Катастрофа в две полоски - Алекс Коваль - Страница 3

– Долго жил за границей, своей фамилией и статусом не светил, в скандалах не замечен, в передряги не попадал. Ничего удивительного, как по мне. Да и если бы просочилось, он не был бы для журналистов таким лакомым кусочком.

– Говоришь так уверенно, будто уже знаешь, как будешь действовать.

Ха. Я не знаю, как вообще наберусь решимости открыть рот и заговорить хоть с кем-то в зале, поэтому:

– Импровизация – наше все, – говорю подруге, быстро подкрашивая и без того пухлые губки помадой цвета “нюд”, и, бросив в зеркало еще один оценивающий взгляд, покидаю свое “убежище”.

Разговоры разговорами, но часики тикают, и большая начальница с каждой минутой все больше звереет. Поэтому я должна в лепешку расшибиться, но достать ей хоть какой-то мало-мальски важный “материал”.

Мирон

В зале стоит полумрак, а под потолком мелькают редкие вспышки разноцветных софитов. Если уж держать марку “бала маскарада”, так до конца. Так больше таинственности и больше шарма во всем этом балагане под названием “благотворительный вечер”, куда, как минимум, половина из всех присутствующих приходит исключительно, дабы поглазеть на других и себя показать, а не из желания помочь детям-сиротам или ретивым ребятам из гринпис.

Я стою чуть в стороне от столпотворения и бара и, заложив руки в карманы черных брюк, с некоторым ленивым презрением обвожу взглядом толпящийся в зале народ.

Я здесь знаю практически всех, тогда как меня тут знают совсем немногие. Единицы даже. Сегодня для большинства я просто гость. Очередной толстосум в черном костюме и маске. И только для пары-тройки человек я – Мирон Троицкий – и есть организатор всего этого высококлассного безобразия.

Знающих меня в лицо на этом вечере можно по пальцам пересчитать.

– Так и будешь изображать памятник самому себе? – слышу смешок за спиной и чувствую, как на плечо приземляется рука лучшего друга. – Привет, Мир.

А вот, собственно, и один из “знающих”.

– Костя? Рад видеть, не думал, что снизойдешь, – ухмыляюсь, оборачиваясь. – Как оно? – пожимаю протянутую другом руку.

– Да брось, как я мог пропустить твой дебют!

– Ты, наверное, хотел сказать: как я мог пропустить столько мини-юбок и бесплатный алкоголь?

– А ты все трезвенником прикидываешься? Испортила тебя твоя заграница, ой, испортила. Даже не представляю, чем ты будешь заниматься на наших корпоративных вечеринках или каким образом снимать стресс. Тут тебе не Америка, по струнке в офисе не ходят.

– Значит, будут ходить. А если мне надо расслабиться, то тренажерного зала вполне достаточно. Корпоративы я не люблю, участвовать в светской жизни не собираюсь, – говорю, а Костян фыркает.

Снова перевожу взгляд в зал, задумавшись.

Из России я уехал больше двадцати лет назад. Мне еще не было и восемнадцати, когда штаты стали моим домом. Не могу сказать, испортила или не испортила меня жизнь там, совсем в святые я не записываюсь, но и поглощать виски литрами точно не мой формат. Пара бокалов – предел.

А вообще Костя прав: я из тех гениальных затворников, которые терпеть не могут шум и людскую глупость, которой на таких вечерах предостаточно.

Зачем, спрашивается, я тогда все это устроил, загнав на благотворительный вечер если не всю “верхушку”, так половину точно?

Понаблюдать. Когда люди думают, что их не видят и не знают, когда уверены, что маленькая маска их надежно прячет от чужих глаз, границы слетают, а истинная натура вылезает наружу. В таком формате вечера можно много и о многих узнать.

– Ребятки жалуются, что новое начальство зверствует, – вырывает из мыслей голос друга. – Я смотрю, ты с места и в карьер? Не успел приехать, как головы полетели?

– Мне кажется или я слышу неодобрение в твоем тоне? – приходит моя очередь ухмыльнуться.

– Ну, это дело не мое, я на фирме по финансам, но коллектив сплочен и работает вместе уже много лет, может, стоит дать некоторым второй шанс?

– Я не люблю раздавать авансы, Костян, и ты это знаешь. Работаешь на совесть – никто и слова не скажет, просиживаешь время на рабочем месте за стаж – придется сменить локацию. Все просто.

Дисциплина в офисе – это для меня вообще отдельный бич. И недели на новом месте в кресле гендиректора мне хватило, чтобы понять, что половину штата мне предстоит уволить и ровно столько же нанять. И думаю, как минимум, пятьдесят процентов из тех, под которыми “горят стулья”, уже понимают, что с новой рабочей недели они окажутся на улице.

Я, может, и ненавижу подписывать заявления на увольнение, но некомпетентных работников, не умеющих и пары слов связать, я не люблю еще больше. Тем более, когда дело касается отдела дизайна. Особенно если вся концепция фирмы на них и завязана. Обувь, одежда, аксессуары – от них креативом должно разить за версту, а там разве что уныло “пованивает”.

– Дело, конечно, твое, – пожимает плечами друг, – но задачка предстоит тебе не из простых. Все-таки это один из известнейших брендов одежды, и любые передвижения могут сказаться на “лице” фирмы. Я переживаю.

– А ты не переживай.

Адская предстоит работенка, в общем.

– Кстати, о работе, Мир. Ты в курсе, что тут среди гостей затесалась парочка журналистов?

– Даже так? – поворачиваюсь к другу, заламывая бровь. Хотя чему тут удивляться.

– Ты у нас личность скрытная, и для них лакомый кусок. Тем более, ходят слухи о какой-то там семейной тайне, – усмешка, – не поделишься? А то столько лет дружим, может, я чего не знаю?

– Главное слово здесь – “слухи”, – говорю, не разделяя его веселья. – А журналистов нужно вычислить и убрать. Только осторожно.

– Убрать в смысле…? – аж побледнел Костян.

– Дурак, мы не в девяностых. В смысле закрыть дверь за ними и проследить, чтобы ни одна закорючка не просочилась в прессу. Не нужен мне и моей компании черный пиар.

– А ты собираешься совершить какую-то вопиюще непристойную глупость? – тычет локтем в бок Костян.

Вот сколько себя помню, он всегда был таким отвязным весельчаком. Даже годы его не поменяли, и к сорока серьезности не прибавилось. Так что уж кто тут и мог бы совершить “вопиющую непристойность”, например, совратить сразу двух, а то и трех баб, так это Озеров. Удивительно, как такая натура может сочетаться с калькулятором у него в башке, благодаря которому он и занимает должность финансового директора на фирме?

– Я за гостей беспокоюсь. Много алкоголя – верный путь на первую полосу желтой газетенки.

– Да вроде у нас тут все тихо, чинно, благородно. Ты просто не был на приеме в честь слияния фирм, вот там… – посмеивается Костя, но я отвлекаюсь от дальнейшей пустой болтовни друга и по странному наитию поворачиваюсь в сторону входа в зал. Да как раз в тот момент, когда двери открываются, впуская новую гостью.

Я залип. Запал. Замер. Впал в ступор.

Совершенно не понимаю, почему и чем меня зацепила изящная женская фигурка в серебристом платье, которое буквально переливается в свете софитов, но глаз от нее отвести не могу.

Идеальная.

С моей “точки обзора”, да еще и в темноте видно все только в общих чертах, но мне достаточно, чтобы понять, что эти ноги “от ушей” в серебристых туфлях на шпильке, обволакивающие аккуратную ступню, просто идеальны. У незнакомки упругая, небольшая грудь в смелом вырезе и крышесносная ложбинка, в которой хочется утонуть, а еще волосы: длинные, свободно ниспадающие по спине, так и манят намотать их на кулак, пробуждая внутри совершенно не ванильные мысли.

Кровь приливает к не самым невинным частям тела, и приходится даже сжать челюсти. Что за хе*ня?

Девушка проходит в открытые двери и оглядывает толпу, будто кого-то ищет. Всего на мгновение мне кажется, что наши взгляды встречаются, но незнакомка тут же отворачивается, по-видимому, теряя ко мне всякий интерес.

Зато вот я, похоже, попался на крючок. В штанах моментально каменеет и все просится на волю, прямо в обществе вот этой незнакомки.