтому твоей главной чертой на следующий рассвет и на несколько рассветов после станет послушание. Вера в анирана, вера в его решения и вера в его приказы. Понятно?

— Я лишь твой слуга, аниран. Повелевай мной по своему усмотрению.

— Именно эти слова посланник небес и хотел услышать. А теперь к главному. Видишь этих людей? — знаками я торопливо подозвал Иберика и Феилина. — Как и ты, они были моими слугами. Но делами своими, поступками, заслужили безграничное доверие. Теперь их единственная цель в жизни — нести слово анирана. Они стали теми, кем станешь ты — моим голосом. И это — твои соратники. Доверие им для тебя — всё равно, что доверие анирану. Послушание им — послушание анирану. А мастер Сималион, знавший тебя ещё неверующим, станет для тебя моим эстархом. Всё, что он говорит, выполнять. Выполнять без объяснений и разговоров. Понятно?

— Понятно.

В этот раз "понятно" прозвучало с некоторой задержкой. Не сразу выскочило изо рта. То есть принц как бы намекал, что ему, если и понятно, то непонятно: "почему?".

Информацию я обработал в течение секунды. И сообразил, что на такой телеге, как безоговорочное подчинение, далеко не уедешь. Возможно, подчинение поможет сбежать. Но в пути пацан по-любому начнёт сомневаться. Ведь мы, как бы, хотим сбежать оттуда, где каждый первый верит и ждёт появление анирана. И немного нелогично, когда аниран сотоварищи пытаются втихаря свалить оттуда, куда им прибыть сам Фласэз велел.

Не-е-ет, так не пойдёт. На театральной постановке далеко не уедешь. Мне надо перевербовать Терезина. Переговорить. Объяснить, что на самом деле происходит. Чего святая церковь от него хочет, ради чего тут укрыл Эвенет, и какая участь, в итоге, его может ожидать. Не верю я, что в этой фанатичной голове не осталось ни капли логики. Он же всё-таки принц. То есть и присматривали за ним с малых лет по-особому, и обучали, наверняка. Разум обязательно должен проснуться. Надо лишь до него достучаться.

— А теперь слушай меня внимательно, голос анирана, — я присел, сжал руками худые щёки и смотрел в преданные глаза. — Твоё служение здесь подошло к концу. Отныне ты служишь мне. И станешь служить там, где я прикажу. Завтра на закате мы уходим. Ты, я и остальные мои голоса. Мы идём в места, где нужда в нас первостепенна. И там я позволю тебе проявить себя. Там ты докажешь, что был избран не зря. Я спустился за тобой, и хочу увидеть, как ты оправдываешь моё доверие. Понятно?

— Уходим? — вместо безапелляционного "понятно" на свой вопрос я получил вопрос. И это была первая нестандартность в поведении Терезина.

— Уходим, оставляя в неведении тысячи тех, кто не был избран. Их время знать ещё не пришло. Пришло лишь твоё время… Или ты хочешь, чтобы я изменил выбор? Сделал своими устами не тебя, а кого-то, кто больше этого заслуживает?

Перестроился я быстро и перестроился вовремя: пацан крепко задумался. А я совершенно не планировал позволять ему задумываться. Мне надо, как минимум на сутки, взять под контроль его волю. Чтобы держал язык за зубами, но был настроен всё так же решительно.

— Нет, аниран! Нет! Никогда! — в мои дорогие примовские башмаки вновь вонзился лоб.

— Аниран видит тебя насквозь, сомневающийся, — я опять включил актёра. — Он знает все твои мысли. Поэтому не забывай главное: это великая честь для каждого — стать устами анирана. Не заставляй меня пожалеть о выборе. Ведь, как и Фласэз Милосердный, аниран так же безжалостен к тем, кто не верует.

— Что я должен сделать? Повелевай мною, посланник небес.

— Завтра мы уходим, — повторил я. — Запаси снедь, запаси воды на треть декады. Одень походную обувку. И с появлением на небе первой луны будь здесь. Мои голоса встретят тебя и отведут к анирану.

— Я всё исполню. Я верю. Я готовь стать тем, кто понесёт слово твоё непокаявшимся.

— Ты станешь не просто моим голосом! — я возложил руки на тощие плечи и даже слегка сжал, чтобы усилить торжественность момента. — Ты станешь моим апостолом! Первым среди первых последователей!

— Я готов! — глаза пацана горели. И это, блин, не метафора. Они просто сияли.

— Но так же аниран требует от своего будущего апостола держать язык за зубами, — я сжал его плечи немного сильнее. — Если аниран увидит в мыслях будущего апостола, что тот не выдержал, что поделился секретной новостью с ещё недостойными этой чести, прощения ему не видать. Принц Терезин, верный слуга Триединого и возможный голос анирана, никогда им не станет. Он останется здесь и до самой смерти будет каяться, в глубине души точно зная, что никогда не замолит грех предательства. Понятно?

— П-п-понятно.

Лёгкое заикание являлось лучшим подтверждением, что Терезину, наконец-то, всё кристально ясно. Теперь я был уверен, что до завтрашнего вечера он и рта не раскроет. Хотя, по-моему, на это мало кто обратит внимание. Эти безликие служки всё равно молчат круглыми сутками.

— А теперь ступай обратно, голос мой, — я собственноручно поставил его на ноги. И убедился, что они не дрожат. — Отныне твоя жизнь изменится. Теперь ты готов идти по пути спасения. Ты станешь тем, кто первым сообщит об этом миру.

На негнущихся ногах Терезин отправился в сторону лагеря. Он даже забыл о цели посещения отхожего рва. Хорошо хоть хватило смелости удержать сфинктер под контролем. Иначе торжественность момента была бы навсегда испорчена.

Сималион хохотал. Впечатлительный пацан удалялся, а его бывший учитель хихикал, сидя на траве.

— Считаешь, что я перегнул палку? — усмехнулся я.

— Совсем нет. Считаю, что так и надо было. Теперь это теля декаду рта не раскроет. Можно не опасаться, что разболтает.

— Согласен с мастером, — кивнул головой подошедший Иберик. — Не королевское тесто, не королевское… Как он и говорил.

— Но дело в том, что это надо изменить, — вздохнул я. А затем добавил непонятную инопланетную фразу. — Переформатировать пацана… Это не годится, — я кивнул в сторону удалявшейся спине. — Это не принц. Не юноша. И, уж конечно, не будущий мужчина. В королевской крови должна присутствовать сила. Ибо перемены Астризии будут зиждиться именно на силе королевской крови. И на принятых решениях её носителями. А такой носитель ничем не поможет моим планам. Тангвин — отличный парень. Мне по душе. А это… Нет, это совершенно не годится. Из этого теля я должен вылепить бойца.

— Мы поможем, милих, поможем, — в глазах Сималиона я видел неподдельное уважение. Он смотрел на меня так, как когда-то смотрели парни из футбольной команды — как на своего капитана.

— Спасибо, — поблагодарил я. — А теперь давайте тихо отсюда уберёмся. Завтра ответственный день, и нам надо тщательно подготовиться.

Утром нас всех разбудил громкий звук горна. Мы опять долго не могли улечься, то отбиваясь от насекомых, то прогоняя нищих прилипал, норовящих выпросить у щедрых примо монетку.