Три принца (СИ) - Селютин Алексей Викторович - Страница 25

И тот сдержал слово. Его люди среди бойцов двоюродного брата открыли врата и впустили гессеров. Сопротивляться им пытались, конечно. Но как-то вяло. Без огонька. Особенно когда впереди шёл аниран, размахивал щитом и всех пугал энергетический нитью.

Потери среди гессеров были ничтожны, а примо Каллам потерял всё: и тех, кто осмелился сопротивляться, и тех союзников-примо, кто, по какой-то непонятной для меня причине, решил его поддержать, и свою жизнь. И в этот раз, как и в случае с Хатемажем, я не стал строить из себя миротворца. Любое сопротивление должно быть подавлено. А королевская власть — окрепнуть.

Крепостной ров вновь был наполнен. Воды вновь стало в достатке. Строители приступили к ремонту акведука, а по распоряжению анирана началось строительство общественных бань. Первую галочку в своём списке я поставил.

Но разборки с северо-западной мафией пришлось отложить. Там, как оказалось, уже во всю готовились к обороне. Какой-то тан Стерлинг — авторитетный в тех кругах бандюган — совсем не боялся повторить судьбу примо Каллама. Как мне говорили, девиз: "Мы всё равно все умрём" действовал на его подопечных по-особенному. Они не боялись ничего. Я даже предположил, что бандиты просыпаются и ложатся спать с дымящим листиком с дерева Юма у носа, — такими отмороженными они казались, когда я впервые пересёкся с ними на одной из улочек Валензона, где они соорудили баррикаду. Но оказалось, что они просто фаталисты. Тот самый тан Стерлинг — это бывший триарх Валензона по имени Эберхард. Особа, имевшая духовный сан, много понимавшая в происходящих событиях и знающая, как завладеть умами толпы. Ну и, соответственно, как эту толпу держать в повиновении.

Так что никакие угрозы через третьих лиц, никакие просьбы через первосвященника Валензона Эримида, которого я попросил посодействовать и вразумить бывшего подчинённого, не возымели действия. Они отказывались сдаваться и покидать город. И так же отказывались от шанса на мирное сосуществование, ведь не верили анирану от слова "совсем". То есть не анирану, а драксадару, как успел сообщить своей шобле тан Стерлинг.

В общем, пришлось эту проблему поставить на паузу. Я приказал перекрыть все дороги в северо-западную часть города и затопить все известные подземные ходы. Благо теперь вода для этих дел была… А так же приказал эвакуировать всех жителей из опасных районов и соорудить охранный периметр с круглосуточной охраной. Мы взяли потенциальных пакостников в кольцо и ждали подмогу из Обертона, которая вот-вот должна была подойти.

Но не только войне я уделял всё своё время. Хватало времени и на мир.

Хрупкая молодая женщина со стальным характером по имени Дейдра, наверное впервые в жизни ни в чём не нуждалась. Она на удивление быстро шла на поправку. Вскоре начала вставать с кровати, ела за четверых и практически не выпускала из рук малыша. Поиграться с карапузом хотелось всем. Не только мне, но и тем доверенным лицам, ничего подобного не видевшим вот уже тринадцать лет. И я не раз замечал обеспокоенный и немного ревнующий взгляд Дейдры, когда многочисленные гости отодвигали её на галёрку. Особенно её раздражала Алара. Чувствовалось напряжение между кошками, когда обе оказывались на ограниченном пространстве. И только годами вбиваемое в голову уважительное почтение к высшему сословию, видимо сдерживало Дейдру от фырканья и грубостей, когда Алара кружила на руках смеющегося малыша.

Так же к великому удивления всех — особенно умудрённого сединами целителя — ребёнок действительно оказался вполне здоров. Не недоношен. Эгеберг серьёзно обсудил этот вопрос с Мелеей, когда они вдвоём заперлись в соседней каморке, и получил заверение профессионалки, что срок должен был подойти лишь к середине зимы. Затем некоторое время приставал к Дейдре, беспокоился о здоровье и очень внимательно присматривался к малышу. И когда до него, наконец, дошло, в чём смысл чуда, он чуть не вынес мне мозг вопросами об анатомии аниранов. Хоть внешне я от местных жителей не отличался, Эгеберг заподозрил, что внутри у меня всё совсем по-другому. Отчасти он был прав, ведь божественной силой никто из них не был наделён. А значит, эта сила имеет некоторое отношение к тому, что Дейдра смогла выносить плод и родить как раз тогда, когда плод созрел.

А вот как она смогла выдержать процесс появления чуда на свет — этого он так и не понял. Физические кондиции Дейдры при родах исключали её выживание.

Целитель доставал нас какое-то время, но всё же вынужден был смириться. Он оставил нас в покое и дал возможность погрузиться в обычное человеческое счастье.

Не только мы с Дейдрой, но и Мелея с святым отцом Эриамоном, который поселился в соседней комнатушке, смотрел на ребёнка, как на чудо, а на меня — как на спасителя, чувствовали себя на седьмом небе от счастья. При таком опытном наставнике, как собственная бабушка, Дейдра очень быстро научилась кормить малыша грудью. А остальное подсказали инстинкты. Она научилась пеленать, постоянно что-то напевала, чтобы малыш узнавал её голос, и заразительно смеялась вместе с ним. Затем смотрела на меня глазами полными любви и давала возможность понянчиться с сыном.

Какое ему дать имя, мы не сразу решили. Когда я заикнулся об этом, в голову лезли лишь всякие "Сергеи", "Константины" и "Игори". То есть нашенские имена. Земные. Дейдра же хотела назвать сына Иваном. В честь посланника небес. Но посланник небес наотрез отказывался величать сына Иван-младший или — упаси Фласэз — Иван-джуниор.

Спас ситуацию святой отец Эриамон. Этот человек обладал интеллектом, знаниями и опытом. Поэтому разжевал нам, что единственным вариантом имени для сына милиха может быть лишь имя-символ. Религиозный символ веры, спасения, надежды и прочего. И предложил имя — Элазор.

Я прожил в этом мире целый год. Но хоть изредка задавался вопросом, никогда серьёзно не раздумывал над тем, почему имена всех служителей церкви начинаются с буквы "Э". Для меня это было несущественно. Но отец Эриамон разъяснил, что все имена церковных деятелей имеют смысл. Смысл, который сохранён в старом языке, на котором давно никто не разговаривает, но который те, кто принимает сан, обязаны знать. Обязаны знать, но ни в коем случае не делиться знаниями с непосвящёнными.

Эриамон рассказал, что не имеет права называться именем, данным ему при рождении. Это большой грех для служителей церкви Триединого. А имя Эриамон, которое он носит с тех пор, как впервые надел рясу, означает "Сведущий". Первосвященник Эоанит, например, — значит "Владеющий". Старейшина Элестин, о котором аниран ни раз рассказывал, означает "Зрящий". Эвенет — "Мудрейший". А имя Элазор означает "Предвещающий". Именно этим именем отец Эриамон предложил назвать сына, намекая, что его рождение предвещает скорое исцеление мира.

Имя пришлось по душе всем: Мелее и Дейдре, как глубоко верующим, и мне, лишь я попробовал имя на вкус. К тому же символизм имени действительно подходил. Хоть именно я должен спасти этот мир, рождение дитя от самого анирана, несомненно, предвещает перемены к лучшему.

На том и порешили. Прямо в покоях отец Эриамон провёл обряд, наподобие христианского крещения, где что-то бормотал себе под нос, омывая водой головку недовольно хмурившегося малыша. А затем, прямо на крохотном пузе, со словами "Теперь дитя сие под защитой Триединого", пальцем прочертил знакомый знак в виде восьмёрки.

С тех пор зажили мы с Дейдрой вполне по-семейному. Хоть Мелея и отец Эриамон устроились в нескольких метрах от нас, — в соседних комнатах — очень редко вмешивались в процесс становления новой семьи.

Мелея, правда, иногда стучала по стене кулаком, требуя прекратить безобразия, с некоторых пор возобновившиеся. Но Дейдра лишь посмеивались и тащила меня обратно на кровать.

Хоть активность влюблённой женщины мне нравилась, я вновь стал замечать за собой утрату физического влечения к противоположному полу. Либидо просыпалось, когда кто-то старательно пытался его растормошить. Но угасало, стоило только надолго о нём забыть. Равнодушие к сексу было мне не свойственно. Но в этом мире я относился к нему, как к чему-то несущественному. Есть — и есть. Нет — и не надо. И хоть Дейдра старалась, и хоть ей удавалось выжимать из меня все соки — иногда по нескольку раз — от неё не укрылось изменение в моём поведении. Чувствовала ли она себя уязвлённой? Я не знаю. Но провокационных разговоров заводить не стала. Она всё так же относилась ко мне как к избранному. Как к посланнику небес. И всё так же сильно была влюблена в того, кто не только подарил нежданное счастье, но и обязан спасти родной для неё мир.