Жизнь и приключения Заморыша - Василенко Иван Дмитриевич - Страница 7
- Предыдущая
- 7/72
- Следующая
- Это газ, - сказал отец. - Он идет сюда с газового завода по трубам под землей и горит лучше керосина.
Хоть от рожка пахло скверно, я окончательно поверил, что мы поселились в настоящих хоромах.
Утром мы с Витей стояли на улице и смотрели, как двое рабочих прибивали над дверью железными костылями вывеску. Витя читал бойко, и я к тому времени научился читать, хоть и по слогам, и мы вместе прочли:
ПОПЕЧИТЕЛЬСТВО О БЕДНЫХ
ЧАЙНАЯ-ЧИТАЛЬНЯ ОБЩЕСТВА ТРЕЗВОСТИ
* Бекмес - выварная патока из арбузов, груш или яблок.
Мы гордо посмотрели друг на друга: знай, мол, наших! Не какой-нибудь там трактир или просто чайная - таких вывесок мы уже вдоволь насмотрелись в городе, - а чайная-читальня, да еще "общества трезвости", да еще "попечительство" - слово, которое и выговорить с непривычки трудно.
Вдоволь налюбовавшись вывеской, мы пошли на кухню. Мама суетилась у печки, а Маша перемывала в большой эмалированной чашке посуду. Стаканов было столько, что-их хватило бы на весь базар.
Мама дала нам с Витей по полотенцу, и мы принялись насухо вытирать стаканы и блюдца. В это время в окне показалась коляска. Мама выглянула в зал и опять вернулась к печке.
- Ну, уже затанцевал, - сказала она с досадой.
- Кто затанцевал? - спросили мы с Витей.
- Кто ж, как не отец ваш!
Мы бросили полотенца и побежали смотреть, как танцует отец.
По залу ходил высокий человек с серой бородкой, в сюртуке, со шляпой-котелком в одной руке и палкой с серебряным набалдашником в другой: сразу видно - важный барин. А отец вертелся около него, шаркал подошвами, кланялся, показывал обеими руками то в одну сторону, то в другую и говорил:
- Извольте пройти сюда-с!.. Извольте взглянуть на этот буфетс!.. Извольте понюхать эту дверь: краска высохла и уже совершенно не издает запаха-с.
- Так-так, - говорил важный господин. - Так-так.
Тут подкатил еще экипаж, и из него вышли две женщины. У одной было целых три подбородка. Я сейчас же узнал в ней ту толстую барыню, которую отбрила на Старом базаре рыжая девчонка.
Другая барыня была молодая, с маленькими черными усиками и такая вся ладная да красивая. Когда она проходила мимо меня, то вынула из сумочки мятную лепешку и сунула мне в рот. А Витьке ничего не дала, и Витька потихоньку обругал ее "кошкой".
Важный господин пошел барыням навстречу и начал целовать им руки. Барыня с усиками сунула и ему лепешечку. Отец еще чаще зашаркал подошвами и повел всех в "тот" зал. Там он показал на длинный стол и сказал:
- Извольте посмотреть: вот "Приазовский край", вот "Донская речь", вот "Биржевые ведомости". Каждый день свежие газеты с местными, столичными и иностранными новостями. Это вот "Жития святых", а это, извольте видеть, любимая в народе книга "За богом молитва, а за царем служба не пропадают".
Барынька с усиками спросила:
- А Поль де Кока у вас нет? Я вам пришлю "Жоржетту". Пусть читают. Какой чудный писатель этот Кок!
Важный господин сказал:
- Гм... Гм... Уж лучше тогда оды Державина. Это будет больше соответствовать духу заведения. Особенно ода "Бог": "О ты, в пространстве бесконечный, живый в движеньи вещества..."
Тут что-то зазвенело, и в зал быстро вошел военный с закрученными вверх светлыми усами. Все на нем так и сияло: и золотые пуговицы, и золотые погоны, и шашка, и серебряные шпоры-колокольчики.
- А, вот и наш главный попечитель! - закричали барыни. - Здравствуйте, капитан!
- Здравия желаю, волшебницы, здравия желаю, прекрасные феи! - сказал блестящий, зазвенел шпорами и тоже принялся целовать барыням руки.
Я первый раз видел живого офицера и смотрел на него во все глаза.
Отец шаркнул ногой и так затанцевал вокруг капитана, что тот даже сказал:
- Послушайте, любезный, вы же мне на сапог наступите.
Вслед за офицером приехала старая барыня в мягких матерчатых туфлях. Она шла и припадала то на одну, то на другую ногу.
Потом еще приехало с десяток разных господ и барынь. От всех от них пахло духами.
А потом прикатили на извозчиках священник с широкой и желтой, как веник, бородой, черный, как жук, дьякон и певчие. От этих пахло только ладаном. Я заметил, что отец хотел было потанцевать и около священника, но потом раздумал, наверно, вспомнил попа Ксенофонта, и обыкновенным шагом пошел на кухню за чашкой с водой для кропления стен. Дьякон взял кадило, а священник надел золотую ризу и затянул козлиным голосом молитву.
Народу в зал набилось столько, что отец из-за тесноты больше уже ни перед кем не танцевал, а только крестился и кланялся. Тут были и торговки с базара, и нищие-калеки, и обтрепанные мужчины в опорках. Один такой обтрепанный, с красным носом и слезящимися глазами навыкат, стал рядом с певчими и все время подпевал им, но только слова у него были совсем другие.
Например, когда певчие пели: "Многая лета, многая лета, многая лета", он пел: "Ехала карета, ехала карета, ехала карета". Отец даже погрозил ему пальцем, но он только подмигнул и продолжал свое. Кончилось тем, что городовой взял его за шиворот, вывел на улицу и дал коленом пинка. После молебна священник покропил стены святой водой и больше уже не пел, а заговорил обыкновенно:
- Православные миряне, возлюбленная паства наша! Алкоголь есть великое зло, порождение диавола.
Он растлевает душу и тело. Пусть же бог благословит городскую управу, нашего добрейшего городского голову (важный господин в черном сюртуке поклонился), почтеннейших попечительниц ваших (барыни тоже наклонили головы) и всех тех, кто, внемля воле благочестивейшего государя императора и самодержца нашего, несут вам, миряне, благоденствие во трезвости.
Но тут красноносый оборванец, который незаметно вернулся в чайную, сипло сказал:
- Я извиняюсь, батюшка, только это татарам и туркам запрещено употреблять вино, а христианам можно. Его же и монаси приемлют. Сам Иисус Христос сотворил чудо и на горе, эх, забыл, как она называется, превратил воду в вино. Или на чьей-то свадьбе.
Священник покосился на него и недовольно сказал:
- В меру не возбраняется.
- Я ж и говорю - в меру. Душа меру знает. Вот уж где народ выпил вволю, на свадьбе этой!
- Предыдущая
- 7/72
- Следующая
